В самом начале 20-х годов XX века, когда Адольф Гитлер был еще местным подстрекателем в Баварии, двое сотрудников американского консульства в Мюнхене посчитали нужным понаблюдать за его митингами. Этими двумя были Роберт Мерфи, молодой временный консул, и Пауль Дрей, немецкий сотрудник, принадлежавший к видной баварской еврейской семье.
«Как думаете, эти подстрекатели далеко зайдут?» – спросил Мерфи своего коллегу.
«Конечно, нет! – ответил Дрей. – Немецкий народ слишком умен, чтобы его обманули такие вот негодяи».
В последнее время много говорится о Гитлере и немецком народе, а также о причинах, по которым американские дипломаты и журналисты долго не могли распознать угрозу, исходившую от Гитлера. И это в самом деле хороший вопрос, требующий развернутого ответа. Но также важен другой вопрос: почему многие немецкие и американские евреи также не сразу отреагировали на появление нацистской угрозы?
В действительности, некоторые американцы, жившие в то время в Германии, были более обеспокоены происходившим, чем немецкие евреи. В конце 1932 года, когда Гитлер был близок к получению власти, Эдгар Ансел Моурер, корреспондент Chicago Daily News, которого в то время считали одним из самых проницательных обозревателей, был приглашен на ужин в дом видного еврейского банкира. Среди гостей было много еврейских банкиров, и Моурер были сильно удивлен услышанным во время общения с ними: некоторые из них давали деньги нацистам по просьбе немецких промышленников неевреев.
Когда Моурер выразил свое удивление «сильным самоубийственным стремлением» своих компаньонов по ужину, хозяин дома настоятельно порекомендовал ему не воспринимать Гитлера всерьез. Он сказал, что лидер нацистов никогда не будет воплощать свои слова в дела, и кроме того, их пожертвования помогут вразумить его. Совет Моурера тем евреям, которые пожелали его слушать, был краток и однозначен: «Уезжайте – и побыстрее».
Конечно, многие немецкие евреи распознали угрозу довольно рано и хотели, чтобы и другие поняли всю опасность ситуации, включая американских евреев, относительно редко посещавших Германию. Таких, к примеру, как профсоюзный организатор Абрахам Плоткин. Когда Плоткин прибыл в Берлин в ноябре 1932 года, немецкие евреи засыпали его вопросами о жизни евреев в Соединенных Штатах. Когда он ответил, что в США тоже есть антисемитизм, они посмеялись над мыслью, что степень американского антисемитизма можно было сравнить с немецким. «В Нью-Йорке выгоняли евреев из метро хоть раз? – спросили они, приводя все новые и новые примеры актов насилия. – Не проходит ни одного пятничного вечера, чтобы мы молились без опаски».
Но когда Плоткин пошел на митинг нацистов (16 декабря 1932 года), на котором выступал главным пропагандист Йозеф Геббельс, ему это мероприятие показалось скучным. «Признаю, я разочарован, – написал он в своем дневнике. – Я пошел посмотреть на кита, а увидел мелкую рыбешку. 30 января 1933 года Гитлер стал канцлером Германии.
После событий Хрустальной ночи, которые произошли 8-9 ноябре 1938 года, и вторжения Германии в Польшу 1 сентября 1939 года, начавшего Вторую мировую войну, немецкие евреи были на грани паники – они осадили американское посольство в Берлине в надежде получить визу. Но в США в то время действовала строгая иммиграционная квота, поэтому даже чиновники консульства, которые с пониманием относились к просьбам, в итоге многим отказали.
И некоторые американцы, проживавшие тогда в Германии, стали более бесчувственными к просьбам местных евреев. Примерно в 2 часа ночи в октябре 1941 года в дверь Говарда К. Смита, молодого журналиста, который позже стал одним из ведущих вечерних новостей на канале АВС, постучали. Это был молодой еврей, сообщивший, что его ненадолго задержало Гестапо, проводившее обыски в квартирах евреев по всему городу. Он попросил у Смита помощи в получении американской визы. Как позже написал в своих мемуарах о жизни в Берлине Смит, он сказал пришедшему, что тот преувеличивает степень угрозы, а затем предложил ему сигарету и выпроводил за дверь. К его чести, позже Смит раскаялся в своем поступке и назвал его «бессердечным», правда, при этом он отметил, что мало чем мог помочь в этом деле.
И тем не менее, некоторые американцы проявляли выдающуюся смелость. Мюриел Уайт, американка, вышедшая замуж на немецкого графа в 1909 году и поселившаяся в Германии, летом 1937 года посетила ужин в отеле «Адлон» в Берлине. Присутствовавший на ужине американский дипломат стал свидетелем ее разговора с гаулейтером, местным партийным лидером нацистов. Она спросила его, правда ли, что партия иногда называет «заслуживших это право» евреев почетными арийцами. Когда тот ответил утвердительно, она задала следующий вопрос: «Не могли бы вы сказать, как мне стать почетной еврейкой?»
Несмотря на то, что в целом американцы не смогли адекватно отреагировать на происходившее с евреями в Германии, а позже и на территории всей оккупированной нацистами Европы, были и другие проявления смелости и сострадания – хотя они и не всегда завершались благополучно. Мерфи на забыл о своем коллеге Дрее, когда к власти пришли нацисты. В конце 1938 года Мерфи вернулся в Мюнхен и настоятельно попросил его покинуть страну, уверяя своего друга в том, что сможет найти ему работу в другой стране. Дрей поблагодарил его, но предложение отверг, сказав, что это «временное помешательство» в стране скоро пройдет. Некоторое время спустя Дрей погиб в Дахау.
Теперь, оглядываясь на эти события и зная, что произошло, подобное поведение кажется странным. Но для многих хорошо образованных евреев, неевреев, немцев и американцев поведение и речи Гитлера казались очень странными, слишком удаленными от рациональной системы взглядов, чтобы воспринимать их всерьез. Именно по этой причине многие проходили стадию отрицания всего происходящего, пока не стало слишком поздно.
И то, что евреи в этом отношении были не исключением, не является причиной для стыда. Это, скорее, повод для размышления.
