Начальники – самые одинокие люди. Одинок и тот из них, кто не прочь пообщаться начистоту. Даже он держит при себе самое важное из своих обстоятельств, побуждений и особенно намерений.
Зная это, я, когда работал в газетах, избегал встречаться с первыми лицами тех местностей, где приходилось бывать сначала местным, потом и столичным корреспондентом. Пустая трата времени. И чем крупнее начальник, тем меньше из него можно вытянуть.
И как, бывало, лезли на лоб глаза у какого-нибудь хозяина целой области, когда тебя под занавес командировки по какому-нибудь скандальному делу почти насильно приводили к нему, чтобы ты выслушал его недоумение по поводу того, что ты уже неделю в его вотчине, а до сих пор не представился ему!
Как он изумлялся, когда ты прямо ему говорил, что не хотел тратить своё время на встречу с ним, зная, что ничего нужного твоим читателям он не скажет! Он ведь привык, что любой столичный корреспондент первым делом является к нему и бывает счастлив, когда в кабинете №1 его попотчуют хотя бы чайком.
Видя перед собою такого наглеца, как ты, он не возмущается, нет – он задаётся про себя вопросом, чтО бы это значило, что какой-то мальчишка говорит мне, хозяину чуть ли не всей Сибири, что я ему просто не нужен «по работе». Или сумасшедший, что вряд ли, или чей-то зять вроде брежневского.
Человек здравомыслящий, тёртый-перетёртый, думать о московском наглеце иначе он не мог, потому и отказывался от мысли пожаловаться на него главному редактору его газеты или в ЦК. А я, глядя на него, думал о нём, как о чуваке хотя и важном, но заслуживающем сочувствия, если не жалости, потому что его судьба – одиночество.
Почему же тогда каждый из них так держится за своё место, так стремится подниматься всё выше и так страдает, когда жизнь сбрасывает его вниз? Да потому что ему это сладко – быть одиноким, но над всеми. Одиночество среди всех – удел поэта, одиночество под всеми – участь раба, а одиночество над всеми – наслаждение вершителя судеб.
И такая милая, но и жестокая подробность. Любой начальник, наслаждаясь тем, что ни с кем не может быть самим собой, рано или поздно клюнет на удочку дьявола: неизвестно откуда окажется в его окружении кто-то, кто войдёт, вотрётся к нему в доверие. Какое точное выражение! Именно войти, втереться, внедриться в закрытую на все засовы душу. Вот так они, бывает, и сталкиваются с роковыми для себя последствиями. Втёршийся, правда, тоже может оказаться на Колыме, которой теперь служит Крым.
