«Я не переносил себя как актера. Как громадную организованную ложь воспринимал я театральный мир. Актер казался мне величайшим преступником и обманщиком. Вся театральная жизнь представлялась мне сферой огромных размеров, и в самом центре этой сферы, как искра, вспыхивала ложь. Искра вспыхивала в то время, когда зрительный зал был наполнен публикой, а сцена – актерами. Между сценой и зрительным залом вспыхивала ложь! Я видел неправду, но еще не видел правды. С отвращением смотрел я на себя, участника этого великого фарса, и с ужасом на самый фарс. Выхода не было», – так вспоминал период своего творческого кризиса Михаил Александрович Чехов, русский драматический актер. Носивший к моменту описываемых событий звание заслуженного артиста Российской Республики, но так и не принявший последствий революции, он перебрался в Европу. «Выход», отсутствие которого так удручало актера, вскоре был им найден. Будучи учеником Константина Станиславского, он создал свою «систему», определив ее как «подгляд» за техникой актеров «всех типов, школ, направлений и калибров». Систематизировав эти «подгляды», Чехов увековечил себя в книге «О технике актера».
Михаил родился 29 августа 1891 года в семье Александра Чехова, старшего брата знаменитого русского писателя и драматурга Антона Павловича Чехова. Отец Михаила тоже был писателем, правда, менее известным. Писал он под псевдонимами Агафопод, Агафопод Единицин, Алоэ, позднее – А. Седой. Что касается самого Антона Павловича Чехова, то он оценивал талант брата даже выше своего, говоря: «Александр гораздо способнее меня, но он никогда ничего не сделает из своего таланта – его погубит болезнь». Александр страдал алкоголизмом. Как вспоминал сам Михаил, «отец страдал тяжелыми, изнурявшими его физически и нравственно приступами запоя. Его колоссальная воля задерживала наступление болезни надолго, но болезнь всегда побеждала его». Овдовев в 1888 году, Александр остался с двумя малолетними сыновьями на руках и для помощи в их воспитании нанял гувернантку. Это была девушка из еврейской семьи, Наталия Голден. Завязавшиеся с ней отношения через два года переросли в брак, и ровно через год после свадьбы в семье молодоженов родился общий ребенок, названный Михаилом.
Вспоминая о матери, Михаил Александрович Чехов писал: «С самого раннего детства и до 28-летнего возраста я имел одного неизменного друга – это была моя мать. Ее любовь принадлежала мне нераздельно, я был единственным ее сыном. У меня не было никаких тайн от матери. Я приносил ей все свои горести, радости, удачи и неудачи. С одинаково неподражаемым вниманием и серьезностью относилась она как к моим детским домашним “спектаклям”, так и к серьезным работам над ролями, когда я уже был актером-профессионалом. Ни одна роль не была приготовлена мной без участия матери. Она почти не делала мне замечаний по поводу той или иной роли. Она как-то по-своему отражала свое впечатление, и я понимал ее с полуслова, с полунамека».
Как видно из этих воспоминаний, талант Михаила проявлялся уже в раннем возрасте, правда, в отличие от отца и знаменитого дяди, его привлекало актерское мастерство. Круг зрителей постепенно расширялся: от домашних сценок Михаил перешел к «спектаклям» на балконе, собирая у стен дома соседей. Он «читал рассказы Горбунова, играл сценки из Диккенса, пополняя их эпизодами собственного сочинения и внося элемент пикантности». Ввиду нараставшей популярности таких выступлений у зрителей со временем мальчик был допущен на местную клубную сцену дачного поселка под Санкт-Петербургом, где и жила семья.
В 1907 году Михаил поступил в Театральную школу им. Суворина при театре Литературно-художественного общества, после окончания которой был принят в труппу Суворинского театра. А вскоре, волей случая представленный Константину Станиславскому, был приглашен в Московский художественный театр. Произошло это во время гастролей Московского художественного театра в Петербурге в 1912 году, когда родители послали Михаила с приветственным визитом к родственнице и актрисе МХТ Ольге Книппер-Чеховой. «Я не умел себя держать в обществе выдающихся людей и просил освободить меня от этой тяжелой обязанности, – вспоминал Михаил. – Но мои просьбы не привели ни к чему, и я отправился с визитом. Меня одели получше, и я явился к Книппер-Чеховой. Она приняла меня ласково и сделала вид, что не замечает моей неловкости. (Я, кажется, зацепил ногой ковер и ударился локтем о легонький, изящный столик.) Разговор мучительно прерывался, и я с тоской глядел на ее прищуренный и лукавый глаз. Наконец она спросила меня: “Почему ты не хочешь перейти в наш театр?” Я изумился ее вопросу. “Я не смею мечтать об этом”, – ответил я ей искренне и на этот раз без смущения. Книппер-Чехова засмеялась и сказала: “Я поговорю о тебе со Станиславским, приходи завтра”». На следующий день, встретившись со Станиславским и преодолев волнение, которое, по словам самого Михаила, не давало возможности «что-либо соображать и чувствовать», он, «механически отвечая на вопросы, почти не понимая их смысла» и зачитав несколько отрывков по просьбе мэтра, был принят в МХТ.
Станиславский считал его одним из самых талантливых учеников, так что неудивительно, что Михаил Чехов в 1922-м возглавил Первую студию МХТ, став затем и руководителем Второго МХАТа. До этого времени сыграв немало ведущих ролей в постановках студии, Михаил начал и карьеру киноактера, снявшись в 1913 году в роли Михаила Федоровича Романова в фильме «Трехсотлетие царствования дома Романовых». В его российской фильмографии находятся еще шесть фильмов, последним из которых в 1927-м стала картина «Человек из ресторана». В этом фильме он сыграл главную роль.
Чехов одновременно и руководил студией, и продолжал свои триумфальные выступления на сцене. Его мастерство подмечалось не только ценителями и критиками, но и учителем, Станиславским. Бывало, что сам спектакль мог вызвать споры и двоякую оценку, но игра Чехова вызывала неизменный восторг. Что касается ситуации внутри самой студии, то это отдельная история – сплоченности не было, актеры писали коллективные заявления с просьбой исключить из состава определенную группу своих коллег. Но когда сам Михаил Чехов подал на этом фоне заявление об уходе из театра, никто на собрании его решение не поддержал. Однако через несколько месяцев, в мае 1928 года, после премьеры очередного спектакля, Чехов попросил разрешение на двухмесячное пребывание за границей для лечения. Уже из Германии он отправил коллективу письмо: «Меня может увлекать и побуждать к творчеству только идея нового театра в целом, идея нового театрального искусства». Обратившись затем в Главискусство с просьбой о предоставлении годового заграничного отпуска, Михаил Чехов в Россию больше не вернулся.
В жизни Чехова начался второй этап. В октябре 1928-го в немецкой прессе появились сообщения, что Чехов заключил контракт с австрийским режиссером Максом Рейнгардтом. Уже в ноябре в Вене состоялась премьера спектакля «Артисты» в постановке Рейнгардта, где Чехов сыграл клоуна Скида. Это была его первая роль за границей. Затем один за другим на экраны вышли три фильма с его участием, каждый из которых имел огромный художественный и коммерческий успех. Успех имели и новые спектакли с его участием, в том числе и режиссируемые им самим. Например, фурор ждал постановку «Двенадцатая ночь» с актерами «Габимы». После премьеры одна французская газета писала: «Начинание превзошло всякие ожидания. Германская печать после режиссерской работы Михаила Чехова заговорила о нем как о большом мастере, постановщике европейского масштаба».
Открыв в Берлине свою собственную театральную студию, Михаил Чехов начал разработку собственной системы обучения и тренировки актеров, несколько отличной от той, что преподавал его учитель. С приходом к власти нацистов Чехов отправился в Литву, где в течение пяти лет работал в государственном драматическом театре, обучая актеров своей методике и организуя новый молодёжный театр. Чувствуя угрозу приближения войны, Чехов направился в Великобританию, где вновь организовал свою театральную школу. И вновь накаляющаяся обстановка в Европе и происхождение самого Чехова вынудили его переехать – на этот раз в США. Вслед за учителем тогда, кстати, последовали и многие его актеры.
Так в начале 1939 года в городе Риджфилд штата Коннектикут появился театр-студия Чехова, где за два года были подготовлены спектакли «Двенадцатая ночь», «Сверчок на печи», «Король Лир» Шекспира и ряд других. После вступления США во Вторую мировую войну «театральное предприятие» было решено на время закрыть, так как многие молодые актеры театра были призваны на фронт. Однако тогда же возобновилась киноактерская карьера Михаила Чехова. В 1944-м на экраны с участием Чехова вышли фильмы «Песнь о России» и «В наше время». В следующем, 1945-м, в фильме Альфреда Хичкока «Зачарованный» Чехов виртуозно сыграл роль психиатра, доктора Брюлова. За эту роль Чехов был номинирован на «Оскара».
В фильме 1946 года «Спектр розы» он сыграл импресарио, которого зовут Макс Поликоф, а в последующей за ним комедии «Ирландская роза Эйби» – Соломона Леви, отца главного героя. В тот же год газеты объявили о создании «Актерской мастерской» под руководством Чехова – так он стал известным в Голливуде театральным педагогом. Продолжил Чехов и сниматься – свою кинокарьеру он завершил только в 1954 году, сыграв в кинофильме «Рапсодия», одном из первых западных фильмов, показанных в послесталинскую эпоху в Советском Союзе. В 1955 году Михаил Чехов скончался в Беверли-Хиллз, где и был похоронен. Конечно, «система Чехова» не так распространена на постсоветском пространстве, как «система Станиславского». О ней, как и о самом Михаиле Чехове, вплоть до начала 80-х предпочитали не говорить по причине его отъезда из Советской России. Однако на Западе через «систему Чехова» прошли многие голливудские звезды – Мэрилин Монро, Клинт Иствуд, Энтони Куинн, Юл Бриннер, Ллойд Бриджес и многие другие.
