СССР стал первой страной, применившей «химическое оружие» против собственного населения. Ядовитые газы были использованы при подавлении Тамбовского восстания крестьян. Как ни странно, до сих пор находятся желающие поспорить даже с этим фактом, подтвержденным документально. А смириться с тем, что душегубки, один из главных символов преступлений Третьего рейха, первыми использовали не фашисты, а советские чекисты, оказалось еще сложнее. Третье десятилетие продолжаются споры, так это или нет. На чем основано утверждение, что душегубки были «сделаны в СССР» для массового уничтожения крестьян.
«Затевают что-то недоброе, страшное»
14 июля 1943 года в Краснодаре начался первый в истории СССР открытый процесс по делу о преступлениях нацистских оккупантов и их пособников. На скамье подсудимых было 11 человек – советские граждане, добровольно поступившие в зондеркоманду – немецкий карательный отряд. Ход процесса широко освещался в прессе, и так мир впервые узнал, что для массовых убийств в Краснодарском крае фашисты использовали специально оборудованные передвижные газовые камеры. В историю эти автомобили вошли под названием «душегубки». С их помощью оккупанты уничтожили почти семь тысяч краснодарцев, причем подавляющее большинство из них были мирными жителями.
Так, 23 сентября 1942 года немецкие солдаты обыскали палаты краевой детской больницы и загрузили в «душегубку» всех детей, которых нашли. Врачам даже не дали одеть малышей – увезли, как были, в одних трусиках и майках. «Никогда не забуду, как маленькие дети, среди них были и годовалые, плакали, кричали, инстинктивно чувствуя, что над ними затевают что-то недоброе, страшное», – рассказала на суде работница больницы Иноземцева. Назад малыши уже не вернулись. После освобождения Краснодара в захоронении неподалеку от города было обнаружено месиво из детских трупиков в трусиках и майках с больничными штампами.
Один из обвиняемых, Василий Тищенко, лично участвовавший в казнях, со знанием дела рассказал на процессе, что душегубки работали на отработанном газе – он поступал из двигателя в кузов. Людей внутрь набивали очень плотно. Если автомобиль стоял на месте, они задыхались через 6–7 минут, если двигался – через 9–10. Оставалось вывезти трупы за город, вывалить в противотанковые рвы и присыпать землей.
Материалы краснодарского процесса были потом использованы на Нюрнбергском трибунале. К тому моменту уже были собраны свидетельства, что душегубки нацисты применяли не только в Краснодаре, но и в Киеве, Риге, Харькове, Керчи, Ставрополе, других оккупированных городах. В одном только Минске с декабря 1941 по июнь 1942 года в трех «душегубках» было уничтожено 97 тысяч человек. А в «лагере смерти» Хелмно возле польской Лодзи в газвагенах погибли не менее 152 тысяч мужчин, женщин и детей, в основном евреи из Восточной Европы.
«Повалил черный дым и посыпались трупы людей»
«Душегубки» стали одним из самых страшных доказательств преступлений нацистской Германии. В Советском Союзе их годами приводили в пример как символ бесчеловечности нацизма. И так продолжалось до распада СССР, когда начали публиковать мемуары репрессированных. Тогда вдруг выяснилось: многие из них вспоминали, что душегубки начали применять в НКВД задолго до нацистов.
Так, известный диссидент, генерал-майор Петр Григоренко в своих мемуарах «В подполье можно встретить только крыс…» рассказывает о своем хорошем знакомом, директоре совхоза Василе Тесле. Тот иногда делился своими тюремно-лагерными воспоминаниями. «Каждый его рассказ о том или ином жизненном случае оставил след не только в моей памяти, но и в душе», – говорит Григоренко. Одним из разговоров, который, по признанию автора, «наставил его на путь освобождения от путь коммунистической идеологии», стал рассказ о душегубках.
«И вот однажды, когда мы как-то коснулись вопроса фашистских зверств:
– Какими же зверями, нет, не зверями… растленными типами надо быть, чтобы додуматься до душегубок.
В ответ Василь Иванович, поколебавшись, произнес:
– А вы знаете, Петр Григорьевич… душегубки изобрели у нас… для так называемых кулаков… для крестьян.
И он рассказал мне такую историю.
Однажды в Омской тюрьме его подозвал к окну, выходящему во двор тюрьмы, сосед по камере. На окне был «намордник». Но в этом наморднике была щель, через которую видна была дверь в другое тюремное здание.
– Понаблюдай со мною, – сказал сокамерник.
Через некоторое время подошел «черный ворон». Дверь в здании открылась, и охрана погнала людей бегом в открытые двери автомашины. Я насчитал 27 человек – потом забыл считать, хотел понять, что за люди и зачем их набивают в «воронок», стоя, вплотную друг к другу. Наконец закрыли двери, прижимая их плечами, и машина отъехала. Я хотел отойти, но позвавший меня зэк сказал: «Подожди. Они скоро вернутся». И действительно вернулись они очень быстро.
Когда двери открыли, оттуда повалил черный дым и посыпались трупы людей. Тех, что не вывалились, охрана повытаскивала крючьями… Затем все трупы спустили в подвальный люк, который я до того не заметил. Почти в течение недели наблюдали мы такую картину. Корпус тот назывался «кулацким». Да и по одежде видно было, что это крестьяне.
Слушал я этот рассказ с ужасом и омерзением. И все время видел среди тех крестьянских лиц лицо дяди Александра. Ведь он же по сообщению, которое я получил, «умер» в Омской тюрьме. Вполне возможно, что умер именно в душегубке».
О том, что заключенных ГУЛАГа травили газом, сохранилось упоминание даже в популярной лагерной песне тех лет. В ее основу легли строки поэта и журналиста Льва Драновского, осужденного за «контрреволюционную троцкистскую деятельность» и отбывавшего срок на воркутинском руднике.
Незадолго до смерти, – Драновского расстреляли 1 марта 1938 года, – он написал стихотворение «За Полярным кругом». Там есть такие строки: «За Полярным кругом, / В стороне глухой, / Черные, как уголь, / Ночи над землей. / Волчий голос ветра / Не дает уснуть, / Хоть бы луч рассвета / В эту мглу и жуть! / Что-то роковое / Спряталось во мгле, / Каждому с тоскою / Быть наедине. / Что в пустыне белой / Ждет назавтра нас – / То ли жуть расстрела, / То ли в бане газ?»
«Я заталкивал людей в душегубки – и не плакал!»
Можно было бы предположить, что заключенные либо неверно поняли суть того, что видели, либо по неизвестным причинам намеренно пытались ее исказить. Однако, как выяснилось, аналогичные свидетельства оставили и люди, которые были с другой стороны решетки, – сами сотрудники НКВД. Один из них, Михаил Шрейдер, к 1938 году был назначен заместителем наркома внутренних дел Казахской ССР, и в том же году был арестован по прямому приказу Ежова. Пройдя через тюрьмы и лагеря, Шрейдер стал одним из немногих высокопоставленных сотрудников карательных органов, кому удалось выжить. Спустя много лет он написал мемуары «НКВД изнутри. Записки чекиста».
Душегубки Шрейдер упоминает, рассказывая о периоде с 1935 по январь 1938 года, когда он работал помощником начальника УНКВД в Иваново и участвовал в работе «тройки». Группу обкомовских работников приговорили к смерти, но начальник УНКВД Александр Радзивиловский приказал не объявлять им об этом.
«Когда суд удалился и осужденных увели, я услышал, как Радзивиловский вполголоса давал распоряжения своему помощнику Викторову:
– Чтобы не было бузы, раздай им по четвертушке бумаги. Пусть пишут заявления Калинину о помиловании. Этим ты их успокоишь, а затем… везите. Объяви, что везете в тюрьму.
Через два или три часа я узнал от одного из сотрудников, сопровождавших эту группу осужденных на расстрел, что приговор уже приведен в исполнение. Причем он рассказывал, что, когда закрытая автомашина прибыла к месту расстрела, всех осужденных вытаскивали из машин чуть ли не в бессознательном состоянии. По дороге они были одурманены и почти отравлены выхлопными газами, специально отведенными по спецпроводу в закрытый кузов грузовика».
О том, что душегубки использовались для истребления «врагов народа», свидетельствуют и воспоминания Валентина Тараса. Этот белорусский поэт и писатель в годы Великой Отечественной войны воевал в партизанском отряде и рассказал о человеке, который лично принимал участие в казнях с помощью душегубок.
«Семья одного из бригадных особистов (фамилии не помню) жила в Бресте, и кто-то из местных донес немцам, что это семья работника НКВД. И всю семью расстреляли. Узнав об этом, особист напился с горя, ходил по всем бригадным землянкам, плакал, бил себя в грудь и спрашивал у каждого, кто попадался ему на пути: «Ты когда-нибудь видел, чтобы чекист плакал? Я никогда не плакал! Я стрелял людям в затылок – и не плакал! Я заталкивал людей в душегубки – и не плакал! А сегодня я плачу! Мою семью убили! Мать, жену, деток!.. Гады! Звери!..»
Конечно, горе этого человека была страшным, невыносимым и задело каждого! Но мы с моим другом Степкой ужаснулись также и его словам про выстрелы в затылок и душегубки. Разве у нас есть душегубки? Это же у фашистов душегубки! Это же фашисты стреляют в затылок! Может, он бредит от горя?
Мы со Степкой просто опешили от того, что услышали, и пошли в землянку начальника типографии подпольного обкома партии и стали расспрашивать его, как такое может быть – то, что кричал особист? Начальник типографии растерялся от такого вопроса и стал взволнованно и быстро говорить нам, что вот только что этот особист был у него, и ничего такого он не говорил, и мы все это придумали. И, отводя глаза, стал нам объяснять, что у партии раньше было много врагов, что перед войной страна кишела немецкими агентами и шпионами и надо было как можно быстрей уничтожать их всеми средствами…»
«От душегубок уже не отмоешься»
– Да, я и мои коллеги знаем про эти свидетельства, но они не имеют подтверждения ни в документах, ни в научной литературе, – говорит Татьяна Полянская, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Музея истории ГУЛАГа. – У нас в архивах есть приказ МВД о запрете «мер физического воздействия» в отношении заключенных, который был подписан в апреле 1953 года, но среди перечисленных в нем пыток «душегубки» также отсутствуют. Возможно, если это и применялось, то было «самодеятельностью» на местах.
Однако с версией о том, что это была исключительно инициатива местных энкавэдэшников, согласны далеко не все историки.
– Полагаю, что душегубки использовались довольно широко – об этом говорит география сохранившихся свидетельств. Но впоследствии документы, где содержались любые упоминания о душегубках, были изъяты или засекречены. Причина очевидна: когда начался процесс разоблачения культа личности Сталина и его преступлений, давно уже состоялся Нюрнбергский процесс, где душегубки называли дьявольским изобретением фашистов. Можно ли было допустить, чтобы стало известно: пальма первенства в их использовании принадлежит советским чекистам? Конечно, нельзя. Это был бы непоправимый удар по репутации Страны Советов, – считает историк Давид Оксенкруг. – От Сталина можно и откреститься, а от душегубок уже не отмоешься. Поэтому все следы были стерты. И по той же причине нет российских научных работ, посвященных их использованию в СССР. А нет документов – нет и исследований.
По мнению Оксенкруга, самое показательное из сохранившихся свидетельств – воспоминания Петра Григоренко.
– Там упоминается важнейшая деталь: что душегубки использовались для уничтожения кулаков – зажиточных крестьян. Именно с этой кампании начались действительно массовые репрессии, когда сотрудники НКВД уже с трудом справлялись с огромным количеством смертных приговоров. Каждый день нужно было расстрелять столько людей, что у них перегревались стволы табельного оружия, приходилось искать альтернативные варианты, как поставить смерть на поток, – поясняет Давид Оксенкруг.
В каждом регионе были свои способы. Так, бывший начальник Куйбышевского оперсектора УНКВД по Новосибирской области Леонид Лихачевский, арестованный за нарушения законности в ноябре 1939 года, на следствии дал показания, как исполнялись приговоры: «Осуждено к ВМН за 1937–1938 годы (по Куйбышевскому оперсектору) было ок. 2-х тысяч чел. У нас применялось два вида исполнения приговоров – расстрел и удушение. Сжиганием не занимались. Сжигали только трупы. Всего удушили примерно 600 чел. … Операции проводились таким путем: в одной комнате группа в 5 чел. связывала осужденного, а затем заводили в др. комнату, где веревкой душили. Всего уходило на каждого человека по одной минуте, не больше».
Душегубки были более эргономичным вариантом. К тому же они идеально подходили для еще одной задачи – соблюдения секретности. В приказе наркома внутренних дел Николая Ежова №00447 «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и др. антисоветских элементов» от 30 июля 1937 года были четко расписаны все детали предстоящей кампании по массовому уничтожению крестьян.
– Казнить предписывалось «с обязательным полным сохранением в тайне времени и места приведения приговора в исполнение». А отравленные выхлопными газами люди не могли поднять шум или сопротивляться, их тела можно было закопать тихо, не привлекая ненужного внимания. Так что душегубки оказались идеальным оружием уничтожения, удобным и эффективным. Да и вообще в самой их идее нет ничего фантастичного. Когда государство ставит задачу в короткий срок уничтожить огромное количество своих граждан, исполнители госзаказа быстро найдут удобный способ справиться с задачей, – говорит Давид Оксенкруг.
«Раздевали догола, связывали, затыкали рот и бросали в машину»
Показательно, что зарубежные историки, которые имели доступ к свидетельствам репрессированных задолго до начала «гласности», а после распада СССР получили возможность поработать в советских архивах, в использовании душегубок НКВД не сомневаются. Так, британский историк Кэтрин Энн Мерридейл в своей работе «Каменная ночь: смерть и память в России XX века» не только говорит о применении душегубок, но и называет имя человека, который ввел их в обиход – Исай Берг, назначенный летом 1937 года начальником административно-экономического отдела московского НКВД. Именно на Берга как на создателя душегубок указывает и канадский историк Роберт Геллатли, автор работы «Ленин, Сталин и Гитлер».
Профессор Гарвардского университета Тимоти Колтон в монографии «Управление социалистической метрополией» рассказывает, что отравленных выхлопными газами хоронили на полигоне в Бутово, надзор за которым был поручен Бергу. Он должен был подготовить полигон и проследить, чтобы расстрелы прошли без эксцессов. Чтобы умерщвлять заключенных большими партиями, Берг решил использовать выхлопной газ, запущенный в герметичный кузов специально оборудованного грузовика. Затем тела отвозили на Бутовский полигон и складывали в траншеи, чаще всего выкопанные другими жертвами, которые уже покоились в этих братских могилах. Так с «работой» можно было справиться всего за одну ночь, совершив лишь одну поездку из центра города на окраину.
А редакторы книги «Большой террор в СССР в 1937–1938 годах» Томаш Кижны и Доминик Руайнетт приводят данные раскопок, поведенных на Бутовском полигоне в 1997 году. Тогда было эксгумировано 59 трупов людей, вероятно, казненных при Берге. Лишь четверо из них были убиты выстрелами в голову, на остальных не было следов пулевых ранений, из чего Кижны делает вывод: по крайней мере некоторые из жертв были отравлены газом.
Исай Берг не пережил «большую чистку» после снятия Ежова: его обвинили в заговоре против руководителей государства и расстреляли в 1939 году. Зарубежные историки, которым удалось ознакомиться с его делом, приводят показания, данные на следствии. Один из свидетелей, подчиненный Берга Федор Чесноков, входивший в специальную группу по исполнению приговоров, рассказал, что на Бутовский полигон осужденных доставляли в специальных автомобилях: «Эти машины были оборудованы заглушками, при помощи которых можно было пускать газ в кузов. Это было сделано для обеспечения безопасности при доставке осужденных к месту расстрела, т. е. на случай возникновения бунта в машине. Применялось ли это средство для усмирения осужденных, мне не известно». Других свидетельств о возможном применении душегубок для уничтожения людей в деле не сохранилось. Однако это не означает, что их не было изначально.
В 1956 году родственники Исая Берга решили добиться его реабилитации. При пересмотре дела был допрошен следователь Н.П. Харитонов, принимавший участие в допросах Берга в декабре 1938 года. Давая показания, он рассказал и о душегубках:
«Берг являлся тогда начальником оперативной группы по приведению в исполнение решений тройки УНКВД МО. С его участием были созданы автомашины, так называемые душегубки. В этих автомашинах перевозили арестованных, приговоренных к расстрелу, и по пути следования к месту исполнения приговоров они отравливались газом. Мне думается, что Берг сам это признавал на следствии.
Вопрос: Сказанное вами о душегубках в материалах его следственного дела не отражено. Чем это Вы можете объяснить?
Ответ: Насколько мне помнится, в протоколах допроса Берга факты нарушения социалистической законности с его стороны были отражены, были зафиксированы и его показания об удушении приговоренных к расстрелу газом. Бергом и его оперативной группой ежедневно приводилось в исполнение по несколько сот приговоров. Мне помнится, что на одном из допросов Берг признавал, что он организовывал приведение приговоров в исполнение с применением автомашины (душегубки), объясняя это тем, что он выполнял указание руководства УНКВД МО, и что без этого невозможно было исполнить столь большое количество расстрелов, к которым арестованные приговаривались тремя тройками одновременно. Из рассказов на допросах Берга и из разговоров, которые ходили среди сотрудников УНКВД МО, было известно, что процедура приведения приговоров, организованная Бергом, носила омерзительный характер: приговоренных к расстрелу арестованных раздевали догола, связывали, затыкали рот и бросали в машину. Имущество арестованных под руководством Берга расхищалось».
То, что уже к 1956 году в следственном деле не было признаний Берга о том, что он использовал душегубки, подтверждает версию Давида Оксенкруга о намеренном уничтожении улик после смерти Сталина.
«Имел на то разрешение высшего начальства»
Когда в российской прессе стали появляться одиночные публикации, в которых говорилось, что первыми душегубки придумали вовсе не нацисты, читатели отказывались верить, что такое вообще возможно. Так, в газете «Аргументы и факты» от 17 апреля 1993 года был опубликован вопрос И. Рейнгольда из Иркутска: «Правда ли, что широко применявшаяся немцами во время Второй мировой войны «душегубка» является советским изобретением?» Ответ на него дал полковник Главного управления охраны РФ А. Олигов: «Действительно, отцом «душегубки» – специально оборудованного фургона типа «Хлеб» с выведенной в кузов выхлопной трубой – был начальник административно-хозяйственного отдела Управления НКВД по Московской области И.Д. Берг. По своему прямому назначению – для уничтожения людей – «душегубка» была впервые применена в 1936 году».
После каждой такой публикации поднимался страшный шум. Авторов обвиняли в фальсификации истории, называли в лучшем случае либерастами и т. д. Главный аргумент был, по сути, один: ну, никак не могли русские люди первыми придумать и использовать душегубки. Нельзя, невозможно в это поверить…
Среди тех, кто поверил сразу и безоговорочно, оказался Александр Солженицын. По всей видимости, автор «Архипелага ГУЛАГа» понимал: сама идея душегубок соответствует сути сталинского режима не меньше, чем фашистского. В своей книге «200 лет вместе» он пишет: «А вот поразительное промелькнувшее в 1990 сообщение, из которого мы узнали, что знаменитые душегубки изобретены, оказывается, вовсе не у Гитлера во Вторую Мировую войну – а в советском НКВД в 1937. И изобрел их (да не в одиночку, наверно, но организатор изобретения был он) – Исай Давидович Берг, начальник АХО (адмхозотдела) УНКВД Московской области. … А получилось так. И. Д. Бергу было поручено исполнять решения «тройки» УНКВД МО – и Берг исправно выполнял поручение: возил на расстрелы. Но когда в Московской области стали заседать одновременно три «тройки» – уже справиться было расстрельщикам невозможно. Тогда и догадались: жертв раздевать догола, связывать, затыкать рты и бросать в закрытый грузовик, снаружи замаскированный под хлебный фургон. На перегоне выхлопные газы шли внутрь грузовика – и до дальнего рва арестанты были уже «готовенькие».
Со временем все больше доказательств применения душегубок стало появляться и в исследованиях российских историков. Так, профессор Казанского университета Алексей Литвин в своей работе «Красный и белый террор в России» пишет, что Берг решил использовать душегубки, когда число приговоренных перевалило за 300 в день. Историк Лидия Головкина, редактор книг памяти «Бутовский полигон» и «Сухановская тюрьма», сообщает, что «на следствии Берг то отрицал эти обвинения, то признавал их, объясняя, что иначе невозможно было расстрелять такое количество приговоренных и что он имел на то разрешение высшего начальства».
Но, пожалуй, наиболее убедительно свидетельство ведомственных историков от ФСБ Александра и Андрея Плехановых, спецслужбистов со стажем. Имея доступ к засекреченным документам, они написали целый ряд работ по истории органов госбезопасности. В 2019 году у них вышла книга «Расстрелянная коллегия Феликса Дзержинского». Полностью оправдывая репрессированных чекистов ленинского призыва, Плехановы тем не менее не отрицают историю с душегубками: «Приговоренных к ВМН не обязательно было расстреливать. Отметим не очень-то известный факт о том, что сотрудник НКВД Берг прославился тем, что при его непосредственном участии в московском НКВД была создана машина-«душегубка», в которой приговоренные умерщвлялись выхлопными газами. Отчасти это берегло нервы московским палачам. Загрузили в Таганской или Бутырской тюрьме живых – в Бутово выгрузили мертвых, и вся работа. Сам Берг пояснил следствию, что без такого усовершенствования «невозможно было исполнить столь большое количество расстрелов».
