"Плата за страх. Облегченная версия военной истории" - Дмитрий ХМЕЛЬНИЦКИЙ

"Плата за страх. Облегченная версия военной истории" - Дмитрий ХМЕЛЬНИЦКИЙ

Историк Юрий Пивоваров опубликовал в своем блоге на «Эхе Москвы» статью под названием «22 ИЮНЯ» – о начале германо-советской войны 1941 года. Тематически она увязана с недавней программной статьей Путина о второй мировой войне.

Смысл статьи Путина очевиден — она задает некий общероссийский канон в освещении роли СССР во Второй мировой войне. Что-то вроде цензурной установки, на соответствие которой чиновники будут теперь проверять подведомственную им научную и журналистскую продукцию.

Смысл статьи Пивоварова совсем не так очевиден. На первый взгляд, это – демонстрация научной независимости. Статья и по интонациям, и по лексике не совпадает с текстом, подписанным Путиным. Но, если приглядеться, то неожиданным образом ему не сильно и противоречит. При этом статья полна утверждений, довольно ощутимо противоречащих исторической реальности. Приглядеться стоит, поскольку академик РАН Юрий Пивоваров крупная и высокопоставленная фигура в российской исторической науке.  

Статья открывается любопытнейшей фразой:

«Что же все-таки такое 22 июня 1941 года? День вероломного нападения нацистской Германии на Советский Союз. Но это и начало совместной борьбы СССР и демократических США, Великобритании и т. д. против человеконенавистнической гитлеровской диктатуры».

Стоп. А СССР чем был? Если уж используются такие инвективы в адрес Германии, так в адрес сталинского СССР сам бог велел. В тот момент за СССР числилось злодейств в тысячи раз больше, чем за Германией. Да и сам режим был по всем параметрам более жестоким, чем нацистский. Так и надо было писать: «…начало совместной борьбы человеконенавистнической сталинской диктатуры и демократических США, Великобритании и т. д. против человеконенавистнической гитлеровской диктатуры».

Тогда смысл сказанного довольно ощутимо меняется. Либо следует искать другие, более академические обороты в обоих случаях. Но обязательно с сохранением общего смысла.

Кроме того, повторять в наше время тезис о «вероломном нападении нацистской Германии» как-то совсем уж неудобно. То, что обе армии стояли в июне 1941 года друг против друга в ожидании приказа о нападении, мягко говоря, не секрет. Как и то, что Сталин начал готовить свое нападение раньше. Именно это неприятное открытие летом-осенью 1940-го и заставило Гитлера начать войну на два фронта превентивным ударом.

А вот мнение автора статьи о советской политике времени, предшествующего нападению Германии:

«Надо подчеркнуть, что всем этим завершился почти двухлетний период весьма двусмысленной внешней политики Советского Союза…. Двусмысленность этой политики заключалась в том, что СССР наряду с Германией и в союзе с ней перекраивал в свою пользу карту Европы. Вместе с тем в Кремле отдавали себе отчет в том, что, рано или поздно, произойдет столкновение с Гитлером».

Непонятно, где в сталинской политике можно найти двусмысленность. Она была совершенно однозначной – нацеленность на агрессию и расширение советской территории. И ни для кого в тот момент не была секретом. Примерно так же обстояло дело с Гитлером, разве что аппетиты у того, были поменьше. Конечно, советская пропаганда декларировала, что СССР борется исключительно за мир (как впрочем и нацистская), но цена ей была хорошо известна. То есть, сегодня на полном серьезе говорить о двусмысленности сталинской европейской политики совсем не приходится.  

Естественно, в Кремле отдавали себе отчет, что «рано или поздно, произойдет столкновение с Гитлером». Сами же его и планировали. Это Гитлер по наивности такого отчета себе не отдавал, когда пакт заключал со Сталиным. Иначе бы не заключал. Изначальное планирование войны на два фронта для него было исключено. Он и прямого столкновения с Англией и Францией сначала надеялся избежать.  

Следующий странный пассаж:

«Немцы всей своей мощью навалились на нас. Тем самым «помогли» СССР восстановить политическую и моральную репутацию. Из страны – агрессора, каким его определила в декабре 1939 года Лига наций (международное право), в страну – жертву, страну – надежду человечества, страну – опору сопротивления злу».

Само собой разумеется, что Англия была обрадована столкновением Германии и СССР, оно несомненно спасло в тот момент Европу от обоих. Но моральную и политическую репутацию Сталина и СССР оно точно не могло исправить. Какой она была, такой и оставалась. Ни цели сталинского режима, ни его методы и нравы от нападения Германии не изменились. «Страной-жертвой», «надеждой человечества» и «опорой сопротивления злу» Советский Союз был и оставался только в глазах собственной пропаганды.

Вот еще одно более чем экзотическое утверждение-заклинание:

«Началась война Отечественная и более того – Освободительная: за самоэмансипацию народа от сталинского коммунистического режима, от людоедской системы. Она была первым этапом самоосвобождения – в ней вновь обретены Отечество и история».

Каким образом война за спасение сталинского режима могла одновременно превратиться в «самоэмансипацию народа» от него же, и стать «первый этапом самоосвобождения» абсолютно непонятно и абсолютно непредставимо. Тут вообще нет никакой внутренней логики.

Идеологических или политических послаблений населению от режима с началом войны не последовало, наоборот. Вероятность стать жертвой террора в той или иной форме увеличилась многократно. Единственной формой «самоэмансипации от сталинского режима» могла быть борьба с ним. Этот вариант «самоосвобождения» действительно выбрала масса народу. Больше миллиона советских граждан воевали с советской властью в составе немецкой армии, и отнюдь не из симпатий к национал-социализму. Но автор явно не их имеет в виду. Он внушает читателю мысль, что столкновение СССР и Германии как-то облагородило СССР. Дескать, народ себя осознал, а советская власть осыпалась:

«При первом же столкновении с реальной угрозой всему этому пришел конец. Оказалось, что мы не СССР, а Россия, не Марлены, а Иваны, не «земшарная республика Советов», а «ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины».

Это картина из какого-то параллельного мира. Сталинский режим во время войны отнюдь не помягчел, наоборот он стал еще более зверским. Людей и на фронте, и в тылу убивали массами. Воевал Сталин только за счет террора, точно так же, как недавно коллективизировал крестьян и строил на горах трупов военные заводы.

Симоновское стихотворение «Ты помнишь, Алеша…» – чисто пропагандистская продукция. Вполне казенный гимн сталинскому патриотизму, перелицованному по случаю войны в русский национализм. Симонов там в конце гордится тем, «Что русская мать нас на свет родила». Посвящено стихотворение, кстати, одиозному сталинскому литературному аппаратчику, такому же как сам Симонов, но с еще гораздо худшей репутацией – Алексею Суркову. Это все, мягко говоря, не новость.

Совершенно загадочно следующее утверждение:

«Вторая Отечественная вернула русским историю, которую отобрали у них Октябрьская революция и коммунистический режим с его абсолютным ужасом, насилием, попыткой тотальной переделки человека и общества»

Кто что кому вернул – совершенно непонятно. Нападение Гитлера ничего не изменило в самом режиме, разве что изменился характер сталинской пропаганды. Теперь она педалировала националистские и шовинистические сюжеты российской истории. Апеллировала к мифологии Отечественной войны 1812 года, на ходу перелицевав действовавшие до 22 июня 1941-го пропагандистские установки.

Совсем удивительные вещи Пивоваров пишет про Власова и РОА. С одной стороны, он хвалит власовцев за то, что они отбили у немцев Прагу. И благородно защищает их от обвинения в предательстве:

«Это были пленные, брошенные своей страной; пленные – дети тех, кого уничтожали в общесоюзный Голодомор («коллективизацию»); пленные из гонимых и убиваемых сталинским режимом и т.д., и т.д. Какие же они предатели?! Они – жертвы и дети жертв беспощадного коммунистического террора».

Но дальше:

«Итак – ура, власовцы? А как быть с их антисемитской программой? Распространить тотальный геноцид по территории СССР. Как быть с этим? Сами, будучи во многом жертвами, были готовы стать палачами».

Самое поразительное в этом то, что в действительности у Власова не было никакой антисемитской программы. Наоборот, программный документ Власова – пражский манифест, был демократическим. Никакого антисемитизм или иной ксенофобии там не содержалось. Намеренное игнорирование Власовым «еврейского вопроса» было одной из причин его натянутых отношений с национал-социалистическим руководством.

Зачем понадобилось автору статьи выдумывать несуществующий антисемитизм Власова – понятно. Надо же было РОА хоть как-то скомпрометировать. Но простительнее ситуация от этого не выглядит. В этом сюжете есть еще одна странная фраза:

«Конечно, были и трусы–предатели; ни одна война не обходится без них».  

Тут логическая неувязка. В плен люди попадают по разным причинам, но трусость среди них явно не главная. Да Пивоваров плен и не ставит власовцам в вину. Но вот добровольное участие в борьбе с большевиками точно свидетельствует скорее о смелости, чем о трусости.

Вот еще одно удивительное для профессионального историка высказывание:  

«…Сегодняшние дискуссии о войне в основном носят идеологический характер… По признанию ряда ведущих специалистов, точная и адекватная история войны еще не написана. Это прежде всего говорит о сложности, многомерности этого явления. В любом случае анализ должен опираться на четкие общетеоретические основы, то есть быть продолжением определенной философии истории и исходить из определенных идейно-нравственных позиций».

Очень интересно было бы узнать имена «ведущих специалистов», не ведающих, что история Второй мировой войны сегодня вполне достоверно изучена, что сугубо научных трудов и дискуссий ней полным-полно. И что те дискуссии, который носят «идеологический характер» — за пределами науки. Собственно, автор статьи сам по рангу входит число «ведущих специалистов», так что ему нет нужды ссылаться на кого-то еще.

Думаю, что скрытый смысл этого пассажа следующий. Раз за 75 лет после окончания войны ничего осмысленного и научно достоверного о ее истории так и не было написано, то любая чушь, подписанная кем угодно (в том числе Путиным), – легитимна, уравнена в статусе с научными исследованиями и должна рассматриваться всерьез и уважительно.

Еще обращает на себя внимание и странная методологическая рекомендация:

«…анализ должен… исходить из определенных идейно-нравственных позиций».

Вообще-то, научный анализ должен исходить из совсем другого – из научной добросовестности. Похоже, что автор путает науку и идеологию. Причем систематически, это по всей статье видно. На таком фоне особенно экзотически выглядят призывы:

«Отвечать следует прямо. Извилистая ложь здесь не поможет. Мерило одно: совесть. И никакого «экстремизма»! Ни в одну сторону».

В конце статьи автор перечисляет имена «моральных авторитетов», чья «правда о войне дает нам безупречные этические ориентиры в деле познания и понимания этого важнейшего события ХХ века» – Виктор Астафьев, Булат Окуджава, Анатолий Черняев, Василь Быков, Василий Гроссман, Константин Симонов.  

С некоторыми оговорками с тезисом об «этических ориентирах» можно было бы согласиться. Но! Среди перечисленных нет историков. Это писатели, смысл творчества которых сводился к тому, что война – это плохо. Причем это советские писатели, чье творчество ни в малейшей степени не затрагивало советские исторические фальсификации. Не было им опасно. Они просто писали о другом, поэтому и публиковались в Советском Союзе.

Дополнить этот список именами Абдурахмана Авторханова, Николая Никулина, Михаила Корякова невозможно. Сразу рушиться вся конструкция.

В целом в статье нарисована очень любопытная историческая картина.

Политика СССР между заключением пакта 1939 года и гитлеровским нападением была двусмысленной и до сих пор непонятной. То ли Сталин боролся за мир, то ли наоборот, «перекраивал в свою пользу карты Европы», то есть занимался тем, что и Гитлер – территориальными захватами. Точно сказать сегодня невозможно. Ведущие специалисты в растерянности.

Нападение Гитлера на СССР спасло его моральную и политическую ситуацию. Советский Союз, не изменяя своей природы и планов, внезапно превратился из «страны-агрессора» в «страну-жертву», «опору сопротивления злу». Причем всерьез превратился, автор именно так и считает.

Кроме того, нападение Гитлера почему-то оказало на советский народ «эмансипирующее» воздействие. Он начал «самоосвобождаться», не отказываясь при этом от покорности режиму. В чем состояло это самоосвобождение – автор не уточняет. Но прямое сопротивление Сталину (РОА, хиви и т. д.) явно не считает попыткой самоосвобождения. Хотя, казалось бы. В качестве единственного убедительного примера начала «самоэмансипации» приводятся непреклонные лица рабочих из фильма Алексея Германа по сценарию Симонова «Двадцать дней без войны».

Советский Союз сам по себе был до войны нелегитимным террористическим образованием «без прошлого». Легитимность, светлую историю и моральную репутацию ему загадочным образом вернуло нападение Германии.

Власов и его армия сами по себе не очень плохи, и обвинять их в том, что они попали в плен и даже воевали со Сталиным не следует. Их главный грех – антисемитская программа (которой в реальности не было). Поэтому и хвалить их не стоит.

К исторической реальности эта картина отношения не имеет. Ни одно из приведенных автором утверждений не может быть доказано на историческом материале. Фронда автора статьи по отношению к официальным установкам выражается во вполне справедливой характеристике довоенного сталинского СССР как преступного режима «с его абсолютным ужасом, насилием, попыткой тотальной переделки человека и общества». Но она заканчивается там, где следовало бы начать говорить о реальной роли СССР в подготовке и разжигании мировой войны, о том, как сталинский режим вел себя во время и после войны, о его методах и целях.

Ничего этого нет, поэтому изложенная автором версия советской военной истории никак не противоречит в главных постулатах ни ее советскому (даже еще сталинскому) варианту, ни варианту, недавно изложенному в статье, подписанной Путиным.  

Можно предположить, что мы имеем тут дело с «облегченной» версией военной истории. Где между ней и статьей Путина расположено пространство, на котором впредь будет позволено резвиться российским исследователям, не желающим потерять благорасположение властей.  

Дмитрий ХМЕЛЬНИЦКИЙ