При авторитарном правлении народ, имея минимум возможностей для выражения своих мыслей и желаний, в подавляющем своем большинстве, аполитичен. И дело не в менталитете, ведь один и тот же народ в зависимости от власти за короткий исторический срок меняется до неузнаваемости. Побеждённые в ВОВ Германия и Япония, избежав сталинского покровительства, очень скоро оклемались и по всем показателям ушли в необратимый отрыв от коммунистического победителя. Или, один и тот же народ Южной и Северной Кореи, при различном руководстве оказались в разных мирах. Если Южную республику называют экономическим чудом, то о Северной отзываются как об экономически слаборазвитой стране. В государствах с устоявшейся демократией приход к верховной власти другой партии, или нового лидера, практически не влияет на её политическую и экономическую систему. Но в нашей стране не так, кто мог предположить, что вскормленный грудью матери КПСС Генсек Горбачёв, станет её могильщиком? Или, что кандидат в члены Политбюро Ельцин будет основоположником капитализма в новой России, а осуществлять ее рыночную экономику станет бывший редактор журнала Коммунист Гайдар? И можно ли было представить, что после горбачёвской гласности и ельцинской свободы слова, Путин, выплыв на волне демократических перемен, за несколько лет свернёт демократические реформы, а слово либерал, станет нарицательным?
Из истории последних 100 лет известно, что каждая новая команда единомышленников, назвавшая себя партией, захватив власть в России (СССР), принимается строить страну под себя, и если что-то меняет, то исключительно в своих корыстных интересах. Все российские цари, генсеки и президенты опасались не столько революций снаружи, сколько заговоров изнутри. Характерным примером может послужить история незатейливого партаппаратчика Никиты Хрущева. Утвердившись в новом статусе, ничего нового придумывать он не стал, для собственного возвеличивания принялся дискредитировать предшественника, и оснований для этого у него было более чем достаточно. На страну обрушился исторический ХХ съезд КПСС, который решительно смыл всю предыдущую историю, после чего безотлагательно требовалась новая. Здравомыслящие советские граждане догадывались, что хлипкая хрущёвская оттепель долго не протянет, ей на смену неизбежно придут заморозки, и скорее всего надолго. Хрущёв с первых шагов в новой должности попытался демократизировать партию, что, как показало время, для неё равносильно смертоубийству. Соратники Хрущёва вскоре поняли, что на этом поприще он зашёл слишком далеко, свободомыслие грозило советскому строю потрясением основ. А когда Никита Сергеевич совершил очередной шаг к демократизации — ввёл в устав пункт об обязательной сменяемости партийных кадров, товарищи из Политбюро сменили его самого на более предсказуемого, Леонида Ильича, который заклеймил метод правления вчерашнего своего наставника загадочным определением – волюнтаризм. Новый партийный руководитель сразу же поспешил изъять из устава партии вредный пункт, чем утвердил себя на пожизненное правление. (Нынешний лидер России, преследуя ту же цель, поступил иначе, воспользовался всего одним словом в конституции ─ ПОДРЯД). Да и Горбачёв, по большому счёту, наступил на те же грабли, что и Хрущев, избежав один заговор, попал под второй.
Однажды во время встречи Путина с руководством Госдумы лидер ЛДПР Жириновский заявил, что для успешного развития России ему необходимо делать ставку в первую очередь на элиту, а не на простых людей, которых он назвал «детьми Шариковых». Путин довольно жестко ответил по поводу «детей Шариковых»: «А я ведь тоже из рабочей семьи». Кого Жириновский подразумевает под элитой? ─ ежу понятно, таких же, как сам политических авантюристов с сомнительной репутацией, которых полно в нынешней власти. Профессор Преображенский вопрошал: «Объясните мне, пожалуйста, зачем нужно искусственно фабриковать Спиноз, когда любая баба может его родить когда угодно. Ведь родила же в Холмогорах мадам Ломоносова этого своего знаменитого. Человечество само заботится об этом и в эволюционном порядке каждый год упорно, выделяя из массы всякой мрази, создает десятками выдающихся гениев, украшающих земной шар». Прав Преображенский, элита возникает вне зависимости от социального происхождения, в этом убедился он сам, попытавшись беспризорного пса превратить в человека. И этот человек уже был готов примкнуть к «элите» тех лет ─ Швондеру, Пеструхину, Вязамской, и даже уже находился на руководящей должности… Но сущность этого человека была унаследованна от той же «элиты» пьяницы Клима Чугункина.
Не мешало бы напомнить Жириновскому ─ сколько дров наломали выходцы из той «элиты» за 75 лет советской власти. Нынешние власть имущие, десятилетиями исправно служа прежней власти, о заговорах знают не понаслышке. Поэтому, оказавшись на вершине власти, взяли на вооружение популярную большевистскую фразу ─ «Кто не с нами, тот против нас». Задобрив всеми мыслимыми благами «тех, кто с нами», они максимально обезопасили себя от заговоров.
Большевики тоже использовала этот метод, хотя не в таких масштабах, как нынешняя власть. В повести Войновича Шапка большой начальник Василий Каретников выговаривает писателю Рахлину, который захотел получить такую же шапку, какую давали тем, «кто с нами»: «Если уж ты хочешь, чтобы нас действительно уравняли, то ты и в другом равенства не избегай. Ты, как я, пиши смело, морду не воротя: «Всегда с партией, всегда с народом». ... Ты думаешь, ты против Советской власти не пишешь, а мы тебе за это спасибо скажем? Нет, не скажем. Нам мало того, что ты не против, нам надо ЗА. Будешь бороться за мир, будешь, как я, писать о секретарях обкомов-райкомов, тогда все получишь. Простим тебе, что еврей, и дачу дадим, и шапку. Хоть из пыжика, хоть из ондатры. А тому, кто уклоняется и носом воротит, вот на-кася выкуси!» - И поднес к носу Ефима огромную фигу.
И те «кто не с нами» «выкусывают» фигу по полной программе: за выход на митинг получают дубинками по горбу в лучшем случае, а в худшем на несколько лет отправляются в колонию.
Зато ни один высокопоставленный чиновник, приближенных к лидеру, не был наказан даже после того, как были обнародованы их откровенные преступления. Известные ученые, политики, журналисты, писатели из тех, «кто не с нами», стали называться «иностранными агентами» с приминениями соответствующих санкций. Многие вынуждены эмигрировать. А элитой стали вчерашние силовики, личные охранники и отпрыски высокопоставленных чиновников, которые назначаются губернаторами, министрами, командующими, возглавляют отраслевые банки.
Ни какому Нострадамусу не удастся спрогнозировать будущее России, остается надеятся надеяться на случай и личность, как это произошло в середине 80─х и начале 90─х.
Леонид Анцелович
