Когда мой друг, писатель и переводчик Алексей Кузнецов посоветовал набрать в гугле "Булгаков 12 стульев", чтобы ознакомиться со смелой гипотезой об истинном авторстве самых популярных советских романов, моей реакцией было вполне естественное "да ладно!". Есть же историки литературы, профессиональные критики и архивариусы, им все должно быть известно, рукописи давным-давно исследованы под микроскопом, откуда тут Булгакову взяться? Каждый в нашей стране знает, что "12 стульев" и "Золотого теленка" написали в соавторстве Ильф и Петров!
Тем не менее я прошелся по некоторым из найденных ссылок. Речь шла об изданной в Германии в 2013 году книге Ирины Амлински "12 стульев от Михаила Булгакова". К сожалению, саму книгу мне прочесть не удалось по причине отсутствия ее в продаже, но доступных в сети выдержек и статей хватило, чтобы уяснить главную мысль автора: так мог писать только сам Булгаков, но не Ильф и Петров.
Толчком к многолетнему исследованию послужила замеченная Ириной еще в 1999 году схожесть фраз:
«Лизанька, в этом фокстроте звучит что-то инфернальное. В нем нарастающее мученье без конца» ( Зойкина квартира )
«В этом флотском борще плавают обломки кораблекрушения». ( Золотой теленок )
В результате была проделана огромная работа диссертационного уровня по детальному разбору текстов, а прообразом Остапа Бендера выведен булгаковский Аметистов, да и, собственно, сам Булгаков. Я не стану цитировать Ирину, чтобы не удлинять пост и не лишать вас возможности самостоятельно ознакомиться с аргументацией автора (а она очень убедительна, обязательно ознакомьтесь!) Внизу я дам ссылки на статьи, которые тогда прочитал.
А не так давно у меня под тяжестью бумаги рухнули полки книжного шкафа. Разбирая завал, я обнаружил томик "Золотого теленка", изданного ВАГРИУСом в 2000 году. Книга содержит 6 первоначальных глав романа, который предварительно был назван "Великий комбинатор", а также объемную вступительную статью М. Одесского и Д.Фельдмана. Вспомнив о гипотезе Амлинской, я предположил, что в первоначальном, не подвергшемся редактуре, варианте схожесть с произведениями Булгакова должна быть особенно очевидной.
Эффект презошел все ожидания. Прочтите вслух текст, выделенный курсивом и попробуйте сходу понять, где заканчивается "Мастер и Маргарита", а где цитаты из "Комбинатора"
В час жаркого весеннего заката на Патриарших прудах появилось двое граждан. Первый из них - приблизительно сорокалетний, одетый в серенькую летнюю пару, - был маленького роста, темноволос, упитан, лыс, свою приличную шляпу пирожком нёс в руке, а аккуратно выбритое лицо его украшали сверхъестественных размеров очки в черной роговой оправе. Второй - плечистый, рыжеватый, вихрастый молодой человек в заломленной на затылок клетчатой кепке - был в ковбойке, жеваных белых брюках и черных тапочках.
Попав в тень чуть зеленеющих лип, писатели первым долгом бросились к пестро раскрашенной будочке с надписью "Пиво и воды".
- Дайте нарзану, - попросил Берлиоз.
- Нарзану нету, ответила женщина в будочке и почему-то обиделась.
- Пиво есть? - сиплым голосом осведомился Бездомный.
- Пиво отпускается только членам профсоюза.
- Удовлетворимся квасом, - сказал Балаганов.
По аллее, в тени августейших лип, склоняясь немного набок, двигался гражданин самого приятного вида. Твердая соломенная шляпа с рубчатыми краями боком сидела на его голове, брюки были настолько коротки, что обнажали белые завязки кальсон. Под усами гражданина, подобно огоньку папиросы вспыхивал золотой зуб. По виду - лет сорока с лишним. Рот какой-то кривой. Выбрит гладко. Брюнет. Правый глаз черный, левый - почему-то зеленый. Брови черные, но одна выше другой. Словом, - иностранец. Только сейчас он был уже не воздушный, а обыкновенный, плотский, и в начинающихся сумерках Берлиоз отчетливо разглядел, что усишки у него как куриные перья, глазки маленькие, иронические и полупьяные, а брючки клетчатые, подтянутые настолько, что видны грязные белые носки. Его фигура в полосатой легкой рубашке "Парагвай", матросских штанах и голубоваых парусиновых туфлях, только что еще резкая и угловатая, стала расплываться, потеряла свои грозные контуры и уже решительно не внушала никакого уважения.
Эту игру можно было бы продолжить и дальше, но, думаю, приведенных отрывков достаточно. Не только совпадает стиль прозы, но и перекличек по сюжету подозрительно много. Действие обоих романов начинается в жару, в липовой аллее, где появляются два героя, один из которых поучает менее образованного собеседника, аппелируя к историческим авторитетам. Поучаемые выглядят как близнецы, простецки одетые рыжекудрые молодые люди. Фамилии всех четверых начинаются на букву "Б". Им не удается выпить пива и они довольствуются безалкогольными напитками. Вскоре в обеих алеях появится третий герой, после чего Берлиоз лишится головы, а Бендер продемонстрирует собеседнику шрам через все горло, а дальше начнется погоня, в одном случае за Бегемотом, а в другом - за Антилопой Гну.
Как тут не прислушаться к Ирине Амлински? Но у нее есть немало авторитетных критиков. Пожалуй, главными из них являются упомянутые выше М.П.Одесский и Д.М.Фельдман, которые утверждают, что у Остапа Бендера существовал реальный прототип, известный на всю Одессу Осип Шор, которого лично Булгаков знать не мог, а Ильф с Петровом просто обязаны. Тут я с ними спорить не стану. Я сам знаю одного Шора из Иваново, Михаила, предки которого приехали в наш город из-под Одессы. Так этот молодой человек в свои тридцать с небольшим успел побывать и руководителем местной прокремлевской молодежной организации и областным депутатом, искателем кладов, когда это не было запрещено, участвовал в шоу экстрасенсов, объездил пол-страны на деньги спонсоров, на местном радио у него своя авторская передача и т.д. и т.п.. Все в рамках закона, но кто знает, как бы он повел себя сто лет назад...
Что же касается всего остального, тут я скорее на стороне Амлински, и, как ни странно, упомянутая выше статья Одесского и Фельдмана под названием "Легенда о великом комбинаторе" (в трех частях, с прологом и эпилогом) укрепляет мою уверенность. Труд серьезный, рекомендую к прочтению
Попробую кратко познакомить вас с основными тезисами:
1. Романы "12 стульев" и "Золотой теленок" являются антисоветскими, что было позднее неоднократно подтверждено на самом высоком уровне, тем не менее, от кого-то было получено разрешение на их публикацию.
2. Воспоминания Петрова о работе над романами не соответствуют действительности
3. Подготовка к журнальной публикации и изданию книги началась за несколько месяцев до того, как был окончательно дописан роман.
4. Романы являлись социальным заказом в рамках борьбы в ЦК ВКП(б) сначала с "левым", а затем и "правым" уклонами.
5. За исполнение заказа отвечали редактор издательства "ЗиФ" Владимир Нарбут и писатель Валентин Катаев
Теперь цитата:
«В этом флотском борще плавают обломки кораблекрушения». ( Золотой теленок )
В результате была проделана огромная работа диссертационного уровня по детальному разбору текстов, а прообразом Остапа Бендера выведен булгаковский Аметистов, да и, собственно, сам Булгаков. Я не стану цитировать Ирину, чтобы не удлинять пост и не лишать вас возможности самостоятельно ознакомиться с аргументацией автора (а она очень убедительна, обязательно ознакомьтесь!) Внизу я дам ссылки на статьи, которые тогда прочитал.
А не так давно у меня под тяжестью бумаги рухнули полки книжного шкафа. Разбирая завал, я обнаружил томик "Золотого теленка", изданного ВАГРИУСом в 2000 году. Книга содержит 6 первоначальных глав романа, который предварительно был назван "Великий комбинатор", а также объемную вступительную статью М. Одесского и Д.Фельдмана. Вспомнив о гипотезе Амлинской, я предположил, что в первоначальном, не подвергшемся редактуре, варианте схожесть с произведениями Булгакова должна быть особенно очевидной.
Эффект презошел все ожидания. Прочтите вслух текст, выделенный курсивом и попробуйте сходу понять, где заканчивается "Мастер и Маргарита", а где цитаты из "Комбинатора"
В час жаркого весеннего заката на Патриарших прудах появилось двое граждан. Первый из них - приблизительно сорокалетний, одетый в серенькую летнюю пару, - был маленького роста, темноволос, упитан, лыс, свою приличную шляпу пирожком нёс в руке, а аккуратно выбритое лицо его украшали сверхъестественных размеров очки в черной роговой оправе. Второй - плечистый, рыжеватый, вихрастый молодой человек в заломленной на затылок клетчатой кепке - был в ковбойке, жеваных белых брюках и черных тапочках.
Попав в тень чуть зеленеющих лип, писатели первым долгом бросились к пестро раскрашенной будочке с надписью "Пиво и воды".
- Дайте нарзану, - попросил Берлиоз.
- Нарзану нету, ответила женщина в будочке и почему-то обиделась.
- Пиво есть? - сиплым голосом осведомился Бездомный.
- Пиво отпускается только членам профсоюза.
- Удовлетворимся квасом, - сказал Балаганов.
По аллее, в тени августейших лип, склоняясь немного набок, двигался гражданин самого приятного вида. Твердая соломенная шляпа с рубчатыми краями боком сидела на его голове, брюки были настолько коротки, что обнажали белые завязки кальсон. Под усами гражданина, подобно огоньку папиросы вспыхивал золотой зуб. По виду - лет сорока с лишним. Рот какой-то кривой. Выбрит гладко. Брюнет. Правый глаз черный, левый - почему-то зеленый. Брови черные, но одна выше другой. Словом, - иностранец. Только сейчас он был уже не воздушный, а обыкновенный, плотский, и в начинающихся сумерках Берлиоз отчетливо разглядел, что усишки у него как куриные перья, глазки маленькие, иронические и полупьяные, а брючки клетчатые, подтянутые настолько, что видны грязные белые носки. Его фигура в полосатой легкой рубашке "Парагвай", матросских штанах и голубоваых парусиновых туфлях, только что еще резкая и угловатая, стала расплываться, потеряла свои грозные контуры и уже решительно не внушала никакого уважения.
Эту игру можно было бы продолжить и дальше, но, думаю, приведенных отрывков достаточно. Не только совпадает стиль прозы, но и перекличек по сюжету подозрительно много. Действие обоих романов начинается в жару, в липовой аллее, где появляются два героя, один из которых поучает менее образованного собеседника, аппелируя к историческим авторитетам. Поучаемые выглядят как близнецы, простецки одетые рыжекудрые молодые люди. Фамилии всех четверых начинаются на букву "Б". Им не удается выпить пива и они довольствуются безалкогольными напитками. Вскоре в обеих алеях появится третий герой, после чего Берлиоз лишится головы, а Бендер продемонстрирует собеседнику шрам через все горло, а дальше начнется погоня, в одном случае за Бегемотом, а в другом - за Антилопой Гну.
Что же касается всего остального, тут я скорее на стороне Амлински, и, как ни странно, упомянутая выше статья Одесского и Фельдмана под названием "Легенда о великом комбинаторе" (в трех частях, с прологом и эпилогом) укрепляет мою уверенность. Труд серьезный, рекомендую к прочтению
Попробую кратко познакомить вас с основными тезисами:
1. Романы "12 стульев" и "Золотой теленок" являются антисоветскими, что было позднее неоднократно подтверждено на самом высоком уровне, тем не менее, от кого-то было получено разрешение на их публикацию.
2. Воспоминания Петрова о работе над романами не соответствуют действительности
3. Подготовка к журнальной публикации и изданию книги началась за несколько месяцев до того, как был окончательно дописан роман.
4. Романы являлись социальным заказом в рамках борьбы в ЦК ВКП(б) сначала с "левым", а затем и "правым" уклонами.
5. За исполнение заказа отвечали редактор издательства "ЗиФ" Владимир Нарбут и писатель Валентин Катаев
Теперь цитата:
Подчеркнем: создание и специфика романа, сам факт его публикации обусловлены конкретной политической прагматикой. Нарбут ли предложил Катаеву-старшему написать «антилевацкий» роман, Катаев ли был инициатором — все это одинаково вероятно. В любом случае никаких случайностей, никаких чудесных совпадений, которые охотно живописали мемуаристы, здесь не было. «Социальный заказ» был. И кандидатура исполнителя далеко не случайна: не просто популярный писатель, драматург, фельетонист, «золотое перо», но и давний приятель главного редактора, многим Нарбуту обязанный. Кому ж и доверять, как не Валентину Катаеву. Ну а если заказ срочный, значит, и формирование «писательской бригады» целесообразно, тем более что в 1920-е годы «писательские бригады» формировались часто. Катаеву же кого и превлекать к работе, если не брата и приятеля-земляка. Трудно сказать, когда конкретно Катаев обратился к Ильфу и Петрову, но хронологические рамки видны: не раньше мая 1927 г ода и не позже начала сентября. В июне Ильф и Петров, может быть, еще и не соавторы, однако первый раз проводят отпуск вместе. В августе-сентябре они уже денно и нощно пишут «антилевацкий» роман, действие которого начинается именно 15 апреля 1927 года. Они торопятся, экономя на сне и отдыхе, чтобы успеть сдать главы в первый номер, в октябре-ноябре закончена первая часть романа, ее срочно готовят к журнальной публикации, с января 1928 года печатается сокращенный вариант «Двенадцати стульев», при этом подготовка книги в издательстве «ЗиФ» — вопрос давно решенный.
Тем не менее, на некоторые вопросы убедительных ответов дать не удается.
Я даю себе отчет, что в глазах многих читателей мой пост выглядит полным бредом. Не торопитесь высказываться в комментариях, пока не пройдетесь по всем ссылкам:
первая
вторая
третья
четвертая
пятая
шестая
седьмая
P.S. Я обещал не цитировать Амлински. Но две цитаты, присутствующие также и в её книге, все таки приведу.
В половине двенадцатого с северо-запада, со стороны деревни Чмаровки, в Старгород вошёл молодой человек лет двадцати восьми
В белом плаще с кровавым подбоем, шаркающей кавалерийской походкой, ранним утром четырнадцатого числа весеннего месяца нисана…
Тем не менее, на некоторые вопросы убедительных ответов дать не удается.
Еще одна легенда, утвердившаяся в 1960-е годы, — долгая и трудная работа над «Золотым теленком»....
....Говоря о трудностях, исследователи обычно ссылаются на один источник — уже цитировавшиеся черновики книги об Ильфе, над которой Петров работал в конце 1930-х — начале 1940-х годов. «Писать было очень трудно, — сетует Петров, рассказывая о создании “Золотого теленка”, — денег было мало. Мы вспоминали о том, как легко писались “12 стульев” и завидовали собственной молодости. Когда садились писать, в голове не было сюжета. Его выдумывали медленно и упорно».
Даже при минимально критическом отношении к этому источнику очевидно, что, живописуя тяготы, мемуарист несколько увлекся. Особенно, когда противопоставил «Двенадцать стульев» «Золотому теленку». Напомним, что в предисловии к «Записным книжкам» Ильфа, которые были опубликованы в 1939 году, Петров рассказывал о работе над «Двенадцатью стульями» совсем иначе. «Мы, — утверждал мемуарист, — с детства знали, что такое труд. Но никогда не представляли себе, что такое писать роман. Если бы я не боялся показаться банальным, я сказал бы, что мы писали кровью». Так что одно из двух: либо, «Двенадцать стульев» — результат тяжелого труда, либо наоборот, первый роман был написан легко, как сообщается в черновиках книги об Ильфе.
Приведенная Петровым трогательная подробность — как соавторы «завидовали собственной молодости» — тоже неубедительна. Выходит, когда Ильфу исполнилось тридцать, а Петрову, соответственно, двадцать четыре, оба еще были молоды, и вот полутора лет не минуло, а соавторы уже сильно постарели.
Доверия не вызывает и другая жалоба Петрова — «денег было мало»: значит, в 1927 году, когда два газетчика работали над первым романом, денег им хватало, а в 1929 году, когда печатались гораздо чаще, популярным писателям вдруг перестали платить или же их потребности выросли непомерно. Так ведь не было этого.
Но, возможно, трудности начались, когда первая часть романа была завершена?
Такое предположение тоже неуместно. Если верить Петрову, муки творчества начались именно тогда, когда «садились писать». А после завершения первой части трудности вообще не мешали работе над романом: ее попросту прервали. Как сообщает Петров, соавтор купил фотоаппарат, увлекся фотографией, из-за чего «работа над романом была отложена на год». В общем, если и были трудности, так не те, что описывал Петров. Тех — быть не могло.
Как показывает уже рассматривавшаяся выше история «Двенадцати стульев», Петров сочинял небылицы о себе и своем соавторе не из любви к искусству, а лишь тогда, когда по причинам политическим не мог рассказать правду. Описывая историю создания «Двенадцати стульев» и «Золотого теленка», он не выдумывал все заново, но по необходимости уводил читателя от опасных тем.
Одесский и Фельдман пытаются объяснить участие Ильфа и Петрова в политической интриге:
Чем же они руководствовались, кроме, конечно, соображений конъюнктуры? Похоже, тем же, что и ряд других писателей. Булгаков, например. Многие интеллектуалы тогда верили: с падением Троцкого нэп утвердится навсегда, уровень жизни будет расти, политические ограничения, как и эпоха «перманентной революции», «военного коммунизма», «красного террора», — безвозвратно уйдут в прошлое. Но ни Ильф и Петров, ни тем более Нарбут вовсе не фрондировали. Они старались оставаться «в пределах дозволенного» — точнее, дозволенного именно тогда.
Но авторы статьи не задаются вопросом, почему "эти пределы дозволенного" оказались настолько антисоветскими и откуда они возникли у молодых людей, полностью обязанных своим социальным положением Советской власти?
Что ж, если принять во внимание гипотезу Амлински и заменить фамилии Катаева, Ильфа и Петрова на Булгакова, все встанет на свои места.
Инициатором выступает кто-то из "центристской" группы ЦК, исполнение возложено на заместителя заведующего Отделом печати при ЦК ВКП(б) Владимира Нарбута, а к кому тому обратиться за помощью, как не к известному писателю, драматургу и фельетонисту Михаилу Булгакову? Впрочем, Нарбут мог обратиться и к Катаеву, но тот, трезво оценив свои силы, отказался, предложив кандидатуру Булгакова, а так как роман с такой фамилией в те годы в СССР печатать никто не стал бы, без помощи подставных лиц обойтись было нельзя.
В редакции, похоже, авторам доверяли изначально. Своего рода гарантом был маститый Катаев. Кстати, в 1928 году издательство «ЗиФ» выпустило его двухтомное собрание сочинений.
Однако, всё литературное наследие Катаева к тому времени состояло лишь из нескольких рассказов и одной повести, с "провисающим" местами сюжетом и написанной на злобу дня, что простительно начинающему автору. Булгаков, несомненно, в те годы больше подходил на роль маститого писателя.
Потому то и легко работалось Ильфу с Петровым над "Двенадцатью стульями" - они просто переписывали чужой текст с минимальными правками.
Через полтора года ситуация изменилась. На редактора вдруг нашелся компромат времен Гражданской войны и он лишился всех постов и членства в партии. Не исключаю, что это "вдруг" возникло не случайно, а как месть "троцкистов" из "органов".
Редактировать "Золотого теленка" пришлось уже Михаилу Кольцову. Но то ли он был зависимее от начальства или, наоборот, требовательнее и настойчивее своего предыдущего коллеги, то ли сам Булгаков проявил неуступчивость, но, в этот раз над правками Ильфу и Петрову приходилось либо трудиться самим, либо сильно уговаривать Михаила Афанасьевича. Отсюда долгая и трудная работа над «Золотым теленком» и личная неприязнь Кольцова к Булгакову. Или в обратном порядке, отношение Кольцова к Булгакову не способствовало легкой работе над вторым романом.
Авторство Булгакова многое упростило и объяснило бы в истории написания "12 стульев" и "Золотого теленка". Увы, рассуждать об этом можно бесконечно, а подтвердить можно лишь призвав на помощь искусственный интеллект, беспристрастно обрабатывающий статистические данные, либо найдя черновые рукописи, с которых Петров переписывал набело. Скорее всего, эти черновики давно им уничтожены, особенно, если они написаны чужой рукой. Какой способ вы бы выбрали для уничтожения столь компрометирующего документа? Я бы сжег.
И вот здесь возникает одна идея. А что если Петров не уничтожил черновики? По крайней мере, не все. Насколько Нарбут мог довериться в столь деликатном деле чужому авторитету? Неужели, приступая к печати "12 стульев" он не читал финальной сцены? Может, он, все-таки, был знаком с черновиками или даже имел свой вариант, особенно, если ему приходилось держать в курсе своих покровителей в ЦК? "Рукописи не горят", скажет Булгаков устами Воланда. А кто послужил прототипом Воланда? Многие исследователи сходятся на кадидатуре Владимира Нарбута. Круг замкнулся!
Нарбут был репрессирован и расстрелян в одном из лагерей ГУЛАГа, значит, его бумаги и архив просто были обязаны попасть к следователям НКВД. Не к ним ли обращена знаменитая булгаковская фраза про негорящие рукописи? На месте Ирины Амлински я бы поискал доказательство своей гипотезы именно в деле Нарбута.
Впрочем, я где-то читал, что согласно действовавшей в 50-е годы инструкции, дела, на основании которых выносился обвинительный приговор, уничтожались после выдачи справки о реабилитации,. А Нарбута реабилитировали в 1956-м. Кто помнит, как уничтожали документы в дошредерные времена? Правильно. Сжигали... Ох, горят рукописи, горят. Да еще как горят. Синим пламенем!
Так что на данный момент авторству Ильфа и Петрова практически ничто не угрожает.
Одесский и Фельдман пытаются объяснить участие Ильфа и Петрова в политической интриге:
Чем же они руководствовались, кроме, конечно, соображений конъюнктуры? Похоже, тем же, что и ряд других писателей. Булгаков, например. Многие интеллектуалы тогда верили: с падением Троцкого нэп утвердится навсегда, уровень жизни будет расти, политические ограничения, как и эпоха «перманентной революции», «военного коммунизма», «красного террора», — безвозвратно уйдут в прошлое. Но ни Ильф и Петров, ни тем более Нарбут вовсе не фрондировали. Они старались оставаться «в пределах дозволенного» — точнее, дозволенного именно тогда.
Но авторы статьи не задаются вопросом, почему "эти пределы дозволенного" оказались настолько антисоветскими и откуда они возникли у молодых людей, полностью обязанных своим социальным положением Советской власти?
Что ж, если принять во внимание гипотезу Амлински и заменить фамилии Катаева, Ильфа и Петрова на Булгакова, все встанет на свои места.
Инициатором выступает кто-то из "центристской" группы ЦК, исполнение возложено на заместителя заведующего Отделом печати при ЦК ВКП(б) Владимира Нарбута, а к кому тому обратиться за помощью, как не к известному писателю, драматургу и фельетонисту Михаилу Булгакову? Впрочем, Нарбут мог обратиться и к Катаеву, но тот, трезво оценив свои силы, отказался, предложив кандидатуру Булгакова, а так как роман с такой фамилией в те годы в СССР печатать никто не стал бы, без помощи подставных лиц обойтись было нельзя.
В редакции, похоже, авторам доверяли изначально. Своего рода гарантом был маститый Катаев. Кстати, в 1928 году издательство «ЗиФ» выпустило его двухтомное собрание сочинений.
Однако, всё литературное наследие Катаева к тому времени состояло лишь из нескольких рассказов и одной повести, с "провисающим" местами сюжетом и написанной на злобу дня, что простительно начинающему автору. Булгаков, несомненно, в те годы больше подходил на роль маститого писателя.
Потому то и легко работалось Ильфу с Петровым над "Двенадцатью стульями" - они просто переписывали чужой текст с минимальными правками.
Через полтора года ситуация изменилась. На редактора вдруг нашелся компромат времен Гражданской войны и он лишился всех постов и членства в партии. Не исключаю, что это "вдруг" возникло не случайно, а как месть "троцкистов" из "органов".
Редактировать "Золотого теленка" пришлось уже Михаилу Кольцову. Но то ли он был зависимее от начальства или, наоборот, требовательнее и настойчивее своего предыдущего коллеги, то ли сам Булгаков проявил неуступчивость, но, в этот раз над правками Ильфу и Петрову приходилось либо трудиться самим, либо сильно уговаривать Михаила Афанасьевича. Отсюда долгая и трудная работа над «Золотым теленком» и личная неприязнь Кольцова к Булгакову. Или в обратном порядке, отношение Кольцова к Булгакову не способствовало легкой работе над вторым романом.
Авторство Булгакова многое упростило и объяснило бы в истории написания "12 стульев" и "Золотого теленка". Увы, рассуждать об этом можно бесконечно, а подтвердить можно лишь призвав на помощь искусственный интеллект, беспристрастно обрабатывающий статистические данные, либо найдя черновые рукописи, с которых Петров переписывал набело. Скорее всего, эти черновики давно им уничтожены, особенно, если они написаны чужой рукой. Какой способ вы бы выбрали для уничтожения столь компрометирующего документа? Я бы сжег.
И вот здесь возникает одна идея. А что если Петров не уничтожил черновики? По крайней мере, не все. Насколько Нарбут мог довериться в столь деликатном деле чужому авторитету? Неужели, приступая к печати "12 стульев" он не читал финальной сцены? Может, он, все-таки, был знаком с черновиками или даже имел свой вариант, особенно, если ему приходилось держать в курсе своих покровителей в ЦК? "Рукописи не горят", скажет Булгаков устами Воланда. А кто послужил прототипом Воланда? Многие исследователи сходятся на кадидатуре Владимира Нарбута. Круг замкнулся!
Нарбут был репрессирован и расстрелян в одном из лагерей ГУЛАГа, значит, его бумаги и архив просто были обязаны попасть к следователям НКВД. Не к ним ли обращена знаменитая булгаковская фраза про негорящие рукописи? На месте Ирины Амлински я бы поискал доказательство своей гипотезы именно в деле Нарбута.
Впрочем, я где-то читал, что согласно действовавшей в 50-е годы инструкции, дела, на основании которых выносился обвинительный приговор, уничтожались после выдачи справки о реабилитации,. А Нарбута реабилитировали в 1956-м. Кто помнит, как уничтожали документы в дошредерные времена? Правильно. Сжигали... Ох, горят рукописи, горят. Да еще как горят. Синим пламенем!
Так что на данный момент авторству Ильфа и Петрова практически ничто не угрожает.
Я даю себе отчет, что в глазах многих читателей мой пост выглядит полным бредом. Не торопитесь высказываться в комментариях, пока не пройдетесь по всем ссылкам:
первая
вторая
третья
четвертая
пятая
шестая
седьмая
P.S. Я обещал не цитировать Амлински. Но две цитаты, присутствующие также и в её книге, все таки приведу.
В половине двенадцатого с северо-запада, со стороны деревни Чмаровки, в Старгород вошёл молодой человек лет двадцати восьми
В белом плаще с кровавым подбоем, шаркающей кавалерийской походкой, ранним утром четырнадцатого числа весеннего месяца нисана…
