Знаю полковника украинской госбезопасности. Знаю следователя по особо важным делам. Дать им волю – мало никому не покажется.
По меркам рядового следака в захудалом райцентре, они нищие. Ни машины, ни даже мотоцикла. По паре кредитов, которые погашают с большим трудом.
Им интереснее блюсти закон, чем купаться не то что в роскоши, а в твердом достатке. Им это приятнее. Они гордятся этим перед собой, и только перед собой. Это, если хотите, такое самоутверждение.
Им нравится быть рабами закона, Подчиняться ему именно по-рабски. Всё претерпевать, страдать из-за этого тоже по-рабски. Закон над ними имеет такую же власть, как пахан над шестерками на зоне. Им по душе униженное положение перед законом.
Здесь не только и не просто бескорыстие, порядочность. Здесь своего рода фанатизм. Чтобы все было по писанию. Что-то наподобие упоротой религиозности,
В каждой, ну, почти в каждой райполиции, в каждой, ну, почти в каждой прокуратуре, в каждой, ну, почти в каждой судейской компании есть хотя бы один такой или похожий урод. Он - проблема для остальных, для начальства - в первую очередь. Хоть жги его каденым железом, хоть плач перед ним на коленях – невозмутим, как сфинкс, упертый, как баран, твердит одно: «Не положено».
Их, конечно, рано или поздно убирают или перемещают на безобидные места, нередко погружают в бумажный ворох. Но со временем появляются другие. Это ролевое. Такова природа карательных учреждений. Почему-то в каждом из них, ну, почти в каждом должен быть хотя бы один неподкупный и скрупулезный до отвращения – и он есть.
Природа органов такая, что они притягивают не только садистов и хапуг, но и таких вот служак. Наладить их поиск и отбор не очень трудно, способы известны, но полностью укомплектовать ими все штаты невозможно – в том числе и потому, что куда же в таком случае деваться остальным?
Изгнанные, эти честняги сетуют не так на начальство и сослуживцев, как на родных граждан. Страстные законники не нужны населению. Обычному человеку такой мешает подчас больше, чем вору-чиновнику.
Есть ненормальные и среди самых простых. Человек гласно гордится тем, что никогда не взял и не возьмет ничего чужого. «Хоть в усмерть пьян - чужого не возьму!», - говорит мой друг Антон Савенко. «А отдать свое?» - «В усмерть пьяный – отдам. Трезвый – подумаю».
