Весной-летом 1941 года Сталин готовил нападение на Германию (и, как следствие — Европу). Гитлер, разгадав эти замыслы, опередил его собственным превентивным нападением. Обе стороны в июне 1941 года, знали, что противник готовит нападение, но не знали точных сроков. Гитлер угадал правильный момент, Сталин – опоздал. В результате Сталин все равно остался победителем в запланированной им войне, но очень дорогой ценой и получил в результате гораздо меньше, чем рассчитывал изначально – всего лишь Восточную Европу.
С научной точки зрения эта концепция доказана давно и неопровержимо. Тем не менее, в историографии СССР тема военных планов Сталина в преддверии нападения Германии и предпосылок этого нападения, остается замусоренной всяким антинаучным вздором и для широкой публики далеко не очевидна.
Тотальными фальсификациями всего этого куска истории традиционно занималась советская пропаганда. Теперь тем же продолжают заниматься казенные путинские люди. И чем дальше, тем больше – учитывая что сейчас вся путинская пропаганда опирается на идею величия советских военных освободительных побед. Это утверждение предполагает, разумеется, по умолчанию и то, что СССР был невинной жертвой коварной нацистской Германии. Что войну против Германии он не готовил, ни на какие европейские страны не нападал и не собирался, никого не оккупировал, военных преступлений не совершал. Все это – на счету только у нацистской Германии. Причем самый большой грех Гитлера – это как раз нападение на мирный Советский союз. В противном случае рушится вся советская (и нынешняя российская) пропагандистская конструкция.
На самом деле она уже давно разрушена. На научном – или даже просто на элементарном логическом уровне – эту ахинею доказать невозможно. Ребята и не пытаются. В качестве «российских историков» сегодня выступают толпы фальсификаторов с фиктивными учеными званиями, которые топят реальную историческую информацию и серьезные исследования в море всевозможного противоречивого, чаще всего даже не наукообразного вздора. Расчет на то, что нормальные люди без специальной подготовки просто не смогут разобраться что к чему.
А разобраться на самом деле довольно просто.
Избыточные доказательства того, что Сталин готовил нападение на Германию и Европу как минимум в 1941 году содержатся не только в книгах фактического первопроходца темы Виктора Суворова, но и в работах множества других исследователей из разных стран мира. Например, Михаила Мельтюхова, Владимира Невежина, Владимира Данилова, Юрия Фельштинского, Александра Гогуна, Альберта Уикса, Владимира Дорошенко, Ирины Павловой, Томаса Титуры, Джахангира Наджафова, Ричарда Раака, Хайнца Магенхаймера, Штефана Шайля, Юрия Цурганова, Богдана Мусиаля, Джамиля Гасанлы, Владимира Бешанова, Марка Солонина, Дженнифер МакДауэлла и Милтона Ловенталя, Миши Шаули, Ури Мильштейна, Кирилла Александрова, Рафаила Ганелина и многих других.
Абсолютно неопровержимо доказано, что развертывание Красной армии весной 1941 года с сосредоточением ударных механизированных группировок в выступах границы, вынесением к границе аэродромов и стратегических запасов военных материалов имело смысл только в случае подготовки скорого нападения на Германию, и лишало Красную армию возможности сопротивляться в случае упреждающего удара, как оно и произошло в действительности.
Точно так же неопровержимо доказано, что все советское военное планирование 30-х годов было нацелено на развязывание Советским Союзом победоносной агрессивной войны в Европе против всех; что на идеологическую подготовку населения к войне за «освобождение Европы» была также нацелена в конце 30-х годов вся советская пропаганда; что советская экономика с конца 20-х годов была мобилизационной, то есть, рассчитанной на ведение затяжной войны за пределами собственного государства.
Известно, что размеры Красной армии весной 1941 года далеко превосходили потребности обороны, причем ее структура, вооружение и характер обучения никак не были рассчитаны на оборону страны от нападения извне.
Как пишет Михаил Мельтюхов, «….6 июня 1941 г. Сталин подписал ряд постановлений, согласно которым промышленные наркоматы должны были провести мероприятия, позволявшие «подготовить все предприятия… к возможному переходу с 1 июля 1941 г. на работу по мобилизационному плану» И далее: «С апреля 1940 г. началась разработка нового мобилизационного плана, который был 12 февраля 1941 г. утвержден правительством. Мобилизационное развертывание Красной армии по плану МП-41 (официальное название «Мобплан № 23») должно было привести к созданию армии военного времени…После мобилизации численность вооруженных сил СССР должна была составить 8,9 млн. человек, войска должны были иметь 106,7 тыс. орудий и минометов, до 37 тыс. танков, 22,2 тыс. боевых самолетов, 10,7 тыс. бронеавтомобилей, около 91 тыс. тракторов и 595 тыс. автомашин».
К 22 июня 1941 года в Красной армии насчитывалось 5,7 миллионов человек, 316 дивизий, 25,6 тысяч танков, 18,8 тысяч боевых самолетов, 117,5 тысяч орудий и минометов.
Для сравнения – в момент нападения на СССР в вермахте насчитывалось 3,5 тысячи танков.
Война планировалась затяжная, и целью агрессии не могла быть одна Германия. Во всяком случае, в записке Жукова Сталину от 12 февраля 1941 года с изложением схемы мобилизационного развертывания Красной армии потери личного состава первого года войны(!) планировались в 150 % от численности, самолетов – в 200 %, танков – 150 %.
2) Нет никаких сомнений также, что Гитлер знал о характере, масштабах и целях военных приготовлений Сталина, хотя и не в полном объеме. Вот, например, некоторые отрывки из сообщений Высшего командования вермахта (ОКВ) министру иностранных дел Риббентропу от мая-июня 1941-го.
11 мая 1941 г.: «…Высшее командование вермахта снова указывает на повторяющиеся высказывания высоких советских офицеров, которые во время штабных игр и тренировок войск открыто говорили о скором русском нападении.
Высшее командование вермахта исходя из этих фактов и в связи с нарушениями границы советскими самолетами и солдатами, о которых постоянно сообщалось Министерству иностранных дел, пришло к убеждению, что это, практически соответствующее мобилизации, русское развертывание на немецкой восточной границе, может рассматриваться только как подготовка наступательных мероприятий широчайшего масштаба. Опасность вооруженного конфликта становится вследствие этого угрожающе близкой. Почти законченное развертывание вермахта предоставляет советскому руководству свободный выбор момента начала нападения. Соответствующие немецкие контрмеры становятся отныне неизбежными. (подп. Кейтель)»
11 июня 1941 г.: «….русское развертывание все ближе придвигается к границе. Отдельные соединения подтягиваются вперед: лежащие у границы аэродромы заняты сильными авиационными соединениями. Разведывательная деятельность резко возросла и часто осуществляется высокими офицерами с большими штабами.
Эти факты, дополненные воспитываемым в русских вооруженных силах боевым духом, направленным против Германии, вынуждают сделать вывод, что Советский Союз готовится в любой момент, который ему покажется удобным, предпринять нападение на Великогерманский рейх. (подпись Кейтель)»
20 июня 1941 г.: «В далеко выдающемся на запад выступе у Белостока сосредоточены 19 пехотных, 7 кавалерийских, 1 танковая дивизия и 5 танковых бригад.
Сзади, у Барановичей собрана резервная армия из 10 пехотных дивизий и 2 танковых бригад.
Из этого следует, что в любой момент чудовищная масса советских войск, разделенная на 4 армии <…> может начать двигаться с востока и юго-востока на Восточную Пруссию и в район устья Буга и Нарева севернее Варшавы.
Согласно имеющимся сведениям о загрузке советских аэродромов севернее припятьских болот, такое нападение может быть поддержано почти 2000 самолетов.
О том, что на остальном восточном фронте советские войска сконцентрированы в похожих , если и не в таких же исключительных масштабах, было подробно сообщено Министерству иностранных дел 11 мая. В последние недели ситуация с развертыванием советских войск изменилась только в том, что на юге Бессарабии оказались собраны исключительно быстрые войска (танковые дивизии и бригады, а также моторизированные и кавалерийские дивизии), что заставляет сделать однозначный вывод о наступательных намерениях».
В Ноте, направленной 22 июня 1941 года советскому правительству, были перечислены все претензии германского правительства к СССР, связанные с нарушением пакта 1939-го и очевидными угрозами по отношению к Германии. Нота была опубликована тогда же на многих языках мира, включая русский. В СССР ее существование не опровергалось, а просто замалчивалось. Якобы не было никакого объявления войн и никаких его обоснований с немецкой стороны.
Таким образом, доказательств подготовки нападения СССР на Германию выше крыши. А вот опровержений нет вообще.
Как нет и малейших подтверждений того, что нападение на СССР Гитлер мог планировать еще в момент заключения пакта со Сталиным в 1939 году. Смысл пакта для немецкой стороны состоял в том, чтобы, помимо предложенного Сталиным дележа Польши, гарантировать себе спокойный тыл на Востоке во время неминуемого в ближайшем будущем конфликта с Западом. Приготовления к отражению будущей сталинской агрессии начались только после того, как признаки этой агрессии стали очевидны. Что стало для Гитлера очень неприятным сюрпризом. Одновременный военный конфликт с СССР и Англией (то есть война на два фронта) исключался еще в «Майн Кампф», как путь к неизбежной катастрофе.
А вот Сталин рассматривал пакт с Гитлером именно как первый шаг для разжигания мировой войны в Европе и вступления в нее СССР в качестве окончательного победителя. Доказательств этому тому множество.
Не помню ни одной удовлетворительной с научной точки зрения попытки сформулировать альтернативный вариант объяснения сталинской военной и внешней политики. А это абсолютно необходимо сделать, если есть желание доказать, что Сталин нападать на Германию в 1941-м не собирался, и нападение Гитлера на СССР не было превентивным.
Если не собирался нападать, значит, должен был иметь какие-то другие планы и решать совсем другие военные и политические задачи. Какие? Оборона от внешнего врага? Борьба за сохранение мира и предотвращение мировой войны? Просто не интересовался военными вопросами? Даже гипотез таких не существует.
Не введено в научный оборот никаких документальных подтверждений версии того, что Сталин мог быть озабочен обороной страны от внешнего врага и вообще проблемой сохранения мира в Европе. И что предпринимал какие бы-то ни было действия в этом направлении. Надо полагать, что их нет в природе.
Концепция, впервые высказанная Суворовым, объясняет все обстоятельства советской предвоенной политики убедительно и непротиворечиво. Альтернативной концепции просто не существует.
Сделанная по заказу советского еще Министерства обороны четверть века назад попытка Габриеля Городецкого опровергнуть Суворова окончилась конфузом. Ничего более убедительного, по моим сведениям, с тех пор не появилось. Только бесчисленное количество заведомой антинаучной макулатуры.
***
Впрочем, для многих очевидцев и участников событий того времени, реальное положение вещей отнюдь не было тайной. Это после войны, когда Сталин, вопреки собственной репутации и намерениям, оказался в роли союзника демократических государства и в статусе «освободителя Европы от фашизма», вспоминать о его вкладе в развязывание второй мировой войны стало политически неудобным. Эпоху историографической амнезии на этот счет прервал уже только Виктор Суворов — через 35 лет после окончания мировой войны.
Тем не менее, не так уж сложно найти подтверждение правоты концепции Суворова и в рассказах людей, переживших войну. Один из них — немецкий журналист Вольфганг Бретхольц, редактор газеты «Берлинер Тагеблатт». После прихода нацистов к власти в 1933 году он бежал из Берлина в Прагу. После присоединения Чехославакии к Третьему Рейху в 1938 году он бежал в Варшаву. Третий раз Бретхольц бежал от нацистов в сентябре 1939-го, перед падением Варшавы. 17 сентября он оказался с группой других иностранцев в местечке Гусятин недалеко от границы с Румынией, но перейти ее не успел – эту территорию заняла Красная армия. У Бретхольца отняли паспорт и десять недель он ждал решения своей судьбы.
Вот что пишет он об этом времени в книге, вышедшей в 1955 году:
«Как ни тяжелы и изнурительны были десять недель, которые я провел в забытом Богом местечке на старой польско-русской границе, я о них не жалел. Потому что они дали мне возможность, как единственному тогда западному журналисту, увидеть армию Советского Союза, самую большую тогда загадку политического и военного мирового противостояния, не только идущей мимо, но в течение многих недель жить вместе с ее офицерами и солдатами, спорить с ними и играть в шахматы, пить с ними водку и слушать радио, принимать участие в просмотре их кинофильмов и в пропагандистских вечерах. Вот что я тогда выяснил: <…> Из всех моих разговоров с советскими офицерами постоянно следовало, что хотя они оккупацию районов восточной Польши рассматривают как окончательную аннексию, пакт с гитлеровской Германией однако, на котором эта оккупация базировалась – только как кратковременный союз. Ибо в то время, как между Берлином и Москвой происходит обмен заверениями в дружбе и подписываются новые пакты о разграничении сфер интересов, и там и сям друг против друга готовятся «крестовые походы». И уже тогда я спрашивал себя, кто же из двух обманщиков, заключивших между собой московский пакт, окажется обманутым.
В конце концов я пришел тогда к убеждению, что Красная армия рассматривает свой первый бросок за пределы Советского Союза как начало похода за захват мира. Когда я сам или мои иностранные товарищи по несчастью выражали желание освободиться из нашего плена в Гусятине и уехать на родину, русские, будь то офицеры, комиссары или простые солдаты, смеялись и говорили: «Куда вы так торопитесь? Подождите пару месяцев и мы сами доставим вас обратно в ваши страны. Ведь когда фашисты и капиталисты разобьют друг другу головы, тогда народы всех стран в мире поднимутся против своих угнетателей, развяжут пролетарскую революцию и позовут на помощь Красную армию. Тогда мы продолжим поход, который сейчас начали, и завоюем весь мир». А те из советских офицеров, которые немножко знали географию, добавляли: «Прежде чем окончится эта капиталистическая война, мы будем в Варшаве, Праге и в Берлине, в Вене, Будапеште, Бухаресте, Белграде и Софии». Но никакая сила в мире не смогла бы меня тогда убедить, что через пару лет я окажусь непосредственным свидетелем исполнения этого пророчества».
Таких свидетельств, на самом деле, много, нужно всего лишь ими поинтересоваться.
Мне представляется, что дискуссии на эту тему могут иметь только просветительский характер, и потому остро необходимы. Но с научной точки зрения спор давно закончен – катастрофическим для СССР и путинского режима образом. По существу, даже не начавшись.
