В первых числах июня 1932 года Рене Грастон – ведущий автор французского журнала Le Petit Journal – вошел, насвистывая, в кабинет начальника. Помимо самого редактора, месье Патани, он неожиданно для себя увидел двух незнакомых людей.
– Наше лучшее перо! – шеф встал из-за стола, сделал пару шагов навстречу Грастону и похлопал его по плечу.
Незнакомцы никак не отреагировали – продолжили молчать.
– Наши партнеры из Германии! – так же эмоционально представил гостей Патани. – Месье Шмит и месье Горович.
Они наконец чуть заметно качнули головами.
Патани вернулся в свое кресло и начал чуть сбивчиво:
– В Германии, как вы знаете, Грастон, сложная политическая ситуация. Гинденбургу, которого только что снова выбрали там президентом, 86 лет, и все знают, что он долго не протянет. Ставки очень высоки, конкурент от национал-социалистов дышал Гинденбургу в спину, сейчас – в ярости. А на носу – парламентские выборы. В общем, наши немецкие друзья заинтересованы, чтобы их политические конкуренты…
Шеф запнулся, посчитав, что выскочило лишнее. Но кинув быстрый взгляд на сидевших гостей, он убедился, что их лица по-прежнему оставались непроницаемыми.
– Чтобы определенные политические силы стали менее влиятельными, – твердо заключил месье Патани, налил в стакан воды из прозрачного графина, стоявшего на столе, и залпом выпил.
Грастон выжидающе смотрел на начальника. Патани вытащил из ящика стола толстенную записную книжку.
– Через три дня в Мюнхене начнется суд над Вернером Абелем, – заглянул он в нее, – по обвинению в лжесвидетельстве.
– Кто такой Абель? – заинтересовался Грастон. – Никогда о нем не слышал.
– Он журналист, – неожиданно раздался скрипучий голос Горовича. – Когда-то был плотно связан с нашими националистами. Но потом одумался в сторону социальной демократии и даже опубликовал несколько статей в газете «Вельтбюне», где обвинил какого-то ультраправого в убийстве. Потом пошел дальше и дал показания под присягой, что знает, как иностранцы финансировали Гитлера. Назвал место, дату, величину суммы и всех участников.
– Ого! – не удержался Грастон.
– Вот именно, в прессе начался необыкновенный вой, – продолжил Горович. Он волновался, и в его французском немецкий акцент стал еще более заметен. – Гитлер потерял много голосов на президентских выборах. И месяц назад подал на Абеля в суд.
– Процесс может оказаться очень интересным, как ты понимаешь, Грастон, – Патани спрятал записную книжку обратно в стол. – Месье Гитлер вызван в качестве свидетеля.
«Гитлер имеет подражателей во Франции», – подумал Рене, но вслух сказал лишь, что готов сделать серьезный материал.
– Нам не нужен серьезный материал! – взорвался Горович. – Нам нужно, чтобы Гитлера показали клоуном!
– Да, – подключился к разговору и Шмит. Его французский был значительно лучше. – Таким самовлюбленным позером, которым он является на самом деле.
Рене вопросительно посмотрел на шефа.
– Мы дадим Гитлера в суде на обложку и ваш отчет, – подтвердил ему задание Патани.
– Я могу рассчитывать на дополнительные премиальные? – поинтересовался Грастон. Хоть вопрос адресовался Патани, он повернулся к немецким гостям.
Шмит и Горович одновременно кивнули.
***
Процесс над журналистом Вернером Абелем по обвинению в лжесвидетельстве проходил в апелляционном суде Мюнхена с 7 по 13 июня 1932 года. Во время другого судебного разбирательства, состоявшегося в феврале 1930 года, Абель под присягой заявил, что был свидетелем встречи военного атташе итальянского посольства в Германии Джузеппе Милиорати с Адольфом Гитлером. Это подтверждалось документами: в 1923 году Абель состоял в Восточно-Прусском патриотическом комитете и присутствовал на переговорах Гитлера и Геринга с Милиорати. Так вот, по словам Абеля, Милиорати тогда выдал Гитлеру как главе НСДАП десять миллионов итальянских лир – в обмен на поддержку нацистами этнических чисток, проводимых Муссолини в недавно присоединенном к Италии Южном Тироле. Абель настаивал, что раздача денег немецким военным была обычным делом для итальянцев в 1923 году: платили отступные за невмешательство.
Однако законы Германии запрещали финансирование политических партий из-за границы. Показания Абеля, по сути, изобличали Гитлера в государственной измене. Пресса раздувала скандальный эпизод как могла. И он действительно в итоге оказал существенное влияние на выбор граждан Веймарской республики во время президентской кампании 1932 года. Гитлер набрал 30,1% голосов, Пауль фон Гинденбург – 49,6%. Гитлер решил бороться дальше. И начал он с расправы над Вернером Абелем.
Долгое время Абель и сам благоволил националистам. Отвоевав добровольцем в Первой мировой, он стал членом «Фрайкора» – штурмовых отрядов, подавлявших коммунистические выступления повсюду в Германии. Потом он вступил в террористическую организацию «Консул», члены которой убили министра Веймарской республики Вальтера Ратенау. Но во второй половине 20-х годов взгляды Абеля обратились в сторону социал-демократии. Он стал все чаще и чаще выступать с нападками по отношению к ультраправым в еженедельнике «Вельтбюне», которым заведовал тогда Карл фон Осецкий – будущий лауреат Нобелевской премии мира. Под конец 1929 года Абель опубликовал статью о том, как Гитлер брал деньги на НСДАП у итальянских властей. Через несколько месяцев повторил свои слова в суде.
Сейчас же, в этом июне 1932 года, у Абеля почти не было шансов выйти из воды сухим. Гитлер хоть и проиграл президентские выборы, но заручился огромной поддержкой среди населения. Прокурор, например, на этом процессе очень даже сочувствовал НСДАП. Он вызвал в суд 30 свидетелей – в том числе, правда, психиатра Артура Кронфельда, который признал Абеля вменяемым, а вот Гитлера – психопатом. «Прокурор изо всех сил пытался добиться, что Абель – невменяемый, патологический лжец, фантазер, – рассказывал позже Кронфельд, уже проживая в СССР. – Это сослужило бы Гитлеру хорошую службу: кто станет доверять сумасшедшим обвинениям душевнобольного. Но я не мог доставить будущему фюреру такого удовольствия и сказал, что Абель хоть и асоциальный тип, но дает показания планомерно и с полной ответственностью».
Адвокатом Гитлера выступил Ганс Франк – впоследствии генерал-губернатор Польши. Но как только выяснилось, что Франк должен участвовать в этом процессе в качестве свидетеля, последовало заявление, что он является не адвокатом, а просто юридическим советником.
«В шуме, в котором происходит заседание, – писал в отчете журналист Le Petit Journal Рене Грастон, – неожиданно устанавливается тишина.
– Приглашается свидетель Адольф Гитлер!
Все присутствующие в едином порыве поворачиваются к двери, которая находится в глубине зала. Охранник открывает ее, и раздается дружный выдох. В прямоугольнике дверного проёма стоит Адольф Гитлер. Стоит неподвижно, как статуя. Он движется вперед, разрезая толпу. Однако театральный эффект, которого он добивался, слишком банален. После того как Гитлер преодолел половину пути к стойке, где свидетели дают показания, в зал входят помощники, которые усаживаются с каждой стороны прохода.
На Гитлере – синяя униформа, которую сжимает кожаный пояс. Его соратники одеты в такие же костюмы. Это прибытие свидетеля в зал суда похоже на вторжение. Движения Адольфа Гитлера лихорадочны. Он бледен. Крылья носа над черными запятыми его усов постоянно ходят. Он произносит клятву и по привычке вскидывает руку в нацистском приветствии. Защитник Абеля, почти забытый всеми в своем углу адвокат доктор Розенфельд, начинает задавать вопросы Гитлеру по иностранным пожертвованиям. Гитлер кричит, что партия – это он, а он – это партия. Его сторонники, заполнившие здание апелляционного суда Мюнхена, встречают заявление бурной овацией. Он не будет больше отвечать на вопросы «жалкого еврейского адвоката», а только на вопросы суда!
Объявляется перерыв. Через полчаса судьи возвращаются, и председательствующий зачитывает постановление, согласно которому свидетель Гитлер осужден на штраф в 800 марок за отказ от дачи показаний и на 200 марок – за ненадлежащее поведение. Тем временем суд признает Вернера Абеля виновным в лжесвидетельстве и приговаривает к трем годам тюрьмы и десяти годам поражения в правах».
Десяти лет поражения в правах Вернер Абель на себе не испытал. Незадолго до окончания тюремного срока в 1935 году его убьют в тюрьме в Дахау, обставив его смерть как самоубийство.
