Следователь был молодой, вежливый и прямо-таки сочился доброжелательностью. Можно было бы подумать, что здесь разыгрывается старая известная игра в «злого» и «доброго» следователей, и что где-то за дверью ждет своего часа «злой», чтобы сменить «доброго».
Но Владимир Владимирович знал, что это не так. За весь месяц после ареста, который он провел в этой тюрьме, все с кем он сталкивался: следователи, конвоиры, медперсонал, прокурор – были именно такими, вежливыми и доброжелательными.
-- Мне сообщили, что вы отказываетесь давать любые показания, требуя встречи «с самым высоким начальством», мотивируя это тем, что у вас есть какая-то крайне важная и секретная информация, которую вы можете сообщить только «самому главному». Я хотел спросить у вас, что вы подразумеваете под этими словами «Самый главный».
-- Генпрокурора, -- твердо сказал Владимир Владимирович, Начальника следственного комитета, Министра Внутренних дел… короче, любого, кто мог бы отдать приказ об этом моем аресте.
-- В стране – чрезвычайное положение, -- грустно улыбнулся следователь, -- все перечисленные вами должности вакантны, а те, кто занимал их прежде, под следствием и сидят в одиночных камерах, как и вы.
-- Ну кто-то же командует этим вашим «госпереворотом», -- попытался улыбнуться Владимир Владимирович, -- хорошо, я переформулирую. Я требую встречи с вашим начальством такого уровня, которое отдало или было вправе отдать приказ об моем аресте. Ну в крайнем случае с кем-то из его замов.
-- И что вы хотите сообщить этому «самому главному»?
-- А это уж, вы извините, я сообщу только ему.
-- Я вас слушаю…
И упреждая попытку возразить, следователь быстро добавил:
-- Приказ о вашем аресте отдавал лично я. И я единственный человек, в чьей власти повлиять на дальнейшее ваше пребывание здесь. Считайте меня кем-то вроде министра внутренних дел.
Владимир Владимирович рассмеялся. Не изобразил вынуждено смех, как это было всё последнее время, а именно искренне рассмеялся, впервые за месяц, и сразу почувствовал, как его отпустило напряжение.
-- Вы забываете, -- сказал он, -- что еще месяц назад я был самым главным в этой стране, здесь ничего не происходило без моего ведома. Все назначения шли через меня. Я знаю в лицо всех кто-занимал мало-мальски значимые должности в этой стране. У меня хорошая память. Вас я не знаю, вы новый человек.
-- Новая власть – новые люди, -- лаконично ответил следователь.
-- Вы меня за идиота считаете? – рассердился Владимир Владимирович. – Какие, еще новые люди! Нельзя просто так взять и поменять сразу всех людей в госаппарате. Работа сразу встанет! Ну ладно, пересажали вы все высшее звено, это -- запросто, а попробуйте тронуть хотя бы замов, все враз посыплется! Даже когда мы в 45-м в Германию вошли, то почти всех гитлеровских чиновников на прежних местах оставили и заставили работать под нашим контролем. Нельзя взять и посадить командовать системой человека, который никогда ни во власти, ни в органах не работал. А вы не работали, иначе я бы вас знал.
-- Я работал, -- мягко возразил следователь, -- неужели не помните? Я полковник Смирнов. Я служил в … и он назвал аббревиатуру из пяти букв.
Владимир Владимирович вспомнил. Приказ о назначении Смирнова он подписал два года назад. И с тех пор эта фамилия больше не всплывала ни в одном документе. Подразделение из пяти букв было тайное, сверхсекретное. О нем никто не знал, кроме него самого и еще двух самых близких доверенных друзей.
Только вот друзей ли?
Это подразделение должно было стать его последним оплотом, на случай, когда предадут все. А вышло наоборот, именно оно и предало, устроило это госпереворот. Потихоньку, мелкими шажками, под очень правильными и благовидныим предлогами, откусывали у него полномочия, убирали верных ему людей, а когда он спохватился и всё понял, было уже поздно.
-- Я вижу, что вы вспомнили, -- мягко прервал его размышления полковник. – Так что вы мне хотели сказать?
Владимир Владимирович молчал.
-- Давайте я вам помогу, -- продолжил полковник, -- вы видимо хотели напомнить мне, что вы – очень богатый человек, не так ли?
-- Почему вы так думаете? – встрепенулся Владимир Владимирович. Сердце его заколотилось. Смирнов сам начал этот разговор. Неужели сработает?
-- Почему так думаю? Это очевидно. Если у вас очень много денег, значит вы уверены, что можно потратить часть этих денег, чтобы купить свободу. Это, конечно, в целом верно, но не всегда. Помните, вы как-то арестовали и посадили одного сказочно богатого человека, и его деньги ему не помогли.
-- Вы в самом деле не понимаете разницу? – удивился Владимир Владимирович. – Там была другая ситуация. Его деньги стали моими уже в момент ареста. На свободе был богатым, а как наручники надели – сразу стал не богатым. А сейчас мои деньги там, где вам их не достать, так что вам придется договариваться со мной, а я еще поторгуюсь.
-- Продолжайте, -- заинтересовано сказал полковник. – Во сколько, например, вы оцениваете свою свободу? Это не значит, что я с вами уже торгуюсь, -- поспешно добавил он, -- я просто чисто из любопытства спрашиваю.
-- Ну а я, исключительно, чтобы удовлетворить ваше любопытство, -- включился в игру Владимир Владимирович, -- чисто для справки, могу сказать, что если бы мы с вами договорились, то вы могли бы стать богаче на миллиард долларов. Это очень много. Вам до конца жизни уже не придется ни о чем заботиться, и вашим детям, и внукам, если они у вас есть.
-- Сколько, вы сказали? – переспросил полковник
-- Миллиард, -- отчеканил Владимир Владимирович. – Не миллион – миллиард!
-- Боже мой! -- пожал плечами полковник. – Зачем мне миллиард? Ну что я с ним буду делать? Вы лучше себе этот миллиард оставьте! Вам ведь на старость этого хватит? Это же огромные деньги! Вам до конца жизни уже не придется ни о чем заботиться, ни вашим детям, ни внукам…
-- Что вы имеете ввиду? – хрипло спросил Владимир Владимирович.
Полковник взял листок бумаги, что-то написал на нем и протянул Владимиру Владимировичу.
-- Посмотрите, эта цифра верна? Я ничего не упустил?
В глазах Владимира Владимировича потемнело. Цифра была верна. Убийственно верна, вплоть до последнего нолика. Тут были учтены даже те семнадцать миллиардов баксов, которые он отправил накануне своего ареста. На счет они должны были упасть, когда он уже сидел в камере.
-- Как видите, мы знаем все, -- сказал полковник. Если мы знаем точную сумму, то, как вы понимаете, нам известны и счета, по которым она разбросана. У нас есть все реквизиты, номера всех счетов и даже сейфов. И даже ключи от кое-каких сейфов есть. У нас нет только кодов доступа. Поэтому мы предлагаем вам сделку, роскошную для вашей ситуации сделку, и торг тут совершенно неуместен. Вы передаете нам коды доступа – все! А мы в благодарность за эту любезность оставляем вам на поддержание штанов один миллиард. И впридачу новую биографию, внешность… даже росту можем прибавить сантиметров десять.
-- А вы не охренели? Рамсы не попутали? – хрипло спросил Владимир Владимирович.
-- Это вы охренели, если до сих пор не поняли ситуации, -- жестко сказал полковник. – До вас еще не дошло, что эти деньги уже не ваши? Вы уже никогда не сможете воспользоваться ими, раз мы следим за этими счетами. Тут только два варианта: либо мы даем делу официальный ход и все это будет конфисковано, а вы сядете до конца жизни, либо вы всё это отдаете нам в качестве выкупа за свою свободу и безбедно доживаете жизнь на каком-нибудь тропическом острове?
-- Допустим, я соглашусь, -- прошептал Владимир Владимирович, -- только допустим. Какие гарантии будут с вашей стороны?
-- Предлагайте! Какие вы хотите гарантии! -- взмахнул рукой полковник.
-- Ну допустим, так. Вы меня выпускаете, доставляете в нейтральную страну, в точку, которую я укажу. И там уже на свободе, я передаю вам все коды. Если я вас обману, то вы в любой момент можете шлепнуть меня, вы будете знать, где я нахожусь.
-- Это верно! – улыбнулся полковник, шлёпнуть мы вас можем в любой момент. Можем шлепнуть, если вы нас обманете, но ведь и если не обманете, тоже можем шлепнуть, не так ли? Можем шлёпнуть в вашей нейтральной стране, а можем прямо здесь, а вашей камере. Разницы, как видите никакой нет, где вы передадите коды, там или здесь. Так что давайте не будем плодить лишних сущностей. Вы прямо здесь даете мне коды, и через сутки, после того, как мы всё проверим, вы будете в вашей нейтральной стране или на теплом острове, короче, где пожелаете.
-- Как я могу быть уверен, что вы выполните обещание и не убьете меня, когда я стану ненужным после передачи кодов? – с упрямством повторил Владимир Владимирович.
-- Если бы мы планировали вас убить, мы бы давно это сделали. Заставили бы вас передать коды и убили бы. Не мне вам объяснять, что есть прекрасные способы заставить человека сделать то, что он не хочет делать. Вы бы у меня тут на коленях ползали бы и умоляли взять эти коды, ведь вы знаете, как это делается!
-- Знаю, потому мне не понятно, почему вы предлагаете мне….
И вдруг неожиданная мысль осенила его.
-- Стоп! – Жестко сказал он. -- Вы совсем заморочили мне голову. Я – президент этой страны! Пусть свергнутый, пусть арестованный – но президент! За мной, за моей судьбой следит весь мир! Вы не можете меня просто убить, как безвестного заключенного! Не решитесь! Не получится! И, – он сделал паузу, – кстати, выпустить вы меня тоже не сможете, как обещаете, во всяком случае по той схеме, что вы мне сейчас описали!
Полковник молча встал и включил телевизор на стене.
Шел репортаж из зала суда. На скамье заключенных Владимир Владимирович увидел себя самого. Ну нет, конечно, не себя, а Юрку, Юрия Семеновича. Самого похожего изо всех двойников. И не просто двойника – Юрий Семенович был единственным, что вкалывал наравне с ним, проводил официальные встречи и даже подписывал какие-то незначащие бумаги.
Полковник увеличил громкость.
-- Ваше ходатайство отклонено, подсудимый, -- говорил судья. -- Вы уже пять раз заявляли, что вы не бывший президент, а один из его двойников, однако все пять проведенных экспертиз ДНК доказали ложность этого утверждения. Последние три экспертизы были проведены в зарубежных лабораториях, причем именно в тех, которые вы сами указали суду. Таким образом суд считает, что ваша личность безусловно установлена и вы являетесь бывшим президентом страны.
-- Как вы это устроили? С зарубежными лабораториями? – спросил Владимир Владимирович.
-- Это вы у меня спрашиваете? – рассмеялся полковник. – Это я у вас должен спросить. Вы же сами распорядились устроить эту систему для подмены проб к олимпиаде. Мы ей только воспользовались, а уж что там внутри, я в это даже не вникал.
-- Слушайте, а вас не мучит совесть, что вы судите невинного человека? Который не при делах?
-- Это Семеныч-то не при делах? – удивился полковник, -- можно подумать, что когда он с президентом Израиля встречался под видом президента России, он не понимал, что делает. Он же сам к вам попросился в двойники, его не заставляли, как других.
Владимир Владимирович встал, без спроса взял листок бумаги и ручку со стола полковника и стал писать. Через пять минут он передал листок полковнику.
-- Вот! Тут все коды! Что дальше? Я свободен?
-- Как договаривались. Если все коды рабочие, то ваш миллиард перекинем вам куда скажете и как скажете. Обманывать вас тут никто не будет.
-- И все же я не понимаю, почему вы оставляете в живых такого опасного свидетеля, как я.
-- Для кого-то опасного, а для кого-то наоборот, сверхценного. Эта информация, -- полковник взмахнул листочком, -- стоит очень дорого, но буду откровенен, то, что осталось у вас в голове – еще дороже. Все персоны современности, все мировые лидеры, кто, когда, как, с кем, кого…
Он сел на кресло и потянулся:
-- Вот, кто убил Кеннеди, это я, положим, знаю. А вот о чем вы там говорили наедине с президентом Америки, и почему президент Франции после встречи тет-а-тет, стал бегать за вами, как ручная собачка… Что вы там ему такого сказали… Вот этого я не знаю. А вы – знаете! Ой, как нам эти ваши знания в будущем пригодятся. Так что буду наведываться на ваш тропический остров, увидимся еще… не раз.
-- Наведываться? Каким образом? – рассмеялся Владимир Владимирович. -- Вы же теперь глава государства, вы -- на виду! Тайком у вас никуда слетать не получится, во всяком случае за Границу.
-- Вы что газет не читаете? – удивился полковник, -- Хотя, нет, конечно, не читали, вас же в изоляции держали, вот посмотрите.
Полковник достал из папки газетную вырезку, озаглавленную «Заявление комитета четырех».
Текст вырезки гласил, что временный военный «комитет четырех» слагает с себя полномочия по руководству страной и самораспускается.
После силового отстранения от власти бывшего преступного президента, и после того, как государство было передано под временное управление независимой международной администрации, «комитет четырех» считает свою задачу выполненной.
Все члены комитета, чтобы избежать впредь любых обвинений в том, что они совершили военный переворот с целью захвата власти, добровольно слагают с себя все властные полномочия, отказываются от всех должностей и уходят в отставку с военной службы.
Среди четырех подписей под документом была и подпись полковника Смирнова.
Владимир Владимирович поднял на бывшего полковника глаза.
-- Мне кажется вы совершили большую глупость. Как можно было отказаться от почти абсолютной власти, которую вы твердо держали в руках!
Тот с усмешкой наклонился вперед:
-- Нет, это вы, друг мой, совершили величайшую глупость, когда пошли на третий срок. Государственная власть – это хлопоты, это нервы, это ответственность и огромные риски, в чем вы уже могли убедиться на своем примере. Зачем нам эта власть, если та власть, которую дают нам ваши деньги и информация, хранящаяся в вашей голове, куда сильнее и безопаснее!
