В Петербурге 10 декабря 2019 года был вынесен приговор по делу о террористическом акте в Петербургском метро. Подсудимых 11 человек, все этнические узбеки, мусульмане. Признаны виновными сразу по нескольким статьям: от хранения оружия и изготовления взрывных устройств до участия в террористической деятельности. Сроки наказаний, от 19 лет до пожизненного лишения свободы, впечатлили даже тех, кто жаждал крови террористов. Только приговор так и не ответил на главный вопрос: а террористы ли вообще подсудимые? Или это люди, которые оказались не в то время и не в том месте?
До 2017 года террористическая угроза обходила стороной северную столицу. Взрывы звучали далеко и Питера как бы не касались. Разве что подрыв «Невского экспресса» немного приблизил терроризм к Петербургу. И вдруг 3 апреля 2017 года в половине третьего дня в петербургском метро прогремел взрыв. В вагоне поезда между станциями «Сенная» и «Технологический институт» террорист-смертник привел в действие самодельное взрывное устройство. Погибли 16 человек, больше сотни были покалечены. Как потом расскажут спецслужбы, в вестибюле станции «Площадь восстания» они нашли и обезвредили сумку с еще одним взрывпакетом, который не успел сработать.
Джалилов
Петербург показал себя с лучшей стороны. Несмотря на то, что метро не работало почти 14 часов, людям не пришлось добираться домой на перекладных. Все такси возили пассажиров бесплатно. Многие питерцы, чтобы не создавать пробок, оставляли машины на парковках. Машины экстренных служб перемещались по городу совершенно беспрепятственно. Всего за 3 часа городские станции переливания крови приняли от доноров больше 100 литров плазмы и крови. К станции «Технологический институт», куда прибыл взорванный в перегоне вагон, несколько дней несли цветы и зажигали свечи в память о погибших.
Всего через четыре дня после взрыва представитель петербургского управления ФСБ отчитался: следствие уже может похвастаться результатами.
Личность террориста установили еще в день взрыва: 22-летний Акбаржон Джалилов, уроженец Ошской области Киргизии. Через три дня, 6 апреля, были задержаны шестеро подозреваемых в том, что они помогали Джалилову сделать СВУ и подыскивали место для теракта. Они же, по словам представителей ФСБ, вербовали потенциальных боевиков «Исламского государства»* (террористическая организация, запрещенная в РФ).
В середине июня 2017 года представитель центрального аппарата ФСБ объявил, что установлены заказчик теракта и его связные на территории России. И рассказал, что удалось выяснить о Джалилове чекистам. Но к этому времени пресса и сама сумела многое выяснить, и вопросы, которые начали задавать журналисты, уже тогда так не понравились оратору от ФСБ, что он не стал отвечать, сославшись на тайну следствия. На многие из тех вопросов мы не знаем ответы и до сих пор: их не снял и суд.
Например, журналисты быстро узнали довольно много интересного о жизни Джалилова. В конце 2016 года, то есть незадолго до теракта, он был депортирован из Турции. Приехал он туда в конце 2015-го по туристической визе, но задержался на целый год. По предположению представителей СМИ и информации турецких спецслужб, Джалилов в тот год не отдыхал, а проходил подготовку в одном из лагерей боевиков ИГИЛ*.
Информация о подозрении в связях Джалилова с террористической организацией поступила из Турции в Россию сразу после решения о депортации. И что же с этой информацией стало? Почему не проследили за потенциальным террористом? На эти вопросы в ФСБ ответить не смогли. Уже после оглашения приговора один из бывших сотрудников службы по защите конституционного строя и борьба с терроризмом УФСБ в частном разговоре с МNews признался, что ориентировка по Джалилову в питерское управление приходила. Почему по ней не было предпринято никаких действий — это осталось загадкой. Которую не смогло прояснить и судебное следствие.
Знали, как выяснилось, сотрудники ФСБ и о вербовочной сети ИГИЛ* в Петербурге. Потому и задержали так быстро тех, кто, по мнению следствия, помогал Джалилову в совершении теракта. И опять в воздухе повис вопрос: если знали, то почему не предотвратили?
Суд
Ожидалось, что судебное следствие ответит на большинство повисших в воздухе вопросов. Но вплоть до осени 2018 года было неясно, где будет проходить суд. Дела по большинству статей УК, связанных с терроризмом, в России имеют право рассматривать только четыре суда: в Москве, на Дальнем Востоке, в Сибири и в Южном федеральном округе. А потерпевшие и большинство свидетелей живут в Петербурге. Не возить же их на каждое заседание в Москву. Поэтому решили слушать дело выездной коллегией Московского окружного военного суда (переименован во 2-й Западный окружной военный суд) на площадке Ленинградского (1-го Западного) окружного.
На первый взгляд, решение выглядело логичным и правильным. Только вот именно это решение лишило подсудимых возможности рассмотрения дела судом присяжных. Потому что коллегия присяжных заседателей формируется по территориальному признаку. Жители Петербурга и Лено не входят в юрисдикцию Московского суда. А возить присяжных из Москвы 8 месяцев (именно столько длилось судебное следствие) просто нереально.
В результате дело слушала коллегия из трех московских судей. На этапе подготовки к процессу этот юридический казус прошел практически незамеченным. Все ждали оглашения обвинительного заключения, где будут изложены доказательства вины подсудимых. Начали просачиваться слухи, что не все с подсудимыми в порядке. В том смысле, что, возможно, не тех судят.
Первое заседание суда по громкому делу прошло в Петербурге 11 марта 2019 года. И состоялось оно с участием пяти — из 118! — потерпевших, почти сотни журналистов и просто любопытствующих, но… Без подсудимых, без их адвокатов, без государственного обвинителя и даже без коллегии московских судей. Подсудимых и материалы дела (около 200 томов) просто не успели доставить в Петербург. Ну а без них не поехала ни московская коллегия, ни представитель Генпрокуратуры РФ, которая должна была поддерживать обвинение. Собравшимся по видеоконференцсвязи с Москвой объяснили, что ничего и никого не успели привезти.
Фактически первое слушание, на котором начали зачитывать обвинительное заключение, состоялось 2 апреля 2019 года. Тогда же общественность и потерпевшие впервые увидели злодеев: 11 человек, среди которых одна женщина. Они держали в руках рукописные плакаты: «Мы не виновны!», «Нас подставили!», «Не убивайте нас! На нас ничего нет!». Те, кто следил за развитием дела, впервые усомнились в том, что перед ними настоящие террористы.
— Что-то не похожи они на «басаевых», — с сомнением качал головой один из потерпевших Юрий Шушкевич в беседе с MNews после заседания. — Такое ощущение, что похватали первых попавшихся и «назначили» их террористами. Ну вот зачем этой женщине граната? Да еще в сумочке! Зачем она ее в сумочке носила? Хотя откуда мне знать, как настоящие террористы выглядят.
Действующие лица и исполнители
Из обвинительного заключения стала понятна схема действий российских спецслужб, работавших по этому делу.
Первый этап — установление личности террориста-смертника. Вполне возможно, что быстро установить его удалось потому, что питерские чекисты все-таки прошерстили ориентировки по возможным террористам, которые получали ранее. Там им и попалась бумага на Джалилова, фото которого совпало с изображением с камер наружного наблюдения в метро.
Быстро установили телефон Джалилова. Мобильник он покупал на свое имя, причем еще в 2014 году. По возвращении из Турции в конце 2016-го активировал тот же номер. Хотя в обвинительном заключении несколько раз утверждалось, что члены террористического сообщества (все подсудимые) использовали методы конспирации. Странная получается конспирация, когда пользуешься телефоном, оформленным на собственное имя, и звонишь на телефоны, которые тоже оформлены на настоящие личности. Впрочем, это далеко не единственная нестыковка, которая обнаружилась во время судебных слушаний.
Второй этап — «пробивка» звонков с телефона Джалилова и установление абонентов. Почти моментально был установлен Магамадюсуф Эрматов, с номером которого телефон Джалилова в 2015 году контактировал аж 70 раз. Именно тогда, когда Джалилов, по версии следствия, был завербован в запрещенную в РФ террористическую организацию «Джебхат ан-Нусра», которой руководит, как заявило следствие, заказчик теракта этнический узбек Сирожиддин Мухтаров (Абу Салах). Мухтаров, как и два его помощника, Бобиржон Махбубов и Исломбек Тунгуров, объявлены в международный розыск.
Кроме Эрматова, были установлены еще два абонента, с которыми Джалилов регулярно созванивался уже в 2017 году. Они проживали в Московской области. Началась «пробивка» уже тех телефонов, с которыми контактировали собеседники Джалилова. Собственно, по телефонным соединениям и была установлена вся террористическая организация, совершившая, по мнению следствия, теракт в питерском метро.
Третий этап — задержание подозреваемых в терроризме. Тех самых, кого установили на основании телефонных соединений.
Четвертый этап — громкий доклад о том, что подельники по теракту установлены, а большинство и задержаны. И кропотливая работа по сбору доказательств для суда.
Именно такая схема складывается у любого, кто смог продраться сквозь массу юридических терминов и откровенной «воды», просто взятой из законодательных актов или даже из Интернета, и влитой в текст обвинительного заключения. А еще у тех, кто смог хоть чуточку проанализировать то, что зачитывала гособвинитель Надежда Тихонова, создалось впечатление, что никакой кропотливой работы не было. А была элементарная «подгонка» известных фактов в фабулу обвинения.
Следствие
Как уже упоминалось, не лезет ни в какие ворота «конспирация», при которой для совершения «секретных» звонков, используются номера, зарегистрированные не только на реальные личности, но и на самих членов террористического сообщества.
В тексте обвинения указывается, что в квартире на Товарищеском проспекте, где были задержаны шестеро из 11 подсудимых, нашли взрывное устройство, идентичное тому, что взорвал Джалилов, и обезвреженному на станции «Площадь восстания». Дальше утверждается, что это СВУ Джалилов принес на Товарищеский проспект и передал Эрматову-старшему (среди других подсудимых оказался и его младший брат Ибрагимджон). С которым был знаком с 2015 года. Еще несколько страниц того же обвинительного заключения — и мы узнаем, что это самое обнаруженное СВУ изготовили именно в квартире.
И в его изготовлении принимали участие все, кого там задержали. О чем свидетельствуют биологические следы, обнаруженные на внутренних поверхностях скотча, использованном при изготовлении бомбы. Так принесли бомбу или изготовили на месте?
Но на то и существует суд, чтобы беспристрастно исследовать все доказательства. Как показали первые же заседания, с беспристрастностью суда в данном случае были большие проблемы. Председательствующий в коллегии Андрей Морозов сразу занял жесткую позицию по отношению к адвокатам. И не дал большинству из них ознакомиться со всеми материалами дела до начала слушаний по существу.
Когда началось представление доказательств обвинения, «беспристрастность» судьи проявилась в полной мере. Ни одно из ходатайств защиты, об исключении доказательств добытых с нарушениями законодательства (а таких в деле довольно много), не было удовлетворено.
— В этом деле защиты не было, — заявил на пресс-конференции после приговора адвокат Виктор Дроздов. — Мы там исполняли роль статистов в сценарии, который был не только заранее написан, но и утвержден.
Его подзащитная Шохиста Каримова обвинялась в том, что обеспечивала связью московскую и питерскую ячейки террористической организации. «Связь» заключалась в том, что другой подсудимый, Аброр Азимов (следствие назвало его главным посредником между иностранными и российскими ячейками), два (!) раза позвонил с ее телефона на номер, на который позже звонил Джалилов. Плюс во время задержания в сумочке Каримвой была обнаружена граната Ф-1 и части электродетонатора. Заявления подсудимой, что гранату и элетродетонатор ей подбросили, судом в расчет не принимались.
Не воспринял суд и заявления подсудимых о том, что первоначальные показания из них выбивали силой. Даже утверждения Эрматова-старшего и Аброра Азимова о том, что они были похищены и содержались несколько недель в некоем секретном месте, где их подвергали пыткам, прозвучали вхолостую. Аброр Азимов несколько раз требовал проверить его на полиграфе, чтобы убедиться, что он говорит правду. Ни следствие, ни суд не удосужились выполнить это требование. Не потому ли, что полиграф мог показать правдивость слов Азимова, а тогда пришлось бы признавать, что он действительно был похищен? И пришлось бы проводить проверку его слов о пытках, а не верить на слово сотрудникам ФСБ.
— Сотрудники ФСБ проморгали террориста, который целый месяц у них под носом свободно готовил бомбу, искал место для взрыва, потом принес аж две бомбы в метро и одну взорвал, — говорил подсудимый Азимов во время прений. — И теперь, чтобы оправдать свои погоны, премии за раскрытие теракта, свои награды, свою работу, им нужно отчитаться, что они хоть кого-то посадили. А виновны мы или нет, им без разницы, главное собственную задницу прикрыть. Потерпевшие, я к вам обращаюсь! Почитайте дело, вы имеете на это право. Там видно, что никаких доказательств нет, что мы невиновны, что нас подставили! Мы маленькие люди, и за нас некому заступиться в Кремле, вот нас и назначили в виновные…
Еще пример. Повторим, что Эрматова-старшего обвиняли в том, что он в 2015 году часто контактировал с Джалиловым, завербовал его в террористы, а после возвращения смертника из Сирии помог организовать теракт. Но вот ведь незадача: весь 2015 год Эрматов-старший провел в Киргизии, не появляясь в России. Его номером телефона пользовался брат Ибрагимджон. Который и рассказал в суде, что был знаком с Джалиловым и общался с ним по общей работе в сети закусочных «Суши Вок». Как раз в 2015 году.
К тому моменту, когда информация о невозможности общения Эрматова-старшего с Джалиловым в 2015 году была подтверждена, еще один подсудимый, Магамадюсуф Эрматов, уже успел подписать все, что от него требовали. Согласно его показаниям в суде, оговорить себя он согласился после нескольких недель ежедневных пыток. Давать задний ход было уже поздно.
В приговоре скользкий момент с общением-необщением Эрматова с Джалиловым суд просто обошел. Как и другие такие же скользкие моменты. Например — почему Акрам Азимов в первых показаниях говорит, что был связан с несуществующей террористической организацией «Катиба валь-имам Шамиль» (батальон имени Шамиля)? Наверное, потому, что через три месяца после взрыва именно такая организация была упомянута в мавританской прессе как организатор теракта. Позже выяснилось, что организатором был (если был) другой батальон — «Катиба Таухид валь-Джихад» (батальон за единую веру). И именно это название вошло в приговор.
В приговоре не нашлось места еще много чему. Да и сам приговор, в отношении 11 человек, обвинявшихся по нескольким статьям каждый, судья Морозов зачитывал всего 42 минуты. Весь приговор уместился всего на 112 страницах печатного текста. Где довольно много места отведено перепечаткам показаний потерпевших и полученным ими травмам, зато не нашлось места ни одной оценки доказательствам.
Таких нестыковок и откровенных натяжек в деле много, всех не перечислишь. Главное, что они есть, поэтому доказательства вызывают сомнения. Сомнения в деле должны трактоваться в пользу подсудимых. Но в этом процессе в пользу подсудимых не только не трактовались сомнения, тут не воспринимались даже прямые доказательства невиновности.
Адвокаты в один голос заявили, что будут обжаловать приговор. Только вот сделать это им будет затруднительно. Сразу после оглашения приговора все материалы дела отправили в Москву. Адвокатам предложено ездить туда для ознакомления за свой счет.
* Исламское государство, ИГИЛ — террористическая организация, запрещенная в РФ
Борис Ливанов
