Странное чувство вызывают аресты высокопоставленных сотрудников Следственного комитета: нет радостного, чистого чувства по случаю торжества справедливости. Нет даже гадкого злорадства: вот, грозный комитет, потративший столько сил на борьбу с безобиднейшей, увы, "болотной" оппозицией... Нет даже мрачного иванкарамазовского удовлетворения: "Один гад съест другую гадину, обоим туда и дорога"... Полная апатия, потому что закономерности вышли на поверхность и очевидны уже для всех: совершенно не важно, виноваты ли в действительности сотрудники СК или оклеветаны.
Во-первых, всеобщая лояльность не мешает нам понимать, что все виноваты, все заклеймены и запятнаны и арестованы явно не за ту вину, которая есть, а за то, что перешли кому-то дорогу. ФСБ не выглядит альтернативой СК, и если бы ситуация обернулась иначе – роли поменялись бы без всякого ущерба для смысла. Нет сегодня в обществе носителя моральной правоты и абсолютной справедливости, что поделаешь; в 1954 году еще можно было верить, что Берия разоблачен некими честными чекистами. Сегодня очевидно, что честных чекистов, как и бывших, не бывает. Вопрос возникает один: почему на каком-то этапе русского исторического цикла неизбежны становятся разборки силовиков? Чем это, собственно, диктуется?
От аналогий некуда деваться: все вспоминают, что арестованный сотрудник СК точно так же отправил под арест своего предшественника – как Ежов Ягоду, как Берия Ежова... Почему вообще надо с какого-то момента устраивать громкие конфликты в силовых структурах, назначать новых ответственных и крайних? Ведь Владимир Путин и все его структуры долго славились именно тем, что подковерных конфликтов на люди не вытаскивают. Проштрафившегося деликатно переводили на тихую должность. Примерно два года назад эта практика кончилась, начались аресты в неприкосновенных доселе сферах, фактически в путинской опричнине; что это означает, и можно ли этого избежать?
Напрашивается очевидный ответ: кризис, народ злобится, надо кинуть ему пару-другую коррупционеров, и не только из числа губернаторов, но из числа особо ненавидимых народом представителей следствия и карательного российского правосудия. То есть выговорами теперь не отделаешься – надо кровь пускать. Российская система так и устроена: до какого-то момента ты кормишься, как хочешь, и сумасбродствуешь, ни с кем не считаясь, но когда тобою надо жертвовать, ты безропотно низвергаешься. Прежде всего это касается губернаторов и президентских представителей, но потом неизбежно приходит очередь военных и силовиков. Если не помогает и это, то есть кризис нарастает, а народ не успокаивается, приходит очередь крупных руководителей вплоть до министров. Ну а когда и это стреляет вхолостую, не остается никаких средств борьбы с кризисом, кроме большой войны. Она списывает все и заставляет забыть о любых претензиях к власти. Жила бы страна родная.
Проблема, однако, в том, что в нынешней России все это никак не действует: арестованные не воспринимаются ни как злодеи, ни как жертвы. По идее надо бы радоваться смещению силовиков и отставкам адмиралов, кто же из нас не знает об истинном уровне военного начальства, о военных и опричных нравах, но других, лучших, взять неоткуда, и не родился еще человек, который бы в этой системе не врал и не воровал. Врут – потому что не могут сказать начальству правду, ложь эта уже на уровне рефлекса; воруют – потому что не считают своей ни страну, ни должность, а потому никакого морального стимула вести себя прилично не видят.Те, что придут, окажутся ничем не лучше, а то и хуже, можно бросить на съедение массам даже верного премьера, но никому нельзя внушить веру в осмысленность этих перемещений, заслуженность наказаний и честность преемников. Все попытки обрадовать народ репрессиями или навести порядок в репрессивных органах – это именно мертвому припарки: политическая система России мертва, и даже если избрать в Думу всю русскую оппозицию, это никого не обманет и ничего не улучшит. Ни массовые репрессии, ни оттепель сегодня не расшевелят страну: ей слишком долго внушали, что "у нас иначе не бывает". И она поверила, благо поверить в такое легче всего: боюсь, что даже смена власти никого уже не расшевелит. Страну долго держали на игле – и не заметили, как наркотический сон перешел в кому.
У нас нет виноватых и невинных, презренных и авторитетных. У нас есть полумертвые и мертвые, именно таков сегодня выбор – и преимущество, увы, на стороне мертвых. Они, как известно со времен позднего Рима, всегда в большинстве.
Дмитрий Быков // "Профиль", №27, 25 июля 2016 года
