Русский Миннеаполис. Как связаны смерть Джорджа Флойда и будущее России

Глобальные протесты, вызванные гибелью афроамериканца при аресте белым полицейским, неожиданно вызвали мощный отклик в России. На самом деле, это неудивительно

Университетские профессора мечтают о времени, когда переименуют Вашингтон, а с долларовых купюр исчезнут портреты отцов-основателей США. Зрительница выговаривает главреду знаменитого независимого телеканала за то, что он смел пригласить в эфир сторонника Дональда Трампа. На страницах некоторых известных людей в фейсбуке появляются записи, вполне уместные в пабликах ку-клукс-клана.

Бессмертная фраза мистера Твистера «Мы не в Чикаго, моя дорогая» тут подходит как нельзя лучше. Потому что мы действительно не в Америке. Мы в Москве и других крупных российских городах, а самое главное — в российском сегменте соцсетей. Culture war — «культурная война», подобная той, которая уже тридцать, а то и больше лет идет в США между «консерваторами» и «либералами», всерьез развернулась в России.

Расизм, феминизм, аборты, права ЛГБТ и полицейское насилие — на все эти острые темы в фейсбуке и твиттере ведут непримиримую схватку несколько тысяч человек. К традиционным в таких случаях аргументам периодически добавляются и специфически российские — взаимные обвинения в небескорыстном сотрудничестве с Кремлем и работе на ФСБ. То, что спорящих немного, роли не играет. В борьбу идей в любом обществе всегда вовлечено меньшинство. Но именно оно, в конечном счете, формирует повестку дня.

Как заметил историк и политолог Иван Курилла, для России США — «значимый другой». По понятным историческим причинам, россияне готовы сравнивать себя только с американцами и проецируют их опыт на свой. Чем-то две страны действительно очень похожи, прежде всего — глубокой убежденностью большинства граждан в исключительной роли, которые их отечества играли и должны играть в мировой истории. Во всем остальном они очень разные.

Но лично для меня события последней недели окончательно доказали: в России, как и в Америке, оформились свои «либералы» и «консерваторы». Назову их условно «партия CNN» и «партия Fox News».

Есть ли в России расизм? Есть. Сравним ли масштаб этой проблемы с американским? Нет, и не будет сравним в обозримом будущем

Члены обеих партий обвиняют друг друга во вторичности и подражательстве западным образцам. Глагол «косплеить» кочует из одного гневного поста в другой. Это довольно смешно. Ведь сегодняшняя вторичность русской интеллектуальной жизни — это абсолютно нормально. В последние годы Россия включилась в западный интеллектуальный дискурс, из которого была выключена большую часть ХХ века.

Правда, пора бы уже начинать разбираться и в русской специфике, в том, что для нас первично.

Есть ли в России расизм? Есть. Сравним ли масштаб этой проблемы с американским? Нет, и не будет сравним в обозримом будущем. И потому, что история рабства в США и история крепостного права в России — при всей схожести их аморализма — совершенно разные. И потому, что миллионы и миллионы людей, приехавших за последние 30 лет из стран Центральной Азии и Кавказа, для россиян не совсем чужие, а для тех, кто застал СССР, очень даже знакомые по относительно недавней совместной жизни. И потому, что отчуждение Северного Кавказа от остальной России (еще одна важная проблема) связано не только с историей российского империализма, но и с советским тоталитаризмом.

Трагедия ХХ века — то, что принципиально отличает Россию от Америки, ничего подобного не пережившей. Это одна из важнейших составляющих мировоззрения «партии Fox News». В «партии CNN» тоже вроде бы не любят коммунистический тоталитаризм. Но для части ее адептов, особенно тех, кто СССР не помнят или помнят плохо, история играет не такую существенную роль. Некоторые просто идеализируют Советский Союз, где все было «по справедливости». Часть, особенно те, кто учился или преподавал в европейских и американских университетах (преимущественно, левых), видят вокруг себя сплошной русский Миннеаполис. В нем Путин — это Трамп, Росгвардия и ОМОН — полицейский Дерек Шовен и его привычные к насилию коллеги, а избранные россияне — коллективный Флойд.

На фоне азиатских деспотов типа покойного Каримова, Рахмона или Бердымухаммедова Владимир Владимирович для «новых» наших сограждан, приехавших из Центральной Азии, — почти Вацлав Гавел

К избранным относятся оппозиционная общественность левых взглядов, представители меньшинств вообще и мигранты в особенности. Кстати, многие из «новых» наших сограждан, приехавших из Центральной Азии, Путина как раз поддерживают. И потому, что для желающих адаптироваться к новым условиям людей такой, немного демонстративный, патриотизм вполне естественен, и потому, что на фоне азиатских деспотов типа покойного Каримова, Рахмона или Бердымухаммедова Владимир Владимирович — почти Вацлав Гавел. Кстати, многие из тех, кто переехал в Россию в последние 20–30 лет, принимают реалии искореженного государством российского капитализма как данность, мечтают завести — и заводят — свой бизнес.

Но это для «партии CNN» неважно, потому что не вписывается в концепцию, при которой Путин с его «игорьиванычами» и «газпромами» — это и есть настоящее лицо капитализма. А поэтому демонтаж путинской системы должен сопровождаться и демонтажом капитализма и связанных с ним «структур угнетения и привилегий», и серьезным переделом собственности, не сводящимся к олигархическим состояниям. А также превращением светскости, граничащей с атеизмом, и борьбы с изменением климата в главные принципы общественно-политической жизни. На вопрос, что все это будет означать на практике, у большинства «партии CNN» конкретного ответа нет. Но пока расплывчатая идея «революции» находит у них все больший отклик. Как и западные левые, они считают частную собственность злом (иногда необходимым, иногда нет). Поэтому поджоги и грабежи для них — незначительный побочный эффект освободительной борьбы — «Лес рубят — щепки летят».

Им нравится и новый лозунг движения Black Lives Matter — White silence is white violence («Белое молчание — это белое насилие»). Он требует от «привилегированного белого большинства» принудительного группового покаяния за прошлые грехи «белого патриархального общества». Речь идет, по сути, о принципе коллективной ответственности, хорошо известной россиянам по тоталитарному опыту.

Наконец, не все, но многие члены «партии CNN» скептически относится к свободе слова. Они, как и их западные единомышленники, называют ее «орудием реакции» и считают себя вправе решать, кому можно публично высказываться, а кому нет. С одной стороны, они выступают за отмену разного рода «антиэкстремистского законодательства» путинской поры, а с другой — обещают в будущем цензурировать «расистов, гомофобов, нацистов», то есть ограничивать в праве на высказывание часть своих оппонентов, пусть и действительно крайне неприятных.

«Партия Fox News» тоже берет образцы подражания с Запада и тоже неоднородна. Для ее части Трамп — это персонаж со знаком плюс, для другой — со знаком минус. Подавляющее большинство Путина не любит, как не любит и Росгвардию с ОМОНом. При этом оно также крайне негативно относится к левому экстремизму и анархизму и считает частную собственность основой личной свободы. Часть этих людей атеисты. Они мечтали бы о свободном обороте оружия, полном невмешательстве государства в экономику и частную жизнь, свободе абортов, эвтаназии и семейных форм. Другая часть, скорее, походит на традиционных американских консерваторов: они за низкие налоги, но при этом скептически смотрят на радикальных либертарианцев и анархокапиталистов. Многие, хотя далеко не все из них, верующие или положительно относятся к религии. Им не нравится сегодняшняя зависимость главных конфессий от Кремля, но и принудительная светскость, граничащая с советским государственным атеизмом, их тоже не привлекает. И те, и другие — за конституционную гарантию безусловной свободы слова по образцу Первой поправки к Конституции США.

Это, пожалуй, главное различие между двумя условными партиями. На вопрос, имеют ли их оппоненты право на участие в публичной дискуссии, подавляющее большинство «консерваторов» однозначно отвечает «да». Ответ «либералов» — опять же за некоторыми исключениями — далеко не так однозначен. «Да, но с оговорками» — вот, пожалуй, наиболее распространенный подход. Парадоксально, но этот ответ вполне соответствует взглядам столь нелюбимого ими Путина.

Я не верю в то, что нынешний режим незаменим, и верю, что скоро он сойдет со сцены. «Неделя имени Джорджа Флойда» показала: ожесточенная идейная война за будущее России после Путина уже началась. Мне пока трудно представить себе, что она закончится компромиссом.

Константин Эггерт