Дом удалось купить довольно дёшево. После оформления Артём нанял бригаду строителей, чтобы сделать нормальный ремонт, снял на два месяца квартиру неподалёку, перевёз туда жену с детьми. Почти каждый день, до или после работы мотался «на объект», следил за ходом работ, решал возникающие вопросы.
Бригада попалась нормальная, ответственная, практически непьющая. Работали световой день, чтобы закончить работу поскорее и взяться за другой объект. Известно, летний день год кормит!
Рыжий, крупный, поджарый кот Моня, доставшийся в придачу к дому сразу же заявил свои права на должность хозяина двора: обходил владения, наблюдал за ходом ремонта, гонял чужих котов. При этом чётко понимал, кто хозяин, а кто работник: об ноги тёрся только Артёму, с рабочими держал дистанцию, хоть и позволял себя гладить и угощать кусочком колбасы.
Артём купил большой пакет сухого корма, отдал бригадиру, чтобы тот кормил Моню – кот в доме всегда нужен, а этот здесь привычный, все ходы-выходы знает, и мышей в подвале ловит.
Вскоре ремонт был сделан, ребята получили расчёт и уехали. Артём перевёз жену, дочь и сына в новый дом. Моня по-прежнему вёл себя как хозяин: с важным видом патрулировал двор, иногда, когда приглашал хозяин, соизволял зайти в дом – пройти по комнатам, проверить порядок.
Однажды хозяин огородил угол двора сеткой, установил там большую тёплую будку, застелил подстилку, поставил миски. А на следующий день привёз пушистый рыже-чёрный комок – подросшего щенка овчарки, для охраны территории, как он сказал домочадцам.
Дети вначале повозились с новой игрушкой, а потом потеряли к нему интерес. Десятилетний Юра предпочитал зависать в компьютере, а Алису, которой уже исполнилось пятнадцать больше привлекали тусовки со сверстниками.
Артём целыми днями был на работе, и только вечером иногда мог недолго повозиться с Байкалом, как назвали щенка. Жена хозяина Лена вообще не обращала на собаку внимания: дом, хозяйство, работа на дому дизайнером.
Байкалу было скучно, он бегал по своему вольеру, неуклюже пытался ловить воробьёв, грыз деревяшки и резиновые мячики.
Как-то вечером, когда Артём пришёл домой немного раньше, чем обычно, он выпустил Байкала из вольера, чтобы тот побегал по двору, ознакомился с территорией, которую ему предстоит охранять.
Моня сидел на лавке возле летней кухни, и слегка презрительно наблюдал за резвящимся подростком. Но вот пёсик подкатился к лавке и с удивлением уставился на кота. Слегка зарычал, попятился, потом припал на передние лапы, отклячив зад, и звонко залаял.
Хозяин двора снисходительно мявкнул и стал умываться. Пёс подскочил ближе и попытался ткнуться мордой в рыжий бок, установить непосредственный, так сказать, контакт. И тут же за подобную фамильярность был бит лапой по морде.
Конечно, когти Моня убрал, негоже серьёзному бойцу применять грозное оружие против неуклюжего подростка! Но всё равно, щен благородных кровей был возмущён до глубины души! Его, словно жалкую дворняжку, оскорбили действием! С заливистым лаем Байкал кинулся на наглую рыжую морду, требуя немедленной сатисфакции.
Однако что-то пошло не так. Котяра повернулся, вздыбил шерсть и громко зашипел. Потом против агрессора был снова применён приём «лапой по морде». Демонстрация возможностей закалённого в бесчисленных драках бойца произвела на недоросля столь сильное впечатление, что он, позорно поджав хвост, и подвывая, ретировался в свою будку.
Вечером Моня заявился в собачий вольер, и не обращая внимания на щенка, подошёл к его мискам, попил водички, брезгливо обнюхал остатки овсянки, и не спеша удалился, подрагивая рыжим хвостом, поднятым, словно победное знамя.
С тех пор такие визиты стали регулярными. Но если раньше они служили явной демонстрацией силы и презрения с одной стороны, и бессильной ярости с другой, то вскоре превратились в протокольные мероприятия, без которых не обходился ни один день.
Кот по-прежнему лакал воду из Байкаловой миски, нюхал вторую миску, с едой, и всё чаще вместо засохшей каши находил там ещё и мясные кусочки, которые, похоже, оставлялись специально для него.
Подросший щенок всё также облаивал кота, но теперь это больше напоминало приглашение к игре. Он бегал вокруг Мони, заливаясь лаем, пытался развести его на догонялки. Старый кот, не теряя достоинства, слегка подпрыгивал, легонько бил собаку мягкой лапой, и, выгнув спину, отбегал на несколько шагов. Потом заваливался на землю и снисходительно позволял Байкалу бегать вокруг, оглашая окрестности радостным лаем.
Иногда, после удачной охоты, приносил товарищу задавленную мышь, как ответный презент. Пёс с удовольствием хрумкал гостинец, и благодарно вилял хвостом.
Наступала зима, а с нею холод и снег. Байкал, благодаря густой шерсти и тёплой будке легко переносил непогоду, а вот старый кот всё чаще мёрз. Его приглашали в дом, но он, обойдя все комнаты, в лучшем случае мог подремать полчасика на коврике в коридоре, а потом опять просился во двор.
В конце концов он привык забираться в будку под лохматый бок своего друга. По ночам Байкал часто вскакивал, обегал территорию, лаял, когда положено – охранные качества он впитал с молоком матери. Кот, хоть и не одобрял эти отлучки, особо не возмущался, понимал: работа есть работа.
Так прошло несколько лет. Дочка Алиса выросла, вышла замуж и покинула отчий дом. Юрка всё чаще убегал к друзьям, всё позже приходил домой. Артём получил повышение, работал ещё больше, Лена становилась всё более успешным дизайнером.
Байкал превратился в мощного, холёного зверя, грозного охранника со свирепой внешностью и добрейшей душой огромного щенка. И только Моня стремительно старел. Всё чаще он лежал, прикрыв глаза – летом под раскидистой яблоней, зимой – в будке, под собачьим боком.
Хозяева завели молоденькую кошечку, которая отлично справлялась с мышеловлей. Только изредка старый кот выходил на охоту, чтобы принести другу гостинец.
Наступила весна, буйная, дружная, зелёная. Природа оживала, всё радовалось жизни. А старик Моня угасал. Кто знает, сколько ему было лет, ведь жизнь дворовых котов обычно короче, чем у домашних.
В одну чудесную весеннюю ночь, когда распускались и одуряюще пахли цветы яблонь, Байкал, вернувшись с ночного обхода, не нашёл в будке старого друга. Он заснул, иногда поскуливая, и чутко прислушиваясь к шорохам ночного двора.
Утром оставил в миске особо пахучий кусочек мяса для Мони, но тот так и не пришёл. А вечером приехал хозяин, покачал головой, и, махнув рукой ушёл в дом.
Тогда Байкал завыл, стал проситься из вольера, подвывать. Его выпустили, и он обежал территорию, тщательно принюхиваясь к следам, но не находя того, что искал. Пёс заскулил и побрёл к себе в будку. Два дня он отказывался есть кашу с мясными кусочками, словно надеясь, что его друг вернётся с радуги, чтобы полакомиться гостинцем.
На третий день, утром, выел всё до крошки, перестал скулить по ночам, и ждать рыжего кота. Стал прежним охранником, ревностно исполняющим свои обязанности. Но никогда больше не разрешал приближаться к своему вольеру никаким кошкам и котам, сердито рычал, а если встречал их на территории, загонял на деревья.
