Павел Иванович вышел на крыльцо, и полной грудью вдохнул свежий морозный воздух. – Ну, вот, еще один год мы с тобой проскрипели. Да, друг Матроскин? – обратился старик к присевшему рядом, такому же пожилому коту. Тот пошевелился, и тихонько мяукнул, как бы соглашаясь со своим человеком. –В магазин, пожалуй, сегодня не пойдем –продолжал Павел Иванович. – Вон как нам с тобой холодильник набили, надолго хватит, хлеб тоже есть. Сами то теперь месяца два не покажутся. Почитай, до самой весны. Вчера они проводили детей и внуков обратно в город, и снова остались одни. Старик ворчал скорее по привычке. В его словах не было ни обиды, ни злости. Скорее констатация факта. Так у них было заведено уже много лет, с тех пор, как Павел Иванович окончательно перебрался сюда, в деревню, что Новый Год и Рождество они проводили вместе, всей большой семьей. Дом этот они с женой купили давно. Павел Иванович, потомственный строитель, постепенно довел его до ума. Были в доме и вода, и отопление, но печек он разрушать не стал, не смотря на уговоры жены. –Печка – это душа дома. Так еще мой дед говорил. Да и где тогда домовой жить будет? А без домового никак нельзя, дом без него сирота – отшутился тогда Павел Иванович.
Жены не стало пять лет назад. До этого они держали довольно большое хозяйство. Были куры, утки, свиньи и даже коза. Но после смерти жены, старик живности не держал. Только огород, с которым дети и помогали управляться. Земли было много, запасов хватало на все их семейства. А из животных остались лишь кот Матроскин, да пес Дружок. Собака скончалась от старости два года назад, а новую Павел Иванович заводить не стал. – Зачем животину сиротить – говорил он внукам. – Мне вон восемьдесят скоро. Я и так за Матроскина переживаю. Случись со мной что, как он тут будет один? Помрет ведь с тоски. –Ну что, дружище, пора и позавтракать? – спросил у кота старик. –Пойдем, чайник наверно уже вскипел. Открыв дверь, он услышал с плиты свист. – Видал? Вовремя мы – хмыкнул Павел Иванович, пропуская в двери Матроскина. Чайник, новый, электрический, в доме тоже был. Но он почему-то любил этот, старенький, со свистком. Купили его давно, переезжая в этот дом. Может он был дорог старику, как память о прошлом, может еще по какой причине, но чай, заваренный в нем, казался ему вкуснее и ароматнее. Наложив коту в миску корм, Павел Иванович достал из холодильника приготовленные невестками бутерброды, и включив телевизор, присел к столу.
Вдруг за спиной скрипнула дверь, и в клубах морозного воздуха, в дом вошла фигура, в длинной искуственной шубе до пят. – Эй, хозяева. Чайком не угостите? – Что умаялась я сегодня. Фигура сбросила капюшон, и перед удивленным стариком предстала миловидная женщина, как принято говорить, бальзаковского возраста. – А ты…Вы собственно кто? – обескуражено спросил Павел Иванович. К его удивлению, всегда компанейский и дружелюбный Матроскин, вдруг забился в угол между стеной и кухонным шкафов, и вздыбив шерсть утробно заурчал. –Я –то? – переспросила женщина, по-хозяйски присев за стол. – Я – Смерть. – Твоя, или вот его – махнула она рукой в сторону взьерошенного кота. – Позвольте, позвольте, как это –Смерть? – озадачено крутил головой Павел Иванович. – А как-же…? – А-а, ты об этом? – краем губ улыбнулась незнакомка. – Черный балахон, коса и череп вместо головы? – Так это вы, люди, меня так представляете. А я могу в разном обличии вам являться. Еще какую-то тысячу лет назад я вообще молодой девушкой была, стройной и красивой. Так с вами, людьми, разве не состаришься. Вы ведь сами изводите друг друга. По злобе, или из зависти. А мне остается только подбирать за вами. – Ну ладно, это все лирика. – Так чаю нальешь, хозяин, или как?
Павел Иванович поднялся из-за стола. Руки предательски дрожали. – Налью, отчего-же не налить – глухо проговорил он, выходя на кухню. Достав из шкафа чашку, он налил ее до краев, и положил два кубика сахара. Привычное занятие как-то отвлекло его, ободрило. И старик успокоился, взял себя в руки. – Да и не дело мне, мужику, перед бабой робеть, будь это хоть и сама Смерть – подумал он. И уже спокойно, без дрожи в голосе и руках спросил: - А сахарку Вам сколько класть? – Я как себе, два кубика положил. – Нормально –откликнулась из комнаты нежданная гостья. – Как раз хватит. Павел Иванович поставил перед ней димящуюся чашку и сам присел к столу. На минуту в комнате повисла тишина. – А чай у вас вкусный, ароматный – нарушила ее Смерть. – Так я туда травки лесные добавляю – машинально ответил Павел Иванович. – Да лист брусничный еще. – Ну, тогда понятно, отчего он пахучий такой – ответила Смерть, прихлёбывая горячий напиток. –Только вот, хоть чай ваш и вкусный, не за этим я пришла. – Сегодня, ровно в полночь, один из вас должен уйти со мной. - А уж вам выбирать, кто это будет. – Ты – ткнула она в старика пальцем, - или твой кот. - А чего тут решать? – Мне без кота никак. С кем буду гулять, разговаривать долгими вечерами? – развел руками Павел Иванович. – И он без меня долго не протянет. Немолодой уже, зубы наполовину стерлись. Уход за ним нужен. Да и от тоски, на новом месте, запросто помереть может. – Так что забирай нас двоих – решительно рубонул рукой воздух старик. – А уж в Раю, или каком другом месте, думаю, мы с Матроскиным найдем друг друга. – Ну что же, такая преданность нынче дорогого стоит – женщина-Смерть поднялась со своего стула. – Я дам вам шанс. Шанс снова встретиться здесь, на Земле. Уже в новой жизни. А узнаете вы друг друга, иль нет – будет зависеть только от вас. – Ну, я не прощаюсь. И накинув свою длинную, до пят, шубу, Смерть удалилась, снова впустив в прихожую клубы морозного воздуха.
Павел Иванович обернулся к коту. – Ты уж прости меня, друг сердечный, что я вот так, за двоих, все решил. Но мне без тебя, действительно не жить. Случись что с тобой, я один тут и года не протяну, помру от тоски и одиночества. Кот медленно вышел из кухни, и запрыгнув на колени, взглянул в глаза своему человеку. Старик погладил своего любимца, и вдруг, словно невидимый тумблер включился в его голове. – Не переживай, хозяин. Ты все правильно сделал – эхом отдалось в его голове. - Мне ведь и так уже немного осталось. Так что, вместе жили, вместе и помирать. – Да и не смогу я там, в городе, днями сидеть в четырёх стенах. Без этого дома, прогулок вольных, щебета птиц, наших вечерних посиделок, летом и весной в саду, зимой у теплой печки. – И главное, без тебя, хозяин. Так стоит ли цепляться за такую жизнь? – Не в радость она мне будет. Павел Иванович прижал к лицу усатую кошачью морду, и непрошенные слезы выступили из глаз. – Спасибо тебе, дружище – проговорил он тихо, и сглотнул подступивший к горлу комок. – Пойдем, прогуляемся, что ли. И аккуратно опустив Матроскина на пол, пошел к вешалке с одеждой.
Старик и кот медленно шли по деревенской улице. Ярко светило зимнее солнце, и под его лучами снег переливался разноцветными бриллиантовыми россыпями, весело поскрипывая под ногами. –Вот ведь как интересно устроен мир, друг Матроскин – говорил он, обращаясь к идущему рядышком коту. –Представь себе, не станет нас завтра, а в мире ничего не изменится. – Так же будет светить солнце, или падать снег, чирикать воробьи и синицы. – Только нас с тобой уже не буде. Такие вот дела – вздохнул Павел Иванович. Придя домой, старик обошел свое нехитрое хозяйство, на предмет того, не валяется ли где что-нибудь не по делу, досыпал зерна в кормушки для птиц. Досыпал доверху. – Некому будет о них позаботиться – обьяснил он ходившему за ним хвостиком коту. Зайдя в дом, Павел Иванович достал из тумбочки семейный альбом, и присел в свое любимое кресло. Мужчина долго рассматривал фотографии, вспоминая события, запечатленные на них. Матроскин, забравшись на спинку, из-за плеча хозяина, тоже вглядывался в глянцевые, цветные листки. Кот узнавал на них известных ему людей, живущих, и уже покинувших этот мир. На некоторых фото, был и он сам, еще молодой и полный сил. Матроскин тихонько вздохнул. Кажется, совсем недавно, его маленьким котенком принесли еще в городскую квартиру, где теперь жил старший сын хозяина со своей семьей. А вот поди ж ты, уже финал. Заканчивается его земной путь. Старик поднялся с кресла. – Ну, что? – Как говорится, война войной, а обед по распорядку? – Да, дружище? И взяв на руки кота, пошел на кухню.
Павел Иванович открыл, холодильник, постоял немного, рассматривая содержимое. Затем достал большой кусок дорогого голландского сыра, ветчину, шпроты и поставил все это на кухонный стол. Сначала он мелко порезал на доске два больших куска ветчины и сыра, потом открыл баночку со шпротами. Нарезку старик аккуратно высыпал прямо с доски в кошачью миску, а рядом поставил консервы. – Не гоже на голодный желудок помирать – неожиданно весело подмигнул он Матроскину. – Кому теперь все эти разносолы нужны. И достав из шкафа бутылку армянского коньяка соорудил себе несколько больших бутербродов. Немного отдохнув после сытного обеда, Павел Иванович, сопровождаемый верным Матроскиным, неспеша обошел весь дом, подолгу останавливаясь в каждой комнате, словно прощаясь. Потом, несмотря на то, что перед отъездом дети и внуки в доме основательно убрались, тщательно вытер невидимую пыль, и начисто вымыл полы. За этими занятиями они и встретили вечер. – Ну, вот вроде и все – Павел Иванович стоя среди комнаты оглянулся. – Не будет теперь стыдно перед людьми. Зайдя в спальню, старик остановился у платяного шкафа. Открыв дверцу, он достал висевший в чехле, на плечиках совершенно новый костюм, и сняв чехол, аккуратно развесил его на спинке стула. Затем, кряхтя, разделся, и присел на кровать. Рядом, на тумбочке, стояла увеличенная фотография покойной жены. Павел Иванович посмотрел на нее, и протянув руку, тихонько погладил. – Ты там не скучай. – Скоро уж свидимся. И выключив светильник на стене, лег, укрывшись одеялом. Тихо ступая, к кровати подошел кот. Он почесал лапой ухо, потерся щеками о мебель, потом запрыгнув вверх, тихонько лёг рядом со своим человеком и закрыл глаза.
Молодая семья возвращалась из гостей. Они только что вышли из автобуса и двинулись напрямик, через пустырь г светившимся вдали новостройкам. Их девятилетний сын весело, вприпрыжку, бежал впереди. – Даня, сынок, смотри, осторожнее там. – Вон сколько всего тут понакидано – тревожно говорил папа. – Да что я, маленький? – откликнулся мальчик. – И фонарик у меня в телефоне есть. Родители не могли нарадоваться своим сыном. Мальчик рос любопытным и смышленым. В пять лет уже бегло читал, да и потом, в школе, все давалось ему удивительно легко. А еще мальчик очень любил животных. Он постоянно приносил домой подобранных на улице щенков и котят. Возился с ними, купал, лечил. Но, к удивлению родителей, ни разу не попросил, как другие дети, оставить кого-то себе. Мальчик терпеливо пристраивал своих подопечных по друзьям и знакомым, и потом не забывая их. Даня постоянно спрашивал новых хозяев, как они живут, как растут, не болеют ли. Этой зимой мальчик долго просил отца сделать ему кормушку для птиц. Но папе все было некогда. Он много работал, часто ездил в командировки. К тому же, им наконец выделили в новом кооперативе место для строительства гаража, и теперь все его мысли были заняты этим.
Однажды, Даня, придя из школы, долго возился, ища что-то на балконе, антресолях, и расположенной между этажей кладовке. А вечером, удивленным родителям, были представлены два одинаковых деревянных домика, сделанных мальчиком собственноручно. – Сынок, ты это сам сделал?! – рассматривая кормушки спрашивал папа. – Точно сам? – Ага – гордо улыбался сын. – Нормально получилось? – забеспокоился он. – Для твоего возраста вообще замечательно – недоверчиво улыбнулся отец. – Тебе точно никто из взрослых не помогал? – Ты что, мне не веришь? – обиделся мальчик. – Ты же занят. Вот я и посмотрел в интернете, а потом взял твои инструменты. Ну, и вот… так у меня получилось. Изделия были продемонстрированы соседу и давнему папиному другу дяде Леше. – А что? – Вам только радоваться надо – заключил он. – Хороший парень у вас растет. Умный, добрый, и как выяснилось, еще и работящий. – Глядишь, года через три-четыре полноценный помощник у тебя, Вов будет. Мальчик, оглядываясь на родителей, быстро шел впереди. И вдруг, услышал в стороне от тропинки какой-то звук. Словно кто-то тихо, тихо пищал. Даня остановился и включил фонарик, одновременно питаясь понять, откуда именно идет звук. Писк раздавался вроде бы из груды строительного мусора.
Подойдя ближе, и посветив, мальчик увидел сидящего под обломком бетонной плиты совсем маленького полосатого котенка. Бедный малыш был весь мокрый, и тело его содрогалось от дрожи. Он, видимо сильно замерз, был голоден и обессилен. Поэтому и мог лишь издавать тихий писк. Котенок уже потерял всякую надежду, и мяукал скорее по привычке, а может от страха и обиды. Его короткая линия жизни должна была вот-вот прерваться, так толком и не начавшись. Мальчик склонился над котенком. –Кис-кис, иди сюда – и протянул к нему руки. – Замерз, и голодный, наверное. Котенок привстал на все четыре лапки, и, еще не веря своему счастью, потянулся к склонившемуся над ним маленькому человеку. Мальчик поднял котенка, а тот доверчиво прижимаясь к нему, заглянул в его глаза, казалось спрашивая: - А ты точно меня заберешь? И вдруг, что-то щелкнуло в его голове. – Хозяин? – голос шел откуда-то изнутри его самого, словно кто-то невидимый шептал ему на ухо. Даня встрепенулся. – Матроскин, ты?! – Я, как видишь. – Не обманула, таки тетка-Смерть! – А с чего ей обманывать? – Это же не торговка на рынке – тихо прошептал мальчик. – Значит мы снова надолго вместе? – прошептал невидимый голос. – Ну, конечно – так же тихо ответил мальчик, и вышел обратно к тропинке. – Мама, папа, смотрите, тут котенок! – Он совсем маленький. Можно, он будет у нас жить? – Вы не переживайте, я сам буду за ним ухаживать, а назову его Матроскин – и Даня показал своего найденыша. – А как же его еще назвать? – Вон какой полосатый – засмеялся папа. – Ладно, пошли домой. Сегодня поздно уже, а завтра купим ему лоток, миски и корм для котят. – А еще когтеточку и домик. Самые лучшие – весело добавил мальчик. Тут в разговор вмешалась мама. – Его в первую очередь покупать надо, да блох вытравить. – Идем быстрее, видите, как ему холодно, бедняжке. – Ты, сынок, котенка папе дай, он его под куртку спрячет – обернулась она к сыну. – А зачем? Это же мой котенок, значит мне его и нести – уверенно заявил мальчик. И спрятав малыша з пазухой, так, что наружу выглядывала только мордочка, быстро зашагал к святящимся вдали домам. Жизнь продолжалась.
