Источники сообщают, что "харьковский прорыв" серьезно пошатнул идею о возможности РФ защищать своих агентов в среде гражданского населения.
Сообщается, что россияне бросили своих же агентов высокого уровня, технику, снаряжение, чтобы в максимально сжатые сроки "вынести награбленное". Так, российская армия превратилась в банду мародеров, причем мародеров-предателей, которые спихивают соучастников с уезжающего поезда, чтобы освободить место под лишний чемодан.
К тому же коллаборационисты "на местах", которые под давлением либо с демонстрацией инициативы сотрудничали с российской властью, оказались "на произволе судьбы": их никто "спасать" даже не планировал. Выбираться из освобождаемых территорий, чтобы не попасть под статью, они должны были сами.
Они, будучи знакомыми с коллаборационистами из прочих захваченных территорий, описав реальность "русской защиты", вызвали турбулентность в среде пророссийской агентуры, которая поняла, что в случае необходимости ее определенно бросят, если бросают даже своих же солдат.
Говорят, что в таких условиях резко сокращено "гражданское соучастие" в оккупационных администрациях, поскольку репутация россиян серьезно упала даже в пророссийской среде.
Всем в принципе стало ясно очевидное, что Россия использует оккупированное население как расходный материал, пуская его в первые линии атаки. Масштабы мобилизации в Донецкой и Луганской Области потрясают, но многих раненых даже никто не старается вылечить: все места заняты под россиян. Причем преимущество - у наемников из "Вагнера" и прочих головорезов: "рядовому" попасть в военный госпиталь или получить банальную перевязку трудно. Он "в последней очереди".
Дальнейшая практика уменьшения числа пособников оккупации серьезно усложнит для россиян и коллаборационистов тенденцию к формированию "устойчивых" оккупационных администраций.
Знакомый историк захватнических войн описывает ситуацию следующим образом: "То, как действовала российская армия в момент отступления, - это беспрецедентная катастрофа по формированию и долгосрочному сохранению авторитета в рядах своих же сторонников. Истории известны успешные случаи, когда отступающая армия бросает оружие, спасая личный состав, но истории не известны случаи, когда государство, маскируясь "освободительной войной", при отступлении бросает и оружие, и личный состав, и коллаборационистов среди местного населения, чтобы сохранить побольше награбленных ценных вещей. Конечно, на заре истории, в период Античности, такие набеги, чтобы поживиться у Рима, имели место, но даже тогда существовало понятие, что ценность одного солдата в перспективе больше, чем ценность условного "мешка золота". Российская армия этой перспективы либо не понимает, либо, наоборот, отчётливо понимает свою долгосрочную перспективу, поэтому, осознавая, что больше ей захватить ничего не удастся, пытается утащить максимум, который в дальнейшем разделит между оставшимися в живых солдатами. И именно в последней модели логики понятно, зачем "бросать своих", если возвращаться не планируешь (потому что не можешь) - так можно побольше унести и на меньшее число лиц разделить".
CYNIC
