Последние события в России указывают на все большую поляризацию нашего общества. На прошлой неделе ее символами стали впечатляющий успех демократических оппозиционных сил на муниципальных выборах в Москве 10 сентября и стотысячный крестный ход в Петербурге 12 сентября, прошедший в том числе под лозунгами против фильма «Матильда». Все больше кажется, что внутри страны существуют два общества, идеалы и стремления которых имеют друг к другу весьма условное отношение.
Склонность к самообману
Однако меня удивляет не сам этот факт (его можно было заметить и пять, и десять лет назад), а нечто иное – осмысление наметившихся тенденций в кругах, которые претендуют на адекватное восприятие действительности (я специально не называю их «демократами», «либералами», «интеллигенцией», «креативным классом» или иным подобным термином). Доминирующей трактовкой является описание происходящего как своего рода борьбы «либерального» («прозападного», «светского») и «консервативного» лагерей за влияние на власть, за определение дальнейшего направления развития страны. «Творческая интеллигенция», защищающая Кирилла Серебренникова; предприниматели, выражающие осторожные симпатии Владимиру Евтушенкову; экономисты и политологи, с энтузиазмом участвующие в составлении программ Алексея Кудрина; журналисты, жаждущие оправдания Алексея Улюкаева, – все эти люди, кажется, искренне верят, что где-то наверху не знают, что происходит в стране, или не понимают, как именно следует поступить, чтобы она развивалась успешнее.
Для меня непостижим такой подход. Я не могу понять, почему публика больше года всерьез обсуждала, пойдет ли Владимир Путин на выборы в 2018 году. Мысль останавливается при чтении статей, посвященных дискуссии того же Кудрина и Столыпинского клуба об экономических стратегиях следующего десятилетия, авторы которых доказывают, что мы стоим перед судьбоносным выбором.
Сегодняшний раскол не случился сам по себе. Он стал следствием целенаправленной деятельности российской власти, уверенно насаждающей в обществе два тренда: один – воплощенный в увлечении прошлым, а не будущим и призванный в итоге девальвировать ценность последнего; другой – превозносящий посредственность и серость и ведущий к прогрессирующей деградации общества. Власть делает все это открыто и гласно: разрушая демократические институты, консервируя отсталость в здравоохранении и образовании, выкачивая все больше средств из экономики, она периодически – раз в четыре или в шесть лет – спрашивает население, готово ли оно идти дальше; и всякий раз ответом на этот вопрос является решительное «да». Даже в советское время (куда, по мнению многих, мы стремимся вернуться) невозможно было встретить такого пренебрежения к компетентности и такого демонстративного отрицания ценностей прогресса.
Замысел власти, на мой взгляд, вполне ясен: превратить страну в собственную вотчину, населенную условно свободными людьми, не стремящимися к переменам и находящими утешение в радении памяти «всех святых, в земле российской просиявших». Неясным же для меня остается вопрос, в какой мере эта линия осознается адекватными россиянами как магистральная. На фоне ареста даже не Кирилла Серебренникова, а его коллеги Алексея Малобродского Конгресс интеллигенции распространил заявление, в котором выдающиеся отечественные интеллектуалы говорили о том, что действия силовых структур «наносят огромный вред российской культуре и имиджу государства». Имиджу в чьих, простите, глазах? Мне скорее кажется, что разгром Гоголь-центра или поджог кинотеатра, собравшегося показывать «Матильду», очень поднимают имидж власти в глазах тех, кого она считает своей электоральной базой, а никакой другой «имидж» этой власти и не нужен. Недавно вышла новая статья руководителей ЦСР, в которой Алексей Кудрин и его коллеги с радостью сообщили, что «возможно выстраивание цепочки промежуточных институтов, эволюция которых позволит получить установление порядка открытого доступа (где привилегии трансформировались в права и ими обладает большинство граждан. – В.И.) в горизонте до 2024–2035 годов». То есть пообещали, что через 20 лет права и то будут не у всех, предполагая, видимо, что это должно вдохновить либеральную публику. Иначе говоря, сегодня в части общества существует, на мой взгляд, огромная склонность к самообману, к утверждению мысли, что власть стремится действовать рационально, что имеются такие поводы для оптимизма, которые позволяют с этой властью не только разговаривать, но и сотрудничать.
Ошибка либерала
Эта убежденность кажется мне огромной ошибкой «просвещенной» части российской публики. Происходящее напоминает истории восьмидесятилетней давности, мастерски описанные и отрефлексированные Ханной Арендт в ее знаменитой книге о банальности зла. Стремясь выстроить взаимодействие с властью, надеясь на ее понимание и способность придерживаться современных стратегий действий в политической или экономической сфере, российские интеллектуалы отказываются понимать, с кем они имеют дело и каковы реальные планы отечественной политической верхушки. На мой взгляд, пришло время осознать, что наша власть настолько несовременна, что между ней и стремящейся к свободе и развитию частью общества нет не только почвы для какого-либо диалога, но и не может быть для него рационального (я не имею в виду корыстного) мотива.
Любое такое взаимодействие обеспечивает власти мощный инструмент той легитимации, которой она сама себя лишает, превращая выборы в фарс, замещая экономические интересы апелляцией к синдрому осажденной крепости, отвергая новые идеи в угоду вере. Более того – пусть это прозвучит как крамола, но именно рационально мыслящие либералы обеспечивают власти больше устойчивости, чем могут гарантировать ей ее собственные фанатичные приверженцы. Почему бюджет не рухнул в 2009-м, а потом в 2014–2016 годах? Потому что профессионалы-экономисты из Минфина вовремя сформировали резервные фонды, которые у большинства силовиков и «хозяйственников» никогда не пользовались популярностью. Почему так успешно был аннексирован Крым и так смело началась война в Донбассе? Потому что сторонникам «современных подходов» удалось в свое время убедить Кремль в необходимости контрактной армии – призывников куда сложнее было бы отправить под Дебальцево. Примеры можно продолжать, но я призываю всех либералов, которые сегодня так активно критикуют власть, вспомнить, что они сами сделали для того, чтобы она чувствовала себя ныне поистине несокрушимой.
Многие мои коллеги, да и я сам в своих зачастую критических текстах долгие годы старались предложить решения, способные помочь преодолеть те или иные проблемы, сделать что-то более рациональным и эффективным, – и сейчас лично у меня возникает один-единственный вопрос: зачем? Мне начинает казаться, что если водитель все сильнее жмет на газ, то чинить на ходу сточенные тормозные колодки просто бессмысленно. Чем сильнее Кремль отбраковывает грамотных управленцев, тем быстрее наступит катастрофа; чем активнее поднимает голову «Православное государство», тем скорее относительно нормальная часть населения выйдет из летаргического сна, и так далее. Не нужно останавливать безумцев, тем более что, как достаточно убедительно показывает история последних пятнадцати лет, это и не в наших силах.
Уже не спасти
В сложившейся ситуации единственным правильным вариантом действий для современной и честной части российской интеллектуальной элиты видится прямое и однозначное выражение поддержки тем, кто пытается изменить страну вопреки действиям властей. Не стоит рассуждать, достаточно ли хороши Дмитрий Гудков или Илья Яшин, – сегодня нужно объединяться вокруг тех, кто готов бросить легальный и ненасильственный вызов системе. Нужно вооружать их современными смыслами и не зацикливаться на персональных размолвках. Следует открыто связывать надежды на политические реформы, экономические преобразования и социальное развитие именно с ними, а не с теми, кто готов щедро профинансировать очередную бессмысленную «Программу-2035». Нынешнюю политическую элиту не спасти и не реформировать; если даже в Советском Союзе существовали элементы политики и поэтому перемены в 1980-е годы были инициированы сверху, то сегодня на их место пришел симбиоз бизнеса и имитации, встраивание в который не принесет того результата, который обеспечила инфильтрация шестидесятников в советскую партийную номенклатуру.
Повторю еще раз основной тезис, без дополнительной аргументации и деталей. Российское общество поляризуется все больше, но его наиболее образованные и компетентные круги пока еще остаются достаточно единой группой, предполагающей, что можно занять гипотетические центристские позиции, или надеющейся на то, что культура (или наука, или бизнес) может оставаться свободной от политики. Мне кажется, что самый опасный самообман нашего времени состоит в том, что сегодня можно не быть в одном лагере с командой молодых оппозиционеров и при этом не идти по Невскому в стройных рядах участников крестного хода. Пожалуй, пришло время с восхищением посмотреть на блистательное ускорение нашего государственного болида, удаляющегося к бетонной стене, и начать поиск отличных от давно уже примелькавшихся центров консолидации.
