- Владимир Владимирович, чего вы боитесь больше всего, если говорить о дальнейшем развитии России?
- Я боюсь потери темпа, потери времени, надо успевать какие-то вещи делать. Мир развивается, и многие страны уходят от нас, уходят вперед, а мы в последнее время стоим на месте. Это уже произошло. Я не понимаю каковы наши приоритеты, мне не говорят: «Для нас главное - а,б,в». Я не уверен, что руководство четко представляет себе какие у нас приоритеты. И, кроме того, у меня есть ощущение, что наверху у нас нет согласия. У нас есть условно говоря «партия войны», которая не хочет никаких связей с Западом, она сторонница железного занавеса, возврата к советским нормам, сторонница особого русского пути и всего этого набора. И есть другая сторона. Я опасаюсь, что может выиграть «партия войны», куда я отношу и церковь, и тогда это отбросит Россию навсегда. Вот такой, если угодно компот, вот чего я больше всего опасаюсь.
- Путин контролирует ситуацию на Украине?
- Я полагаю, что мы не можем контролировать Украину, это не наша колония, это не советская республика. Мы не можем контролировать, но мы могли бы более умело и с большей пользой для себя влиять на эту ситуацию. Мне кажется, что для нас то, что происходит с Украиной, неприемлемо из-за опасений что на нашей юго-западной границе может появиться НАТО. Мы рассматриваем НАТО, правильно или неправильно – вопрос другой, как опасность, как национальную угрозу. Мне представляется, что если бы изначально мы дали бы четко понять, что мы не потерпим, чтобы НАТО появилось там, не говоря о Севастополе, точно также как в свое время США не стали терпеть появление советских ракет на Кубе, хотя у нас было право их там размещать, поскольку было согласие между Кастро и Хрущевым, но они сказали: «Нет, это угрожает нашей национальной безопасности, если придется топить ваши корабли и начать третью мировую войну, значит, так оно и будет». Здесь точно также была возможность это дать понять и договориться о том, чтобы был некий документ подписан в соответствии с котором Украина не станет членом НАТО по крайней мере 30 лет, к этому времени и никакого НАТО уже не будет. Но вместо этого стали по-другому действовать, мне кажется, это была ошибка.
- Назовите тех современных журналистов, которых вы могли бы пригласить в свою школу журналистики?
- Во-первых, моя школа журналистики практически не действует, потому что она платная и телевизионные компании по-видимому не склонны посылать своих сотрудников на обучение и платить за это, если бы был какой-нибудь грант, то желающих было бы много.
- А вы не обращались к Михаилу Прохорову?
- Нет, вы знаете я, конечно, очень любил Кису Воробьянинова, который говорил: Месье, же не манж па сис жур. Гебен мир зи битте этвас копек ауф дем штюк брод. Но я не готов еще к этому. А что касается фамилий, я вообще не называю имена журналистов, есть такие, их немного, но они есть, очень профессиональные и толковые. Кстати, чтобы вы знали, я ведь обращался к Прохорову, но сумма не маленькая, он сказал, что должен подумать, а тут-то как раз и кризис.
- Вы говорите, что некоторые приглашенные на вашу программу люди отказываются приходить и отвечать на вопросы, можете назвать конкретные имена?
- Начнем с Путина, который мне трижды отказал, Шойгу в качестве министра обороны, Колокольцев – министр МВД, Ольга Юрьевна Голодец - Заместитель председателя Правительства упорно не идет, министра финансов не был. Остальные все-таки ходят. Вообще-то я их понимаю, они ведь приходят не на праздник. Другое дело, что я считаю - они обязаны приходить и отвечать на вопросы, которые хотел бы задать Иван Иванович, но не имеет этой возможности. И вопросы эти не типа: «Как поживает ваша собака?», а более серьезные. Но у них, видимо, нет этого понимания, они не считают, что у них долг такой перед зрителем. Правительство видимо не считает нужным через телевидение объяснять людям свою политику, в Америку только так они и делают, они все время появляются в главных телевизионных программах, где им все время задают самые неприятные вопросы, и они отвечают. Потому что они понимают, зритель голосует и с ним надо иметь дело. Наша власть еще не доросла до понимания, что зритель – это важная персона.
