Кто и каким способом урегулирует северокорейскую ядерную проблему, ждать ли от Кремля “ответки” на смену американского курса в Сирии и кому США предлагают сдаться? Публицист Андрей Пионтковский поговорил с Каспаров.Ru о ключевых событиях последних недель.
– Дополнила ли как-то общую картину взаимоотношений между США и Россией недавняя встреча Рекса Тиллерсона с Сергеем Лавровым и Владимиром Путиным? Могут ли еще наладиться отношения между Кремлем и Белым домом или все заявления о необходимости сотрудничества – чистая формальность?
– Конкретно эти слова, действительно, были пустой формальностью. В любом случае главным событием, историческим событием была не встреча Тиллерсона с Лавровым и Путиным, а то, что произошло в ночь с 6-го на 7-е апреля – удар американских ракет по сирийскому аэродрому, с которого вылетели самолеты с химическим оружием на борту. Переговоры в Москве – это уже дипломатическое оформление свершившегося.
Я уже говорил об этом еще вечером 6-го, когда этот удар стал неизбежен, и прошедшие дни, как мне кажется, только подтвердили мою оценку: мы пережили второй Карибский кризис, только в миниатюре. Но если первый классический Карибский кризис продолжался около двух недель, то этот уложился в четыре часа.
– Американский удар, видимо, стал полной неожиданностью для Кремля.
– Трамп сделал нечто совершенно неожиданное, совершенно не входившее в расчеты Кремля. Действительно потрясенный зрелищем химической атаки Асада 4-го апреля он принял решение пойти на потенциальную военную конфронтацию с ядерной сверхдержавой. Причем вопреки всем своим предыдущим внешнеполитическим установкам. Буквально за несколько дней до случившегося и Трамп, и его советники, и пресс-секретарь повторяли одну и туже мантру: “Асад политическая реальность в Сирии, с которой надо считаться. А кроме того он даже в чем-то помогает бороться с ИГИЛом, а это наш самый главный враг”. И такая постановка вопроса Москву более чем устраивала.
Ее крайне разочаровывал задолго до этого уже обозначившийся провал операции “Трамп наш”. В Кремле очень надеялись на большую геополитическую сделку, на новую Ялту, на раздел мира между двумя крутыми пацанами – Трампом и Пу. Но все это провалилось. И в Москве уже не надеялись ни на снятие санкций, ни на смягчение позиции Запада по Украине. А вот политика Трампа в Сирии до утра 7 апреля по московскому времени была Кремлю на руку. И тут Трамп совершил крутой внешнеполитический поворот, на который способны только неопытные нестандартные политики. Но он оказался для него невероятно удачным, как на мировой арене, так и внутри страны.
Его противники в Конгрессе аплодируют ему, настороженно относившиеся к Трампу союзники горячо его поддерживают. А что произошло? Он выиграл свой Карибский кризис, а Путин проиграл это столкновение более позорно, чем в свое время Хрущев. Да, Хрущев вынужден был убрать свои ракеты с Кубы, но формально он спас лицо, выторговав у американцев согласие убрать их устаревшие ракеты из Турции. Путин же даже не попытался защитить своего сирийского союзника. Американцы с издевательской корректностью и заботливостью предупредили российских военных за три часа до операции, дескать, уберите с базы своих советников. Тем самым они показали, что прекрасно понимают – этот химический удар был совершен, как минимум, с одобрения российского руководства, если даже не по его инициативе.
Но главное унижение даже не в этом. Все помнят, что когда в октябре 2016 года комплексы С-300, С-400 размещались в Сирии, МИД РФ официально заявил, что это оружие предназначено для того, чтобы “защищать сирийские аэродромы от американских крылатых ракет”, то есть как раз именно от того, что и случилось в ночь на 7 апреля, и о чем американцы русских заранее предупредили. Выяснилось, что все наши блестящие военные достижения на Ближнем Востоке – это пустые понты, которыми можно было бравировать только при полном попустительстве ничтожной администрации Обамы-Керри.
– При этом Путин на конфронтацию не пошел, вопреки собственным телевизионным трендам. Не было сделано даже никаких символических жестов. Почему?
– От столкновения с Трампом Путин ушел, и в его положении это был единственный возможный выход. Причин две. Во-первых, Путин понимал, что военное столкновение ему ничего не принесет – на всех конвенциональных уровнях американцы имеют подавляющее преимущество. Все трехлетняя гибридная война Дзюдохерии против Запада держалась только на ядерном шантаже. Потому что есть только один уровень военной эскалации, на котором мы в равном положении – всеобщая ядерная война, в которой мы можем уничтожить друг друга. Расчет был на то, что мы этим запугаем США, и будем делать, что захотим, на всех других уровнях – вторгнемся в Украину и, может быть, в Прибалтику, расположимся по-хозяйски в Сирии. А американцы побоятся вступать с нами в конфронтацию, опасаясь: а вдруг русские применят ядерное оружие, как постоянно пугала Запад вся российская политологическая и военно-аналитическая агентура в Соединенных Штатах. Классический пример – Дмитрий Тренин, полковник (или генерал) ГРУ, дослужившийся в тылу врага до руководителя Московского Центра Карнеги. Все эти три года он неустанно занимался шантажом подобного типа: “Не вздумайте продавать летальное оружие Украине, эти русские могут в ответ использовать ядерное оружие”. Атака “Томагавков” на сирийский аэродром путинско-тренинский ядерный блеф обрушила. И, я думаю, что из российской пропаганды он теперь исчезнет. И так было ясно, что на взаимное ядерное самоубийство кремлевские миллиардеры-гедонисты идти вовсе не собираются. Мини-Карибский кризис это окончательно обнажил. Они не готовы идти на гораздо меньшее.
Тренин, правда еще не успел получить новых инструкций и в своем выступлении на днях в Нью-Йоркском Center on Foreign Relations снова упрекал США в том, что “они демонизируют Путина и не ведут себя с Россией как с суперядерной державой”. В тренинском понимании вести себя с Россией как с ядерной супердержавой означает, видимо, закрывать глаза на любые военные преступления кремлевского режима.
Есть и военно-технический аспект, который не позволил Путину хотя бы попытаться остановить американские крылатые ракеты, как Москва это торжественно обещала полгода назад. Специалисты прекрасно знают, что наше вооружение там попросту не обладает такими техническими возможностями. Кстати, способности противовоздушной обороны Сирии (а это наше вооружение, а возможно, и наши расчеты) уже полгода как тестируют израильтяне. Они бомбят “Хезболлу”, каждый раз, когда Россия передает ей оружие. При этом никакого противодействия со стороны сирийского ПВО они не чувствуют.
Зато какой букет совершенно идиотских объяснений мы услышали на следующий день по российскому телевидению. Наши так называемые военные эксперты разбились на две партии. Одна из них заговорщически подмигивала аудитории: “Выпустили 59 томагавков, а долетело 26. А где остальные 33? Ну вы же понимаете”. Вторая группа, горько понурив голову, сетовала: “Да, мы не учли кривизну земного шара”. Конкретно эти слова произнес феерический дебил военный “эксперт” Михаил Ходоренок, которого я знаю уже двадцать лет и высмеивал его еще во время первой Чеченской войны. Сейчас он часто солирует в шоу Соловьева. Что тут можно сказать? Видимо, клерикализация наших армейских структур дошла до такой степени, что на каждый расчет С-300 и С-400 приходится свой попик, который распропагандировал офицеров, заставив их забыть все, чему их учили в артиллерийских и ракетных академиях, убедил их в том, что земля плоская, и они изменили компьютерные программы полетных заданий.
– Какие последствия этот провал будет иметь для Кремля кроме серьезного изменения отношений с США?
– Этот громадный многоуровневый провал, не изменив пока практически ничего в военном отношении в Сирии произвел долгосрочный психологический эффект прежде всего на Ближнем Востоке. Там понимают и уважают только силу. И, конечно, они поняли, что возвращается совсем другой игрок – временно вышедший при Обаме на пенсию мировой полицейский.
Это событие оставило большой след не только на Ближнем, но и на Дальнем Востоке. Китайцы сразу же осознали, что Трамп действительно может ударить по Северной Корее, ликвидировав ее ядерный потенциал. И этот сценарий их совершенно не устраивает, потому что приведет к падению режима, объединению Корей, сотням тысяч беженцев, образованию сильного дружественного США государства на их границе. Все это им не нужно, и они впервые за последние 20 лет отнеслись с гораздо большим вниманием к просьбам американской стороны самостоятельно разобраться с корейским ядерным потенциалом. Тем более, что у них есть громадные рычаги давления. То, что называется экономикой Северной Кореи, полностью зависит от торговли с Китаем. По сообщениям последних часов китайцы отправляют обратно грузы корейского угля и, кажется, впервые серьезно занялись Ким Чен Ыном.
Решающим тестом их способности влиять на Кима будет ситуация с очередным испытанием ядерного оружия КНДР, назначенным на ближайшие дни. Если им удастся заставить северокорейцов отказаться от него, инициатива в дипломатическом урегулировании конфликта переходит к Китаю. Если нет, остается только силовой вариант.
То есть сама готовность Америки использовать силу – это громадный политический аргумент, от которого сознательно отказывалась предыдущая администрации. Мы много раз обсуждали с вами, как Керри унижался перед доминантным самцом Лавровым. Это происходило не только потому, что он не очень далекий человек и у него не очень твердый характер. Прежде всего, это было вызвано тем, что у Керри не было таких аргументов на земле и в воздухе, какие были у Лаврова в виде военно-космических сил Российской Федерации. А вот теперь разговоры с представителями США протекают в совсем другой тональности. Доминирует в них совсем не наш Риббентроп.
– В этом контексте неожиданным выглядит заявление разведслужб Великобритании о том, что люди из окружения Трампа поддерживали “сомнительные контакты” с Россией. Почему Трампу решили вновь припомнить это, едва он переосмыслил свою политику?
– У этих процессов своя динамика. Никуда не делось расследование Конгресса. Бывший советник Трампа Картер Пейдж уже объявлен подозреваемым в шпионаже и суд разрешил его полное прослушивание, Пол Манафорт решил задним числом зарегистрироваться агентом Украины.
Еще чувствительней даже не та информация, о которой вы говорите, а другая британская публикация – о самом Трампе. О том, что он получал во время кризиса 2008 года большие займы из российских источников.
Трамп понимает, что у многих его советников (от которых он, кстати, активно избавляется) и в некоторой степени у него самого рыльце, скажем мягко, в пушку. Возможно, Москва даже может чем-то его шантажировать. Но уступать этому шантажу – проигрышная стратегия, ведущая к импичменту. И Трамп изменил свое отношение к путинскому режиму не после химической атаки Асада, а гораздо раньше. Общая риторика, позиция по Украине и по НАТО были скорректированы до этого.
– Что в такой ситуации можно ждать от Путина? Он в тупике, но, кажется, не в его характере отступать без каких-то ответных шагов, без шантажа или попыток начать новые игры на другом направлении?
– Вы хорошо чувствуете нашего пациента, конечно, “ответки” ему очень по душе. Но после такого поражения уже не одному ему решать, как жить дальше. Теперь это будут делать и члены путинского Политбюро, наиболее авторитетные кремлевские воры в законе. Мы помним, что для Хрущева публичное унижение в Карибском кризисе обернулось в конечном счете отстранением от власти.
Тиллерсон, а на следующий день и Трамп достаточно жестко сформулировали новые правила игры.
12 апреля Тиллерсон, заручившись поддержкой коллег по G7, прибыл в Москву оформлять посткарибскую ситуацию.
Его предшественника госсекретаря Керри “прописывали” в Москве во время его первого визита тремя с половиной часами ожидания в путинском предбаннике. Тиллерсона держали весь день в неведении, пройдет ли он собеседование с Лавровым и удостоен ли будет лицезрения солнцеликого.
Но судя по поведению Тиллерсона на заключительной пресс-конференции, собеседование у него не прошли Путин с Лавровым. Тональность ее была совершенно иной, нежели тошнотворные мастер-классы доминантного самца Риббентропа с несчастным Керри, покорно блеевшим по ходу уничтожения Алеппо: “О, Сэергэй, мы с Сэергэем…”
И дело было не только в посткарибской ситуации на земле, но и в личности самого Тиллерсона. Многие говорили, что новичку во внешней политике тяжело придется с “выдающимся многоопытным мэтром” советско-российской дипломатии. Ничего подобного. Орденоносец оказался фактурным мужчиной, прекрасно знающим цену себе и своему слову. Он говорил очень коротко, корректно, прекрасным прозрачным английским и исключительно по делу.
И риббентропишка наш как-то сразу сдулся. Он пускался в совершенно неуместные для жанра пресс-конференции длиннющие монологи, то мучительно путаясь во взаимоисключающих в модном духе постправды российских версиях трагедии 3 апреля, то сокрушаясь судьбе покинувших нас по разным причинах диктаторов – многолетних советских клиентов.
Как это часто практиковалось с Керри, первым же вопросом российской стороны была озвучена заготовочка с миссией срезать Тиллерсона. С благородным негодованием в голосе юноша вопросил: “Доколе?! Доколе американцы (читай, президент Трамп) будут позволять себе недопустимую риторику: называть животным выдающегося государственного деятеля, законно избранного президента суверенного государства”.
Тиллерсон очень спокойно и убедительно ответил: “The characterization is one that President Assad has brought upon himself” (Этой характеристикой президент Асад наградил себя сам).
Но центральным, содержащим в себе тот консолидированный месседж Запада Кремлю, с которым Тиллерсон и прибыл в Москву, был его ответ на другой вопрос, заданный уже американским журналистом – о причастности России к химической атаке на Хан-Шейхун:
“With respect to Russia’s complicity or knowledge of the chemical weapons attack, we have no firm information to indicate that there was any involvement by Russia, Russian forces, into this attack” (У нас нет твердых подтверждений того, что имела место какая бы то ни было вовлеченность России, российских сил, в эту атаку).
Слово firm, твердых, ключевое. На следующий день, 13 апреля, президент Трамп практически дословно повторил это высказывание своего госсекретаря, добавив к нему два момента.
Во-первых, Пентагон тщательно изучает в настоящее время все данные о причастности русских к химическому нападению на мирных жителей. Во-вторых, он, Трамп, будет очень, ну очень расстроен, если выяснится, что русские действительно были причастны.
– То есть, фактически, речь о своеобразном ультиматуме России?
– Да. Перевожу все это с языка дипломатического на язык, который дипломаты не используют явно, но прекрасно понимают.
Асад – животное. 3 апреля российский самолет его ВВС с российским химическим оружием на борту вылетел с базы, нашпигованной российскими военными советниками, и нанес химический удар по Хан-Шейхуну. Россия является соучастницей этого тяжкого военного преступления, подсудного международному трибуналу в Гааге. Но мы готовы закрыть на это глаза и предоставить вам окно возможностей. Вы можете, не теряя лица, выйти из мира животных (Асад, Хезболла, Корпус стражей исламской революции), в котором по какому-то странному недоразумению оказались. Но время уже пошло.
Добавлю от себя, что члены путинского политбюро могут выходить из леса как коллективно во главе со своим паханом, так и в индивидуальном порядке, держа в высоко поднятых руках свои имущественные декларации резидентов Швейцарии, Великобритании, США, Багамских островов.
