Сын четыре дня был с друзьями на Селигере. На даче у кого-то.
Позавчера вернулся очень странным.
Был заподозрен в близкой связи со Свидетелями Иеговы, ибо второй день не отлипает от меня, ходит за мной как хвост, улыбается, и всё время говорит: «Дай же я тебя обниму! Ты даже не представляешь: какая ты офигенная! Нет, чота я мало тебя обнял, дай ещё раз обниму!»
Я сначала думала, что это его так от радости раскукурузило: мы тут ему велосипед новый купили, пока он на Селигерах жизнь прожигал. Оказалось, что нет.
Вчера подходит, обнимает в стопятьсотый раз, и говорит: «Я всегда думал, что родители у всех одинаковые. Типа тебя. Которые ругаются, что у тебя в комнате бардак и срач, и пароль на вайфае в отместку перебивают. А оказалось, что ты у меня вообще фея-крёстная и пуся-сахарочек.
Смотри)
И показывает мне сообщения в своём телефоне, пояснив: «Это у Никиты деньги на телефоне кончились — он с моего телефона маме своей писал»
Смски от мамы Никиты:
11 июня:
«Вы доехали?»
«А теперь-то уже доехали?»
«А почему так долго едете?»
«А вы точно едете на Селигер? Давно должны были доехать!»
«Никита, ты ничего от меня не скрываешь?»
«Никита, вы что, едете с девушками? Папа сейчас сказал! Что за девушки?!»
«Никита, не вздумай там пить алкоголь! Узнаю — убью!»
«Никита, не ходи купаться! Вода холодная, ты утонешь!»
«Никита, вы когда домой?»
«Что вы сейчас проехали? Волоколамск? А почему так медленно едете?!»
«Никита, тебя не тошнит? ты принял таблетки?»
И ещё штук шестьдесят таких сообщений.
— А это сообщения от тебя. — Сказал сын, и открыл контакт «Мама»
11 июня. «Приехал? Молодец. Девчонок хоть взяли?»
12 июня. «Я тебе 200 рублей на телефон положила»
13 июня. «Купаться можно. Но если утонешь — я тебя найду и убью»
14 июня. «Нет, до понедельника нельзя. Не испытывай мамину доброту. Не вернёшься в воскресенье — выпишу тебя из квартиры, и сдам твою комнату двум порядочным геям»
15 июня. «Не вернёшься до 6 часов вечера — превратишься в тыкву навсегда»
Не, говорю, а что ты хотел-то? У меня самой до сих пор свежи воспоминания, как меня до 17 лет загоняли домой ровно в девять вечера, а за опоздание на одну минуту — наказывали потом тремя днями домашнего ареста.
Поэтому в 17 я вышла замуж за твоего папу, и уже он стал меня загонять домой в девять. Юность была бездарно просрана, и вспомнить-то нечего. Так что гуляй, пока молодой, но не слишком борзей.
«Я тебя люблю!» — сказал сын, и ушёл играть на гитаре песню Анфогивен.
Я тебя тоже люблю, Дюша. Спасибо, что хоть в свои 17 лет ты оценил величину маминой доброты и толерантности. А мама, в ответ, ценит твоё чувство юмора. И оно ей нравится.
