Сын видного будапештского адвоката Макса Теллера и его жены, пианистки Илоны, заговорил лишь в четыре года. Зато сразу обнаружил незаурядные математические и музыкальные способности. Последнему несказанно обрадовалась мать, но все же игра на фортепьяно так и осталась для Теллера хобби. Намного позже, снимая напряжение, он садился ночью в Лос-Аламосе за свой «Стейнвей» и возмущал тишину арией Моцарта или увертюрой Бетховена.
Пока же будущий «поджигатель войны» наслаждался детством в одном из самых блестящих городов Европы начала XX века. Именно в Будапеште взрослели тогда будущий коллега Теллера по Манхэттенскому проекту Лео Силард и выдающийся математик Джон фон Нейман, отец голографии Деннис Габор и нобелевский лауреат, великий физик Юджин Вигнер. Все они были евреями по происхождению и космополитами по воспитанию. Правда, Теллеры постились в Йом Кипур, а глава семьи даже молился в шаббат и еврейские праздники. С шести лет Эдварда занимал мир цифр и вычислений: засыпая, он подсчитывал, сколько секунд в часе, сутках, неделе, месяце и году, а в десять лет его настольной книгой стала «Алгебра» Эйлера.
Буржуазная идиллия закончилась в 1919-м с провозглашением Венгерской советской республики во главе с евреем Бела Куном. В глубокой старости ученый еще помнил «Интернационал» по-венгерски, ставший в том году обязательным к исполнению во всех школах. Семью, жившую в самом центре Будапешта, уплотнили, подселив двух солдат, мочившихся в цветочный горшок. Красный террор навсегда превратил и так «социально чуждого» подростка в убежденного антикоммуниста. В августе Советы пали, и пришедший к власти режим адмирала Хорти быстро вспомнил, что из 11 членов Совета народных комиссаров восемь были евреями.
Процентная норма в университетах Венгрии помогла определиться с местом учебы – в 1926-м Эдвард уехал в Германию. Через два года Теллер – уже бакалавр химического машиностроения. Он увлекся квантовой физикой и отправился в Мюнхен, где продолжил учебу в университете. Здесь он, неудачно спрыгнув с подножки трамвая, потерял ступню – до конца жизни ученый носил протез и прихрамывал, что, впрочем, не мешало ему мастерски играть в настольный теннис.
Вскоре в Лейпциге под руководством будущего лауреата Нобелевской премии Вернера Гейзенберга Теллер защитил диссертацию, став в 22 года доктором по теоретической физике. В том же году восходящая звезда науки познакомился со Львом Ландау и Георгием Гамовым. Среди его новых знакомых – и Карл фон Вайцзекер, который в 1938-м приблизится к идее водородной бомбы и вместе с учителем Теллера, Гейзенбергом, будет работать над нацистским «Урановым проектом». Но пока они все заодно, отец Карла еще не стал бригадфюрером СС и статс-секретарем МИДа, виновным в массовой депортации французских евреев.
Это «пока» закончилось с приходом к власти Гитлера. С помощью Международного комитета спасения Теллер покинул Германию. И тут его ангелом-хранителем стал русский дворянин Гамов. Получив должность заведующего кафедрой физики в университете Джорджа Вашингтона, Гамов вызвал друга в США, чтобы «было с кем поговорить о теоретической физике». Так в 27 лет Теллер стал профессором одного из лучших университетов США и получил возможность отдаться чистой науке.
В 1939-м немецкие ученые Отто Ган и Фриц Штрассман открыли эффект деления ядер урана-235, что проложило прямой путь к созданию оружия невиданной разрушительной силы. Это было ясно американским физикам, прибывшим из Европы: немецкую ядерную программу возглавлял Гейзенберг, в чьей гениальности Теллер не сомневался. Не понимали этого лишь в Пентагоне, где отклонили предложение Лео Силарда о старте атомного проекта. Тогда Силард, Теллер и Юджин Вигнер – все евреи и уроженцы Будапешта – составили так называемое письмо Эйнштейна президенту Рузвельту. Гуру мировой науки должен был это письмо лишь подписать, что он и сделал. Вскоре президент учредил Урановый комитет, положивший начало Манхэттенскому проекту.
В 1941-м Теллер плотно работал с Энрико Ферми – считается, что именно итальянец заразил его идеей водородной бомбы, чья энергия в десятки тысяч раз превышала бы обычный ядерный взрыв. Теллер загорелся идеей, но глава проекта Роберт Оппенгеймер счел, что гнаться за двумя зайцами – непозволительная роскошь, поэтому все усилия направил на разработку атомного оружия. К середине 1945 года работы над бомбой были завершены, но и война с Германией закончилась, что, по мнению многих коллег Теллера, сделало атомное оружие ненужной и опасной игрушкой. Лео Силард, шесть лет назад активно лоббировавший ядерную программу, теперь дал по тормозам – с его подачи 30 участников Манхэттенского проекта отправили президенту США петицию с призывом не использовать новое оружие против Японии и взять атомную энергию под международный контроль. Эдвард документ не подписал: «Не вижу ни одного шанса поставить вне закона хоть какое-то оружие. То обстоятельство, что мы работали над этой ужасающей штукой, не наделяет нас правом голоса в вопросе, как она должна быть использована».
«Ужасающую штуку» вскоре использовали по назначению, и к осени 1945-го именитые обитатели Лос-Аламоса стали разъезжаться по своим университетам. Для большинства из них это был пройденный этап в жизни и карьере, но не для Теллера, мечтавшего о своей бомбе. Ученый вроде бы находит поддержку у одного из членов Комиссии по атомной энергии Льюиса Страуса, но дело опять портит Оппенгеймер, не рекомендуя правительству вкладываться в дорогостоящий и малоперспективный проект. Помощь пришла, откуда не ждали. 27 августа 1949 года на полигоне под Семипалатинском испытывают РДС-1 – первую советскую атомную бомбу, прозванную на Западе Joe-1 в честь «отца народов». Это в корне изменило ситуацию.
31 января 1950 года с благословения президента Трумэна Теллер получил карт-бланш на разработку водородной бомбы. Воодушевленный, он тут же опубликовал в Бюллетене ученых-ядерщиков призыв «Возвращайтесь в лаборатории». Вскоре блестящий математик Станислав Улам обнаружил у соплеменника Теллера ошибку в расчетах. Тот признал правоту коллеги и даже сделал его соавтором патента на первую водородную бомбу Мike. Она была взорвана на одном из Маршалловых островов 1 ноября 1952 года – ядерный гриб поднялся на высоту 37 километров, диаметр «шляпки» превысил 160 километров. Там, где когда-то был остров, возник кратер диаметром почти два километра и глубиной 50 метров. Теллер остался доволен. В том же году по его инициативе открылась Ливерморская национальная лаборатория – ведущий центр по разработке ядерного оружия в США.
Перелом в жизни Теллера случился в тот момент, когда его бывшего начальника Оппенгеймера заподозрили в симпатиях к Советскому Союзу. Тот действительно был лоялен к компартии, членами которой были его жена и брат. Теллера вызвали на допрос и спросили, представляет ли доктор Оппенгеймер угрозу для национальной безопасности. Эдвард был честен: «Мне часто было чрезмерно трудно понять действия доктора Оппенгеймера. Я полностью расходился с ним по многим вопросам. Мне бы хотелось видеть жизненные интересы нашей страны в руках человека, которого я понимаю лучше и поэтому доверяю больше».
Личное? Очень возможно. В любом случае слова эти были истолкованы как предательство великого физика и нанесли вред Теллеру гораздо больший, чем самому Оппенгеймеру. Близкие друзья отвернулись от него, принципиальный коллега демонстративно отказался пожать руку, одно время ученый был близок к самоубийству. Да, он считал позицию Оппенгеймера наивным романтизмом, а рассуждения о безнравственности определенных видов оружия – неуместными, полагал, что не будь водородной бомбы, все бы давно разговаривали на русском языке, и выступал против запрета ядерных испытаний.
Для либеральной общественности Теллер превратился в одиозную фигуру и даже стал одним из прототипов доктора Стрейнджлава из одноименной черной комедии Стенли Кубрика 1964 года. В фильме это был одержимый войной ученый, бывший нацист, а ныне советник по науке президента США. Нечего и говорить, что в СССР Эдвардом Теллером разве что детей не пугали. Астрофизик Иосиф Шкловский вспоминал о встрече с ученым в его калифорнийском доме.
– А знаете, мистер Теллер, ваше имя чрезвычайно популярно в нашей стране! – сказал Иосиф Самуилович, имея в виду заметку о Теллере в «Литературной газете», озаглавленную «Людоед изгаляется».
Шкловский забыл, как по-английски «людоед» и, вспомнив, что родной язык Теллера – немецкий, произнес Menschenfresser.
– О! – радостно простонал Эдвард. – Каннибал! Но как это звучит по-русски?
– Лю-до-ед, – раздельно произнёс Шкловский.
Теллер вынул свою записную книжку и занес туда русское слово.
– Завтра у меня лекция студентам в Беркли, и я скажу им, что я есть – лью-до-лед!
Хотя Теллер и был агностиком, но никогда не забывал о своем роде-племени – ему, например, принадлежит фраза о том, что XXI век будет веком еврейского интеллекта. В 1964-1967 годах профессор шесть раз посетил Израиль, выступая с лекциями по теоретической физике в Тель-Авивском университете. Много лет он также выступал консультантом израильского правительства по вопросам ядерной безопасности, убедив израильтян никогда не подписывать Договор о нераспространении ядерного оружия. Ему также удалось убедить свое правительство не инспектировать Центр ядерных исследований в Димоне, хотя ученый и подтвердил, что Израиль обладает ядерным потенциалом. Наконец, Теллеру приписывают идею создания при университетах Израиля индустриальных парков для практической реализации научных открытий и инициативу разработок БПЛА в Израиле.
Имидж милитариста он сохранил до последних дней – продвигал систему баллистических ракет Polaris для подводных лодок, убедил президента Рейгана выделить средства на СОИ («Звездные войны») и разрабатывал космическую лазерную пушку Excalibur, которую совершенствуют до сих пор.
Его ортодоксальный антикоммунизм не исчез, но потерял актуальность в годы Перестройки – в 1989-м он даже встретился с отцом советской водородной бомбы Андреем Сахаровым. Никто не знает, о чем они говорили, но на торжественный обед, где физики должны были сидеть рядом, Андрей Дмитриевич не остался. В 1994 году Теллер посетил Российский ядерный центр в Снежинске (он же Челябинск-70), а в следующем году стал одним из организаторов конференции в Ливерморе с участием российских ученых.
Доктор 23 университетов, лауреат премии Эйнштейна, Национальной медали науки США, президентской медали Свободы – список регалий отца водородной бомбы более чем внушителен, не говоря уж о том, что с 1999-го присуждается медаль его имени за достижения в области термоядерного синтеза. Его научные работы по сей день считаются классическими. Но запомнят его, разумеется, другим. И это главный парадокс Теллера.
