Когда мы переезжали в частный дом, коллега вручила нам в качестве сувенира чёрного кота.
К коту прилагалась легенда спасённого из подвальных застенков сиротинушки и подробная инструкция по кормлению.
Образцы корма "на первое время" входили в комплект.
Животное было жирное и лоснилось.
Бывшая кормилица отрывала его от сердца, целовала в уста и всплакнула, расставаясь. Кот скромно сидел на окошке в позе копилки, потупив взор и всячески поддерживая имидж социально уязвимого слоя населения.
И правильно делал. Потому что при разгрузке машины с пожитками попадаться под ноги мужикам с диваном или холодильником на плечах очень опрометчиво.
Дом после малюсенькой двушки казался нам спортзалом, двор - стадионом, а к огороду вообще примыкают пойменные луга.
А там Иртыш, а он фьють! - впадает в Обь, а она хрясь! - и в Северный Ледовитый океан.
Есть где разгуляться, в общем.
Кот оценил перспективы на пожрать как безнадёжные, потому что люди вокруг больше заняты своими тюками и коробками.
И опять был прав.
Он был умный Кот, хотя старался произвести впечатление простачка и втереться в доверие.
Втираться было бессмысленно: в доме два грудных ребёнка, горы хаотично накиданных вещей, как после взрыва, и хозяева с ошалевшими глазами, которые сами не помнят, ели они или нет.
Кот мысленно поправил ковбойскую шляпу и пошёл знакомиться с деревенскими.
В это время из большого взрыва начала зарождаться наша маленькая вселенная. Спустя неделю мы уже сносно ориентировались в доме и на участке и успели свить гнёзда, детям и себе.
Пришло время вспомнить о сиротинушке. Его нигде не было.
Тревожной антилопой я метнулась во двор, на улицу, в огород, но тщетно. Он наверняка уже затерялся во льдах океана одинокой чёрной жирной точкой.
Три дня и три ночи я звала его по имени, которое только что придумала, поскольку настоящее, данное при дарении, забыла напрочь.
Сжигаемая огнём покаяния, я сочиняла, что же я скажу коллеге, как посмотрю в её светлые очи. И не было мне оправданий.
Стоял сентябрь, но, вместо бабьего лета, природа, злорадно хохоча, высыпала на наши головы запас снега за ползимы.
Утром супруг занёс в дом обледенелый орущий чёрный комок, снятый с огромного карагача у ворот.
- Наш?
Чёрт! Я ведь и не помнила толком, как он выглядит. Я вообще плохо помнила что бы то ни было, пока детям не исполнилось три года.
- Наверное...
Чёрная сосулька налегла на кашу и отпала от миски не скоро.
И тут пришёл наш.
Сравнительный анализ показал, что первый оттаявший вовсе не гладкошёрстный, а с очень даже повышенной лохматостью.
Так у нас стало два чёрных кота, и началась их оголтелая дружба.
Хотя мы оттаивали одного, отмороженным оказался как раз-таки "сирота".
Он сбросил маску обездоленного приёмыша и с нахальством гопника быстро освоился в доме. Гурманом он, скорее всего, был только в фантазии его спасительницы.
Потому что ел всё: что дадут, что украдёт и что на пол упадёт.
Всё, кроме мышей.
Мало того, что он с нами разговаривал сквозь зубы и только что не сплёвывал за спиной. Он распоряжался обеими тарелками, уходил и приходил, когда ему было удобно, гладить себя не давал и вообще
игнорировал любые попытки его приручить.
Между загулами он грел свои телеса на подоконнике, презрительно помахивая хвостом и вынашивал план очередного преступления.
К ужасу всего семейства, однажды этот рецидивист был уличён в посягательстве на мужское достоинство своего компаньона.
Порицание он, как обычно, пропустил мимо, а однажды просто ушёл, хлопнув дверью.
Думаю, он переехал жить в пекарню.
Весь сельский кошачий криминалитет обитает там - тепло, охотничьи угодья и подходящее общество.
Есть с кем померяться удалью молодецкой.
Оставшийся же прожил долгую по местным меркам и спокойную жизнь. Он неподражаемо нянчил детей, таская за верёвочку машинки и первым прибегая на плач в детскую.
Изредка навещал невест (я уверена, что он аккуратно платил им алименты).
И, несмотря на законные добротные харчи, добросовестно ловил мышей. Коллеге, на мой взгляд, стоило бы получше разбираться в котах.
