С той поры как в России исчезли политика и экономика, людей мыслящих стали все больше привлекать споры об этике, о том, что такое хорошо, а что, наоборот, скверно. Причем, споры идут в основном не о хороших или дурных действиях, а о словах, то есть о том, как оценивать то или иное высказывание известного человека, прибавляет ли оно ему авторитета, или, напротив, подлежит решительному осуждению. Три июньских спора, ставшие предметом данной колонки, объединяет то, что спорящие, во-первых, люди известные, а во-вторых, к нынешней российской власти относятся критически, то есть по каким-то, самым общим вопросам вроде бы должны иметь схожие взгляды.
Спор первый: Гуру Кашин vs людоедка Алексиевич
История вопроса. Сотрудник газеты «Деловой Петербург» Сергей Гуркин взял интервью у Нобелевского лауреата Светланы Алексиевич. В какой-то момент Алексиевич сообщила Гуркину, что ей интервью не нравится и она запрещает ему его публиковать. Тем не менее, интервью было опубликовано на сайте агентства «Регнум». После чего произошло довольно много разных событий. Остановлюсь на двух, на мой взгляд, наиболее существенных. Во-первых, Гуркина уволили из «Делового Петербурга». По инициативе редакции и «по соглашению сторон». Во-вторых, на интервью появилось множество откликов, самый любопытный из которых опубликовал на Znak.com Олег Кашин. Его текст называется «Таежный тупик нобелевского лауреата».
Кашин сообщил, что «у агентства «Регнум» на этой неделе случилась несомненная удача», имея в виду как раз интервью Гуркина. Это интервью Кашину так понравилось, что он второй раз повторил, уже специально про Гуркина: «очень удачная журналистская работа».
Прежде, чем перейти разговору о содержании, буквально два слова о пустяках, о форме. В ходе «удачной журналистской работы» Гуркина интервью было прервано Нобелевским лауреатом. После чего со стороны Алексиевич последовал прямой запрет на публикацию. В соответствии с законом «О СМИ» (п.3 ст. 49) журналист обязан удовлетворить просьбу источника информации об авторизации своих высказываний, то есть, обязан дать на сверку текст интервью перед публикацией. В законе нет прямого указания, имеет ли право журналист публиковать интервью вопреки воле соавтора (а интервьюер и его собеседник соавторы творческого произведения под названием «интервью»). Но, называя «удачной журналистской работой» такую, в процессе которой у собеседника появляется неукротимое отвращение к интервьюеру и он прерывает разговор, запрещая публикацию, Кашин демонстрирует приверженность ко вполне определенным стандартам профессии, близким тем, что практиковала некая «помощница» на «Эхе».
Теперь, по сути. Кашин в восторге от Гуркина, поскольку тот «добился от нее (от Светланы Алексиевич) прямых ответов – да, она понимает мотивы убийц Бузины, и да, она считает нужным на какое-то время отменить русский язык, чтобы сцементировать нацию».
И далее Кашин называет высказывания Нобелевского лауреата «людоедскими», а саму Алексиевич «неумным и недобрым человеком», а также старомодной и примитивной, а еще «обычным советским обывателем».
Кашин не только гуру (это его официальный статус, поскольку так называется его постоянная передача на телеканале «Дождь»), но и человек передовых взглядов. Это неоспоримый факт, иначе он не мог бы выступать в эфире «Дождя» вместе с такими людьми, как Собчак, Белковский и Невзоров. И как человек прогрессивный и гуманный, Кашин не просто раскрывает людоедскую и примитивную сущность Светланы Алексиевич, но и пытается вскрыть корни ее падения, показать, как она дошла до жизни такой. И вот как гуру Кашин это объясняет: «Светлана Алексиевич в постсоветской России не жила никогда, нашего коллективного опыта она лишена, и ей уже непонятен тот язык, на котором говорит постсоветская Россия». Конец цитаты.
Бедные, бедные Сахаров и Бродский, которые будучи лишены «нашего коллективного опыта» постсоветской России, так и умерли, видимо, «неумными и недобрыми»! А уж скольким людям «непонятен тот язык, на котором говорит постсоветская Россия»! Вот Гуркин с Кашиным понимают этот дивный язык. И не только понимают, но и говорят на нем. Создателям стандартов этого постсоветского языка: Путину и Киселеву, Собчак и Милонову, уж точно не грозит оказаться «старомодными и примитивными».
Вот те два фрагмента интервью, после которых Алексиевич подверглась травле на федеральных телеканалах и получила названные выше эпитеты от гуру прогрессивных россиян Кашина:
Алексиевич (про Олеся Бузину): «То, что он говорил, тоже вызывало ожесточение…».
Гуркин: «То есть таких надо убивать?»
Алексиевич: «Я этого не говорю. Но я понимаю мотивы людей, которые это сделали».
Понимать мотивы людей, в том числе, и дурных, - это работа писателя. Это входит в его профессиограмму. Писатель, который не способен понять другого человека, пусть даже преступника, профнепригоден. Путать «понимание мотивов» и «согласие с мотивами», это все равно, что не видеть разницу между криминалистом и криминальным авторитетом. Гуру Кашин этой разницы не увидел.
Фрагмент про «отмену русского языка»:
Гуркин: «Когда насаждалась русская культура – это было плохо, а когда сегодня насаждается украинская культура – это хорошо?»
Алексиевич: «Она не насаждается. Но это государство хочет войти в Европу. Оно не хочет жить с вами».
Гуркин: «Для этого нужно отменить русский язык?»
Алексиевич: «Нет. Но может быть на какое-то время и да, чтобы сцементировать нацию. Пожалуйста, говорите по-русски, но все учебные заведения будут, конечно, на украинском».
Гуру Кашина больше всего возмутили слова «сцементировать нацию». «Откуда это вообще, из каких глубин, из какого кино про Германию тридцатых», - негодует Кашин.
Все дело в том, что Светлана Алексиевич, будучи настоящим писателем, в состоянии понять не только мотивы самых разных людей, но и настроения граждан страны, подвергшейся военной агрессии страны, намного превосходящей в военном отношении. Тут все дело в размерах души, пространстве внутреннего мира, а не в умении складывать слова. Внутренний мир Светланы Алексиевич устроен так, что он способен вместить в себя боль Второй мировой, Афгана, Чернобыля и там еще остается достаточно места для боли украинского народа, у которого сосед украл часть территории и тысячами убивает граждан. Размер души Кашина, видимо, позволяет ему разместить там свои личные переживания и впечатления, а изрядные литературные способности дают ему возможность довольно складно и занятно писать о них.
Поэтому Алексиевич была, есть и будет крупным явлением мировой литературы, а Кашин так и останется однодневкой, большая часть складных и занятных текстов которого умирает на следующих день после публикации.
Продолжение следует.
