Из Ахтырки съездил в Сумы, это 76 километров в одну сторону, через Климентово, Тростянец, Боромлю.
Когда не первый раз видишь по пути куда-либо подбитый русский танк с опущенной или задранной пушкой, то он уже кажется тебе такой же обычной принадлежностью дороги, как заправочная станция или кафушка. Ага, говоришь себе, вот за этим поворотом или на выезде из этой лощины будет стоять один, а вот за тем леском – другой, а на въезде в следующее село – третий…
И пятый, и десятый.
Танк с обнаженными колесами и сбитой башней похож на изуродованную ж/д-платформу.
И как быстро они ржавеют!
Они не покрываются ржавчиной, а просто сжираются ею.
Хочется сказать: сжираются так же быстро, как находившиеся в нем люди, хотя они – неизмеримо быстрее. Экипаж не мучается – гибнет мгновенно и бесследно. От него, рассказывают, действительно ничего не остается, ни костей – ничего: так полно, поистине дотла, все сгорает, распыляется и улетает с дымом. Выражусь красиво - в небо.
Перед каждым населенным пунктом и за ним - блокпосты. Молодые добровольцы в камуфляже проверяют документы, два раза попросили открыть багажник. Все доброжелательные, но без улыбок, серьёзно желают счастливого пути. Все вооружены. На двух постах заметил трубы джавелинов.
Наличие блокпостов, из-за которых замедляется дорожное движение, не всем нравится, но местный житель вам скажет, что стоят они и проявляют бдительность не зря.
По лесам и оврагам, по глухим углам сел и местечек еще бродят уже безоружные, с виду несчастные молодые люди – мелкие частички личного состава той же Кантемировской танковой дивизии. В больших попыхах она давно – с месяц тому назад - вернулась на родину.
Двоих отставших на днях взяли не где-нибудь, а на пункте гуманитарной помощи.
Гумпомощь – одно из новых слов, которые внесла в здешний суржик война. Это пакет или сумка с набором продуктов, моющих-чистящих средств и т.п. Пунктами раздачи служат школы и другие общественные здания. Занимаются этим волонтеры, как теперь называются общественники.
Соискателем помощи может стать любой, нужно только назвать своё ФИО и адрес. Эти двое кантемировцев явились во всем гражданском, но явно с чужого плеча, исхудалые, запущенные и тихие. Свои ФИО они назвали без запинки, а на вопрос об адресах стали мямлить.
Еще одного случайно обнаружили в погребе на пустом подворье. Недели три он просидел там, питаясь сырой картошкой, боялся попасться на глаза жителям изуродованного Тростянца.
От Тростянца, кстати, до границы лесами и долинами можно пробраться за пару суток - нет же, бродят неприкаянными, прячутся кто где, могут, если припечет, и ПОВТОРИТЬ.
- Какая граница? – вскричала в разговоре об этом женщина на базарчике возле вокзала. – Они, несчастные, не знают, где она, эта граница, в какой стороне! Им вообще невдомёк, где они находятся, как сюда попали.
- И как натворили то, что натворили, тоже не знают? – сказал я вопросительно.
- Ото ж, - вздохнула она.
Перед нами одиноко и, надо признать, красиво торчал на довольно высоком постаменте целехонький советский танк-памятник. Вокруг него пустая изрытая площадь, развалины, а он да, высится целехонький, в него ничего не попало.
Или не целились?
В новую больницу, которой не успело как следует нахвалиться местное начальство (особенно – самым современным оборудованием в ней) – в неё, тоже из танка, да не этого, целились и попали, а этот решили не трогать? Неужели сознательно?,подумалось мне. Из политических, что ли, соображений?
Дорога из Ахтырки на Сумы приятная, волнистая, идет лесами и полями. Леса и рощи уже вполне зеленые, поля яровых только-только начинают зеленеть.
Ворсклу под Климентово переехал понтоном. Справа внушительно торчали глыбы бетонного моста. Он был новый, его долго строили под брюзжание одних и недоверчивое ожидание других. Взорвали его сами украинцы – едва успели перед вдруг раздавшимся совсем рядом грохотом русских танков.
Встречал Кантемировскую дивизию и через месяц провожал то, что от неё осталось, «Холодный Яр». Это название одной из украинских воинских частей – 93-й отдельной механизированной бригады.
