Как только у Марины появилась отдельная квартира, она купила на московском Птичьем рынке двухмесячного сибирского котенка. Котенок долго жил безымянным, но с самого первого дня характер проявил решительный и властный. Скоро вся семья – Марина и ее сын-студент – а также приходящие в дом друзья и знакомые были произведены в ранг исполнителей кошачьих прихотей. Законное место котенка было где-то на высоте – на шкафу, на двери или на книжной полке, чтобы смотреть на обитателей дома сверху вниз.
Самостоятельно забраться на такую высоту котенок пока не мог. Но мог доходчиво выразить свое желание. Лифтом для подъема служила плетеная корзинка. Было забавно смотреть, как котенок, упираясь лапами, пытается придвинуть корзинку к шкафу, пока кто-нибудь не поймет, что надо просто посадить его в корзинку и поднять на уровень шкафа, а уж место с лучшим обзором он найдет самостоятельно.
Спускался он тоже самостоятельно, используя голову или плечи ближайшего человеческого существа как промежуточный трамплин.
Наскучавшись за день в пустой квартире, по вечерам котенок требовал полного внимания и неделимой (ни с кем другим) любви. Без него нельзя было ни сесть за стол, ни поговорить, ни пойти в душ.
Неожиданно выяснилось, что котенок – кошка. Этот факт в сочетании с королевскими замашками привел к тому, что котенка назвали Клеопатрой или нежно – Клепой.
По мере взросления у Клепы появлялись новые привычки. Она пыталась решать – весьма недипломатичными (когтями и зубами) методами, кто желанный гость в доме, а кто – совсем наоборот. По каким критериям она выбирала гостей, было неясно, но свои решения Клепа проводила в жизнь довольно жестко.
Ее гастрономические вкусы были необычны для кошки. Она считала деликатесами помидоры, дыню и оливки. И вообще любила пробовать всякие экзотические блюда с хозяйских тарелок.
Любила пугать хозяев, балансируя на ограждении балкона шестого этажа. Но любимой игрой были прятки. Казалось бы, где может спрятаться кошка в полупустой двух-комнатной квартире? Иногда ее было невозможно найти, пока ей самой не надоедала игра. Со временем условия игры изменились: стоило кому-то начть жалобно причитать «Где же наша кошка? Где же наша Клепа?», как она с победным мявом выскакивала из своего укрытия и бросалась на шею причитающего. Номер для гостей выглядел несколько иначе. На пол клали пустой пакет или просто газету, и кошка немедленно пряталась под ней. Неважно, что хвост или лапа торчали из-под газеты, обязательным условием было спрятать голову. Потом несколько раз жалобным голосом на разные лады произносилась сакраментальная фраза, и кошка выскакивала из-под газеты.
Другие клепины развлечения были менее безобидны. Она могла часами тихо сидеть на верху шкафа или двери, наблюдая ха жизнью, протекающей внизу, а потом неожиданно спрыгнуть на плечи или на голову. Испытание не для слабонервных.
Клепа стремилась стать добытчицей. За неимением мышей, она таскала с соседского балкона помидоры, выбирая достаточно мелкие, чтобы можно было взять в зубы. Приносила на кухню, аккуратно клала на пол и, балансируя на балконном ограждении, отправлялась за следующим. Мы долго удивлялись, откуда на кухне самопроизвольно возникают помидоры, да еще истыканные иголками, пока не поймали Клепку на месте преступления. Однажды она притащила открытую банку сайры, отметив свой путь дорожкой пролившегося масла. После этого балкон пришлось наглухо закрыть. Не из-за соседей, они все равно жили в другом подъезде, хоть их балкон и граничил в Марининым, а из-за страха, что в следующий раз кошка потащит что-то вроде арбуза и сорвется вниз.
Марина в течение нескольких лет собиралась эмигрировать из России, но то бывший муж не давал разрешения сыну, то по другим причинам, но отъезд откладывался с года на год. И вдруг все завертелось в бешеном темпе, и вот уже и документы, и билеты, и все, что можно, продано-роздано, а кошку девать некуда. Родных мало, друзей много, но у кого аллергия, у кого уже есть собака, а кому не то, что кошку, змею живую не доверишь. Да и характер Клеопатрин был хорошо известен в наших узких кругах. Встал вопрос об усыплении.
Я была урожденной кошатницей, но после потери любимого кота зареклась заводить животных более теплокровных, чем рыбки. Но глядя на метания Марины, я легкомысленно заявила: «Ну, если уж совсем никого не найдешь, оставь Клепу мне при условии, что при первой возможности заберешь ее в Америку.» Понятно, что все поиски на этом закончились, и Клепа со всем ее приданым – матрасиком, миской и горшком – была водворена к нам. Причем Марина привезла ее сама, как посоветовал ей ветеринар, чтобы кошка не думала, что ее украли, не убегала, а терпеливо ждала хозяев. Но балкон и окна мы на всякий случай плотно закрыли.
Мы проводили Марину, и следующие несколько месяцев не видели Клепу вообще. Днем в наше отсутствие она явно выходила из своего неизвестного нам убежища, так как оставленная для нее еда исчезала, а продукты жизнедеятельности появлялись в положенном месте. Потом Клепа появилась, облюбовав себе место на стуле, задвинутом под обеденный стол и прикрытом скатертью. Зато с этого дня к столу нельзя было приблизиться, из-под скатерти высовывалась лапа с внушительными когтями и раздавалось змеиное шипение. Мы окончательно перебрались питаться на кухню. Позднее Клепа вышла на свет и расположилась в кресле, обозначив его как свою неделимую собственность. Приближаться к ней по-прежнему было опасно.
Наконец, примерно через пол-года совместной жизни в одной квартире Клепа удостоила нас своим присутствием на дальнем конце дивана и совместным просмотром телепередачи. С каждым днем она сокращала расстояние, пока не решилась сесть ко мне на колени, правда, для начала ко мне спиной. Потом разрешила себя гладить, и наконец, признала то ли подданными, то ли хозяевами, но со многими оговорками.
Теперь каждое мое утро начиналось одинаково. Открыв глаза, я вмдела перед собой усатую морду (так и хочется написать «лицо»), ждущую, когда я открою глаза. Как только это случалось, Клепа прыгала мне на грудь и начинала вылизывать лицо и шею своим шершавым языком. Уклониться от процедуры было невозможно, зато какая экономия на пиллинге!
Потом я бежала на кухню готовить завтрак, а из комнаты сына раздавалось ворчание и звуки борьбы – кошка повторяла процедуру на этот раз над сыном. Вечером перед сном все повторялось.
Клепа любила носить в зубах разнае мелкие вещи. Одной из ее любимых игр была такая: она приносила резиновую присоску от мыльницы (которой мыльница и крючки крепились к кафелю) и клала в ладонь, присоску надо было бросить, Клепа бросалась на ней и снова приносила и клала в руку. Игра могла продолжаться бесконечно, а играть ей хотелось с утра, когда остальным надо было торопиться на работу или учебу.
Одна она скучала и изобретала занятия, часто наносящие ущерб домашнему хозяйству – гоняла по полу чашки, добытые из мойки, таскала в зубах белье и колготки, оставленные на стуле, выбрасывала вещи из незакрытого шкафа. Так она приучала нас к порядку.
На лето мы переехали на дачу и взяли Клепу с собой.
Клепа была городская домашняя кошка, родившаяся и всю свою жизнь прожившая в квартире. Она была поражена и испугана открывшимся ей новым миром. Она не умела ходить по неровной земле, боялась сойти с досок крыльца, осторожно трогала землю лапой как воду перед каждым шажком. И еще долго предпочитала ходить по ровной поверхности – полу, доскам, цементным дорожкам, которые казались ей более надежными, чем почва. А когда ступала на землю, ее походка напоминала пьяного матроса.
Особенно пугали кошку движущиеся тени листьев на дорожках, колеблющаяся под ветром трава и птицы. Птицы были наглыми. Особенно дятлы, которые давно жили в дуплах старых сосен. Они садились на нижние ветви и дразнили кошку. Вороны отличались тем, что очень похоже передразнивали кошачье мяуканье. А еще были бабочки, ежи, собаки и маленькие дети, которых она никогда в жизни не видела и , наверно, даже не могла себе представить, что такое существует на свете.
Клепа была деморализована и старалась не выходить из дома.
А потом Клепа влюбилась. Я пишу это слово без кавычек. После того, как мы наблюдали за кошачьей любовью , продолжавшейся три года и закончившейся не по их вине, я не верю зоологам, которые утверждают, что у животных нет чувств, а есть только инстинкты.
Итак, Клепа влюбилась. Из целой стаи местных котов она выбрала одного – матерого серого котищу с боевыми шрамами и порванными ушами. По ночам мы слушали кошачью концерты, а днем наблюдали, как эта парочка нежничала на крыше сарая. Они сидели рядом на солнышке, Клепа клала голову на плечо своего избранника, а он ее нежно облизывал. Иногда они боролись, надо полагать, в шутку, и раз даже свалились с крыши лохматым клубком.
А потом у Клепки родились трое чудесных необыкновенно красивых котят. Наверно, старое поверье о том, что от любви родятся красивые дети, к кошкам тоже относится.
Эта любовь продолжалась три года – три лета. За котятами выстраивалась очередь, отдавали только проверенным друзьям и потом навещали. Из имен, данным котятам, помню Кармен (пушистая черная кошечка с красным подшерстком и зелеными глазами; когда я везла ее в метро за пазухой к новым хозяевам, две женщины умоляли отдать ее, так была хороша) и Лукьяна – большого хитрого черно-белого кота.
Клепа была сумасшедшей матерью. Не только подходить к котятам, но даже входить в комнату, где они находились, было небезопасно. Когда Клепа не кормила и не облизывала котят, она сидела на пороге и охраняла их. Однажды она разодрала ноги и порвала колготки женщине, которая пришла снимать показания электросчетчика и даже не успела подойти к двери. Мы ее еле успокоили тем, что кошка – Мать. Кто помнит, что такое для советской женщины были разорванные в клочья колготки! Пришлось отдать две свои новые пары (были, к счастью).
Осенью собрались возвращаться в город. Клепу с подросшими котятами посадили в большую сумку, закрыли на «молнию» и пошли к станции. Решили отвезти домой Клепу с котятами раньше большого переезда. У самой станции остановились, пережидая проходящий поезд дальнего следования. Вдруг электровоз загудел, Клепа вырвалась из сумки и бросилась обратно к дому. Вернулись и мы, ждали ее до вечера, не дождались и уехали в город с котятами.
Клепа вернулась в дачный домик на следующий день и искала котят. По словам моей мамы, она плакала, как женщина, не давала никому спать, звала искать ее детей. Мы приехали через два дня перевозить вещи. Клепа была совершенно безучастна, позволила посадить себя в сумку и отвезти домой. В квартире она даже не вылезла из сумки, так и лежала, полуприкрыв глаза. И вдруг встрепенулась на какой-то звук. Когда она увидела одного котенка, она обняла его лапами, прижала к себе, повалилась на пол и урча начала его вылизывать. Подбежали двое других. Кошке не хватало лап, чтобы обнять всех сразу. Она выпускала одного, хватала другого, наконец, легла на котят всем телом. Мне даже показалось, что у нее на глазах слезы.
Через три года, когда Марина немного устроилась в новой стране, нашла работу и скопила немного денег, она купила кошачий билет и нашла ненормального американца, кторый ехал в Россию по делам бизнеса и согласился привезти кошку по доверенности.
Мы оформили все документы и купили для Клепы клетку, специальную кошачью не нашли, купили большую проволочную клетку для птиц с маленькой дверцей и выдвигающимся дном.
Марина приехала в аэропорт на своей подержанной машине, получила кошку в клетке, поставила клетку на пассажирское сиденье и поехала домой. Клепа так рвалась из клетки, что Марина открыла дверцу, не думая, что Клепа сможет в нее протиснуться, а только желая ее погладить и успокоить.
Клепа вырвалась из клетки, оставив на дверце клочья шерсти, и бросилась Марине на шею. Кошка обняла ее лапами и слизывала слезы с лица. В это время машина впереди резко затормозила , и Марина слегка врезалась ей в зад. Выскочил разъяренный водитель, подбежал к Марине и остолбенел. За рулем – рыдающая баба, у нее на шее – урчащая кошка облизывает ей лицо, а сзади гудят другие водители. Ничего кроме «Леди, у Вас что-то случилось? Чем Вам помочь?» - он не нашел. После объяснения, что Марина получила из России свою кошку после трех лет разлуки, он махнул рукой «Сумасшедшие русские!» и вернулся к своей машине. Никаких последствий эта авария не имела.
Марина писала, что Клепа и меня помнит, обнюхивает и облизывает мои письма (а письма из России шли около месяца). Я навещала их через два года после Клепиного переезда, кошка меня узнала и даже пришла ко мне прощаться перед сном.
Клепе прожила у Марины до 18 лет и еще выходила погулять в сад, когда погода хорошая.
