Коммунистические вожди Советcкого Союза всегда настороженно относились к своим китайским "товарищам". И у них были для этого основания гораздо более серьезные, чем схоластические споры относительно догм умиравшей религии. Сын китайского крестьянина Мао Цзэдун, ступив 19 декабря 1949 года на перрон Ярославского вокзала, сразу же на долгие годы вперед (далеко за горизонт существования СССР) задал исключительно высокую планку российско-китайских отношений: "Дорогие товарищи и друзья! Я рад представившемуся мне случаю посетить столицу первого в мире великого социалистического государства. Между народами двух великих стран, Китая и СССР, существует глубокая дружба. После Октябрьской социалистической революции Советское правительство, следуя политике Ленина – Сталина, прежде всего аннулировало неравноправные в отношении Китая договоры периода империалистической России".
Не исключаю, что первой мыслью тов. Сталина было позвонить тов. Берии и попросить прислать уставшему с тяжелой дороги дорогому китайскому другу и товарищу доктора Майрановского. Вдумайтесь, действительно, что произошло. Победивший в гражданской войне благодаря огромной советской военной и политической поддержке и отчаянно нуждающийся в советских кредитах, технологиях, специалистах руководитель страны с огромным нищим голодным населением прибывает к властелину полумира, находящемуся в зените своего владычества. И каковы же были зафиксированные историей его первые слова?
Мао Цзэдун снисходительно похвалил Ленина и Сталина за то, что именно они провозгласили политику аннулирования неравноправных в отношении Китая договоров, и недвусмысленно напомнил коммунистическому полубогу, что тот лично несет ответственность за выполнение данного в 1917 году им и Лениным обещания вернуть Китаю отторгнутые у него Россией в XIX веке территории. Две вещи хочу подчеркнуть. Только за один этот Ярославский вокзал китайцы никогда не вынесут своего Мао из мавзолея. За погубленные десятки миллионов китайских жизней они его уже немножечко покритиковали, как и мы в свое время своего вождя. И второе. Мы до конца не понимаем (или только начинаем понимать), до какой степени миллиард с лишним человек убеждены в справедливости, неизбежности, неотвратимости возвращения исконных китайских земель, отторгнутых договорами 1858–1860 годов.
Убежденность одного такого китайца тов. Сталин хорошо прочувствовал, и тот провел в предоставленной ему подмосковной резиденции более двух месяцев, порой задавая себе вопрос, не под домашним ли арестом он там находится.
Потом было много всякого. Единственный реальный бой в китайско-русской войне, объявленной Мао на Ярославском вокзале за два дня до 70-летнего юбилея тов. Сталина, произошел в 1969 году на острове Даманском, и русские одержали в нем пиррову победу. Чженьбао (Драгоценный) принадлежит сегодня КНР, российские войска далеко отведены от китайской границы. По свидетельству Генри Киссинджера, Леонид Брежнев дважды пытался склонить (сначала Ричарда Никсона в 1973-м, а затем Джеральда Форда в 1975-м) к неким "совместным действиям" относительно китайского ядерного потенциала. Оба раза американцы вежливо сделали вид, что вообще не понимают, о чем идет речь.
А вот власти посткоммунистической России почти три десятилетия последовательно и беззаветно идут на односторонние стратегические уступки Китаю, что можно назвать уникальным в мировой истории геопсихологическим феноменом. Китайцы великолепно использовали в своих интересах глубочайший комплекс, испытываемый тщеславной российской политической "элитой" в результате ее поражения в холодной войне, потери статуса мировой сверхдержавы и распада империи. Вдруг ставшее таким модным во властных и околовластных кругах "евразийство" было идеологически вторичным, явилось функцией обиды на Запад и выполняло для российской "элиты" роль психологической прокладки в критические дни ее отношений с Западом. Блоковским скифам с раскосыми и жадными глазами ужасно хотелось попугать и пошантажировать вечно притягательный и вечно ненавидимый Запад, повернувшись к нему своею азиатской рожей. Постепенно маска (ничего, кстати, не имеющая общего с современной Азией) приросла, и никакой другой рожи у российской "элиты" не осталось.
Китайцы все это прекрасно понимали и относились к российским заигрываниям скептически и в то же время деловито, с неизбежной дозой снисходительного и высокомерного презрения. "Священный Азиопский Союз императоров Ху и Пу – это союз кролика и удава, – лет пятнадцать назад предупреждал ваш покорный слуга. – Он неизбежно приведет к полной и окончательной [изоляции] нашего маленького Пу и нас всех вместе с ним! Мы просто не заметили, как, отчаянно пытаясь собрать хоть каких-нибудь вассалов в нашем ближнем зарубежье, мы сами уже превращаемся в ближнее зарубежье Китая. "Панмонголизм – хоть имя дико, но нам ласкает слух оно".
Шли годы. Тяжелая душевная болезнь Русского пациента заметно прогрессировала. "Обида на Запад", "конфронтация с Западом" постепенно переросли в полномасштабную гибридную войну с декадентским англо-саксонским миром. Соответственно возрастала не только психологическая, но уже и политическая, и экономическая зависимость от КНР. Прекрасную возможность анализа этого необратимого процесса дает уникальный документ "Российско-китайский диалог: модель 2015-го", подготовленный Российским советом по международным делам совместно с Институтом Дальнего Востока РАН и Институтом международных исследований Фуданьского университета. Доклад совместный, но он действительно построен в форме диалога: в каждой главке даются отдельно российская оценка и китайская оценка. Именно эта стереоскопическая перспектива и делает доклад намного более информативным и откровенным, чем официальные совместные заявления.
Земли, принадлежавшие Срединной Империи согласно Нерчинскому контракту 1689 года, в любом случае будут воссоединены с КНР
Впрочем, как вы сами сможете убедиться, российская сторона в ходе этого диалога все время старается встать на цыпочки и дотянуться до стилистики пафосных деклараций двух высоких договаривающихся сторон, до статуса военно-политического союза. В то время как китайская сторона последовательно указывает своему младшенькому партнеру на его подлинное место в этом дуэте: "Создание военно-политического союза нецелесообразно, так как это может сопровождаться большими затратами и рисками. Военно-политический союз предполагает создание единого фронта в сфере политики и безопасности, оказание взаимной поддержки в случае войны. А вот приграничное сотрудничество развивается слишком медленно. В приграничной зоне 4300 км до сих пор нет удобного транспортного сообщения, строительство нового моста затягивается. Это препятствует развитию транспортных и экономических связей. Главная причина – консервативное отношение России к участию Китая в освоении Сибири и Дальнего Востока. В духовном плане все еще ощущается негативное историческое наследие. Например, одно из них – наличие у части населения настроений, связанных с так называемыми китайскими экономической, демографической, экологической и военной "угрозами", которые присутствуют в латентной форме при обсуждении погранично-территориальных и иных проблем. Никаких угроз в природе нет".
Раздражение китайских исследователей загадочной русской души было вполне понятно. Ведь еще год до этого заместитель Председателя КНР тов. Ли Юаньчао заявил на Санкт-Петербургском экономическом форуме: "Вся земля ваша велика и обильна. Порядка только на ней нет. Придут трудолюбивые китайцы и установят свой Порядок Неба". Это заявление было конгениальным прозвучавшему некогда на заснеженном перроне Ярославского вокзала. Но если Мао говорил о территориях, принадлежавших Китаю по Нерчинскому договору, то амбиции Ли простирались намного дальше в западном направлении.
Я больше четверти века пишу о российско-китайских отношениях. Жанр моих текстов с течением времени меняется. Долгое время это были статьи-предупреждения. А вот четыре месяца назад я озаглавил свою колонку на "Свободе" так: "Эхо минувшей войны". В ней я констатировал, что семидесятилетняя китайско-российская война, начавшаяся 19 декабря 1949 года, закончилась в лучших традициях школы военного искусства Сун Цзы, практически без обнажения меча. Россия потерпела в ней поражение. Пекин не настаивает пока на формальной капитуляции, потому что действующая российская администрация активно, чистосердечно и плодотворно сотрудничает с державой-победительницей, способствуя планомерному расширению "зоны жизненных интересов" Китая. После неизбежного в исторической перспективе падения путинского режима некоторые фундаментальные итоги минувшей войны будут юридически закреплены. И чем дольше это благословенное правление продлится, тем масштабнее будут эти итоги. Земли, принадлежавшие Срединной Империи согласно Нерчинскому контракту 1689 года, в любом случае будут воссоединены с КНР. Остальные территории, входящие в зону жизненных интересов Китая, будут в той или иной форме институализированы как дружественные ему субъекты.
Не о чем больше предупреждать и некого больше призывать. Российская "элита" с чувством глубокого удовлетворения принимает свое историософическое возвращение в родную гавань империи Юань, грозя из китайского обоза сухоньким кулачком надменному пиндосу: "Нас с великим Китаем 1,5 млрд человек". Последние ограничения, на которые жаловались китайские товарищи в "Диалоге-2015", сняты. По всему Дальнему Востоку и не только расплодились специальные зоны опережающего экономического развития, обладающие долгосрочными льготами и привилегиями. В Китае создана специальная государственная компания для инвестиций в сельскохозяйственное производство, предполагающих аренду/скупку земли в России. В распоряжение КНР предоставлены огромные лесные и водные (Байкал/Северное море) ресурсы Сибири и Дальнего Востока.
Об этом крепнущем с каждым днем опережающем освоении российских территорий с сияющим блеском в глазах рассказывал недавно внук сталинского министра Вячеслав Никонов в своей телевизионной программе "Большая игра" на Первом государственном телеканале. Ведущий решил прихвастнуть достигнутым им лично дипломатическим прорывом на восточном направлении. Заключением, наконец, полноценного военного союза между Россией и Китаем, о крайней желательности которого робко заикались российские участники "Диалога-2015". Не удивляйтесь, что вы об этом ничего не слышали: официально это пока не объявлено и известно только самым посвященным. Никонов только что вернулся из Пекина с немытой и натруженной спиной. Судя по его горячечному бреду, сам товарищ Си сказал ему заветное – мы теперь стоим с вами спина к спине. Да, конечно, спина к спине, как стояли два великих дедушки, Молотов и Риббентроп, в 1939–1941 годах, сражаясь с англо-саксонскими поджигателями войны.
Минуту славы Никонова подпортил его напарник по программе, американский политолог Дмитрий Саймс, который не мог упустить возможности поставить на место замахнувшегося не по чину коллегу: "Не знаю, не знаю, господин Никонов, мне, конечно, товарищ Си ничего не говорил. Но зато все китайские эксперты, приезжающие в Вашингтон (а это, поверьте мне, влиятельные и информированные люди), говорят мне о России и ее вооруженных силах нечто обратное".
