Уникальная хронология предвоенных и военных дней и часов украинской войны от первых лиц — людей, которые олицетворяют собой Америку и Запад.
Перевод блестящей работы группы журналистов американского издания POLITICO.
Первая ( из пяти) часть
⸻
Глава I. «Что-то серьёзно пошло не так»
Весна — осень 2021
Джон Файнер, первый замсоветника по нацбезопасности (СНБ):
Весной 2021 мы увидели тревожное наращивание российских сил у границы с Украиной.
Аврил Хейнс, директор нацразведки:
В марте–апреле наращивание стало очевидным. Был момент, когда я поняла: это не для дипломатии. Путин всерьёз рассматривает военный вариант. Тогда казалась возможной лишь небольшая вылазка.
Джейк Салливан, советник по нацбезопасности:
Это сильно встревожило — выходило за исторические рамки. Другого правдоподобного объяснения не было.
Файнер:
С учётом 2014-го и тянущегося с тех пор конфликта это вызывало серьёзные опасения насчёт намерений.
Генерал Пол Накасоне, директор АНБ и командующий USCYBERCOM:
Мы знали, что в апреле 2021-го они не пойдут в атаку. Это были учения — и разведсообщество США отлично знает признаки российских учений.
Салливан:
Среди мотивов саммита в Женеве (июнь 2021) — попытка выстроить другую траекторию: деэскалация вокруг Украины и инъекция стабильности в отношения США и России. Встречаясь с Путиным, Байден публично говорил про киберугрозы, но за закрытыми дверями много шло про Украину.
Файнер:
Перед саммитом и сразу после казалось, что русские что-то отводят.
Эмили Хорн, спикер СНБ:
Острую фазу удалось разрядить.
Хейнс:
Случилось несколько вещей, «сбивших температуру».
Хорн:
Но, улетая из Женевы, ощущение было: «Это не конец». Не думали, что через полгода будет война в Европе. Но вскоре после встречи Путин опубликовал «манифест».
Салливан:
Летом Путин написал длинную статью об Украине. Его публичная риторика заметно сдвинулась. Наши «антенны» поднялись выше: что-то меняется в его настрое.
Энтони Блинкен, госсекретарь:
Тучи сгущались за многие месяцы до вторжения.
Хейнс:
Мы снова увидели наращивание.
Карен Пирс, посол Великобритании в США:
Что-то было серьёзно не так.
Генерал Марк Милли, председатель ОКНШ:
К 31 августа мы вышли из Афганистана; на сентябрь у русских стоял «Запад», и состав войск выглядел необычно — масштаб и охват куда больше прежнего.
Вице-адмирал Фрэнк Уитворт, директор разведки Объединённого штаба (J-2):
Часть данных стала весьма убедительной.
Берриер:
Наши аналитики — профи по порядку сил. Когда видишь, сколько «железа» русские подвезли к Украине и когда — это серьёзный сигнал.
Милли:
В сентябре мне развернули карту на столе: «Сэр, это другое. Масштаб, состав, построение, дислокация». Мы час обсуждали, я дал вопросы — вернулись с деталями. «Ладно, давайте послушаем остальное разведсообщество».
⸻
Билл Бёрнс, директор ЦРУ:
По всем линиям шли недвусмысленные признаки серьёзного наращивания у границ и данные о планировании крупного вторжения.
Берриер:
Для Украины картина выглядела очень мрачно.
Эрик Грин, директор по России/Центральной Азии, СНБ:
Меня поразили уверенность и ясность оценки. Сирены тревоги точно загудели.
Далип Сингх, замсоветника по международной экономике, СНБ:
Казалось, Женевой мы умерили его аппетит, но вот — ещё более крупная группировка.
Милли:
За пару недель сложили картину значительных сил. «Нужен брифинг министру». Мы ещё не называли это вторжением — просто «это другое».
Блинкен:
Мы видели и массирование, и понимали по информации, что именно рассчитывает сделать российское руководство.
Лора Купер, зампомощника министра обороны по России/Украине/Евразии:
Разведданные убеждали: цель — серьёзно дестабилизировать Украину, а затем — вторгнуться.
Хейнс:
Мы сводили ниточки и всё время проверяли: «А может ли это иметь иное объяснение?»
Милли:
Мы информировали президента в Овальном — серьёзно и мрачно: численность, возможности, состав, расположение РФ и ВСУ; вероятные и опаснейшие варианты. Это приковало внимание.
Хейнс:
Честно, сначала было трудно поверить. Многие говорили: «Правда? Большая операция? Невероятно!»
Милли:
Когда я говорю: «Самый опасный вариант — пять полевых армий отсюда, две — там; начнётся с бомбёжек и ракетных ударов; это будут самые жестокие бои со времён Второй мировой», — многие думают: «Он с какой планеты?» Я их понимаю.
Накасоне:
К 11 октября я был убеждён: русские вторгнутся. Масса признаков была беспрецедентна.
Пирс:
Некоторые — из-за «ложной тревоги» весной — сперва считали это бряцанием оружием, но недолго. Вскоре вся британская система решила: будет вторжение — либо воздушный штурм Киева, либо устранение руководства, либо оба.
Милли:
Осенью мы часто брифовали президента — группировка всё росла.
Лиз Трасс, глава МИД Великобритании:
Осенью угрозы явно усиливались.
Блинкен:
Начался сверхинтенсивный период — и работы с миром, и с русскими — чтобы предотвратить надвигающееся, и предупреждения остальных.
Хорн:
Три приоритета: поддержать Украину («ничего об Украине без Украины»), укрепить НАТО и избежать войны с Россией.
Анн Нойбергер, замсоветника по киберу и новым технологиям:
Для киберсообщества это было «совершеннолетие»: такой мобилизации ещё не было. Три трека — помощь Украине, международная координация и беспрецедентная мобилизация по правительству и частному сектору.
Файнер:
Редко получаешь столь раннее и ясное предупреждение. Обычно всё случается, и ты спешно реагируешь.
Милли:
Прошло 30 дней после Афганистана. Говорили, что из-за вывода РФ решилась на вторжение. Я так не считаю: план был принят до падения Афганистана.
Салливан:
В 2021-м он «игрался» идеей всё время, всё сильнее раздражаясь курсом Украины. Это не внезапность осени.
Салливан:
Отсюда два шага в октябре — послать Бёрнса в Москву и поднять тему на G-20 в Риме.
Сингх:
Было напряжённо: Россия в G-20. Путина не было, был Лавров. Байден, глядя на Лаврова, говорил об «историческом переломе» и том, что защита свободы не бесплатна.
Блинкен:
На полях G-20 Байден собрал лидеров Франции, Германии и Британии, мы подробно поделились данными. Это был первый серьёзный «будильник».
Салливан:
Возвращаясь из Рима, понял: речь о неделях. Я запустил ежедневные координации в СНБ — военные, санкции, дипломатия, разведка — чтобы обеспечить «всеправительственный» и «все-альянсовый» ответ.
Грин:
Комната у Джейка небольшая: стол на 8–10, кресла, диван. Встречи — 6–15 человек, неформально.
Салливан:
Я не хотел потом жалеть. Либо остановить, либо — если нет — максимально усилить позиции Запада и Украины и ухудшить позиции России. Это была моя «Полярная звезда».
Бёрнс:
В начале ноября по поручению президента я поехал в Москву — изложить, почему мы считаем готовящимся крупное вторжение, и чётко обозначить последствия. Предчувствие было плохое — разговоры его только усилили.
Майкл Карпентер, посол США при ОБСЕ:
Разница между «правдоподобно» и «настолько эпично, что изменит мир и твою карьеру», ощутима. Любая крупная война РФ против Украины — гуманитарная трагедия.
Бёрнс:
[В Москве] говорил с Путиным по защищённой связи — он был в Сочи, Москва на ковид-режиме. Я изложил позицию президента. Он повторил знакомые убеждения о «Украине» и самоуверенность в способности навязать ей волю. Круг советников был узким; некоторые, похоже, не были в курсе.
Грин:
Российские собеседники явно были «не полностью посвящены».
Бёрнс:
Я уехал с сильным ощущением: он почти принял решение о войне.
Джон Кирби, помощник министра обороны по паблик-афферс:
Та поездка серьёзно укрепила понимание: это — реально.
Хорн:
Вообще поразительно: часто Путин и Россия прямо говорили, чего хотят. А Западу было трудно это услышать. Он фактически изложил дальнейшее в летнем манифесте 2021-го.
⸻
⸻
Глава II. Стратегия «снятия грифа»
«Мы хотели разбудить мир»
Ноябрь — декабрь 2021
Салливан:
Мы не собирались стоять и ждать «каток». В 2014-м Россия создала факт, пока мир спал. На этот раз — будим мир.
Хорн:
С 2014 года всё изменилось: коммерческие спутники; взрыв гражданской журналистики и соцсетей (Twitter, TikTok, видео с обеих сторон); и массовое понимание, что такое дезинформация.
Файнер:
Мы ожидали, что РФ попытается создать фальш-предлог. Выкладывая данные заранее, мы дискредитировали бы их «оправдание».
Уитворт / Накасоне:
Если есть возможность разоблачить ложный предлог — делай. У Путина не было ответов.
Хорн:
Многие в администрации помнили фрустрацию 2014-го: «Мы знали, но не могли сказать — секретно». Условия сложились, чтобы рискнуть необычным шагом.
Салливан:
Мы скомпоновали стратегию «даунгрейда» и согласовали её с разведсообществом.
Бёрнс:
Президент рано решил рассекретить часть — это непросто, но правильно: слишком часто мы не успевали догонять ложные нарративы Путина.
Хейнс:
Нужно было сделать это, не жертвуя источниками и методами, и с пониманием целей. Это стало «командным спортом».
Салливан:
Мы посылали разведке, что хотим сказать; они отвечали, что можно раскрыть. С начала декабря это стало ключевым инструментом.
Бёрнс:
Системно делились разведкой с украинцами.
Хейнс:
На встречах с разведруководителями НАТО было немало скепсиса: «Не раздуваете ли угрозу?» Мы были предельно аккуратны, показывали и контраргументы.
Милли:
Ряд брифингов для Конгресса; директор Хейнс и другие — с разрешением — вывели информацию в медиа.
Хорн:
Первый публичный опыт — 3 декабря: The Washington Post получила карту и материалы.
Салливан / Накасоне / Кирби:
Ценность «даунгрейда» — огромна: можно влиять на цикл решений противника и опережать ложь.
Хорн:
Публикация вышла в 19:00 по Вашингтону (3:00 в Москве). Я обновляла страницу и думала: «Либо это сработает, либо мы только что начали войну». Один из самых напряжённых моментов карьеры.
Салливан / Бёрнс:
Это сработало: выбило Путина из колеи и сплотило НАТО.
⸻
Глава III. «Начать высоко и держаться высоко»
Санкции и экспортный контроль
Ноябрь — декабрь 2021
Нуланд / Адейемо / Сингх:
Мы строили пакет «шока и трепета»: крупнейшие банки и ЦБ РФ; технологическое удушение (передовые чипы и т. п.); постепенное снижение статуса РФ как энергоэкспортёра; демонстративная охота на активы клептократии (яхты, апартаменты) — как сигнал обществу; методичное выталкивание из мирового экономпорядка (МВФ, ВБ, статус инвесткласса). Пять «зубцов» должны были взаимно усиливаться.
Ключевое отличие от 2014-го — мощные экспортные контроли (Минторг США). Ядром координации сделали G7; параллельно «подводили» Британию к новым правовым полномочиям после Брекзита. Дипломатия до вторжения позволила выступить быстро и слаженно.
Нойбергер / Накасоне:
Мы опасались кибератак по критинфре. В декабре USCYBERCOM развернул крупнейшую «hunt forward» группу в Киеве (70+ дней). Украина работала очень серьёзно — закрывала уязвимости быстро. Мы тянули в США украинскую энергоотрасль, работали с нацлабораториями.
Кал / Хоуп / Милли / Нуланд / Купер:
Параллельно — гуманитарное и военное планирование, предпозиционирование, индикаторы «это не учения»: госпитали, кровь, боеприпасы, длительность развёртывания. К новому году — около 100 БТГ (батальонных групп) по дугам вокруг Украины. В декабре стало ясно: «это реально». Многие из нас буквально «переехали в офис».
⸻
Глава IV. Попытки удержать мир
«Может, войну можно ещё отвести»
Январь 2022
Карпентер (ОБСЕ):
Мы запустили «обновлённый диалог по безопасности» — Россия отказалась. Их «озабоченности» — дымовая завеса: Кремль шёл к войне.
Нуланд / Пирс / Блинкен:
Мы исчерпывали дипломатию — объясняли союзникам и миру, что пытаемся адресовать заявленные требования РФ. Важно было проверить: вдруг есть шанс избежать войны.
Купер / Накасоне / Нойбергер:
С января — максимальная интенсивность, предупреждения частному сектору США, нетипичные предписания регуляторов.
Бёрнс:
В середине января я брифовал Зеленского: удар с белорусского направления, бросок на Киев, «обезглавливание», захват Гостомеля для завоза десанта. Он был сосредоточен и отрезвлён, в непростой позиции — не провоцировать панику и одновременно готовиться.
Блинкен:
21 января — встреча с Лавровым в Женеве. Глядя на волнение озера, я сказал: «У нас ответственность — успокоить воду». В узком разговоре спросил прямо: это про безопасность или «теология», что Украина — не государство? Если безопасность — давайте говорить; если второе — говорить не о чем. Прямого ответа Лавров не дал.
Бёрнс / Милли / Уитворт:
Байден с самого начала понимал ставки: речь о правилах мирового порядка. Конечная цель — свободная, независимая, суверенная Украина. Если мы правы по масштабу — это крупнейшая сухопутная война в Европе со времён Второй мировой.
Мэттью Миллер / Бёрнс / Грэм / Трасс / Хорн:
Капитолий давил «делать больше и раньше», но в администрации считали, что «молот» санкций нельзя опускать до вторжения, иначе сдерживание исчезает. При этом в январе появились особенно тревожные признаки: полевые госпитали, кровь, временная инфраструктура у границы.
Купер / Нуланд:
24 января 8500 американских военных — на повышенной готовности; с 2 февраля — переброски в Европу; одновременная дипломатия с союзниками по восточному флангу: статья 5 — священна. Точную дату никто не знал — интервал от конца января до конца февраля.
⸻
Важное замечание
Я перевел этот уникальный документ времени специально для тех моих читателей, которые ценят информацию из первых рук, достоверность и подлинность.
Таких, разумеется, не очень много.
