Через сто лет после жестокого убийства царя Николая II, его жены Александры Федоровны и их пятерых детей (Ольги, Татьяны, Марии, Анастасии и Алексея), казнь русской императорской семьи продолжает пленять народное воображение. В этом году исполняется 100 лет со дня их смерти.
Для семьи Романовых, узников Ипатьевского дома в Екатеринбурге, вторник 16 июля был похож на любой другой день: та же самая непритязательная пища, краткая прогулка в саду, чтение и игры в карты. Последние три месяца их жизни были омрачены крайне строгими ограничениями и полным отсутствием контактов с внешним миром. Их утешало лишь то, что они все еще были вместе и в России; а также их глубокая вера в Бога.
С тех самых пор, как их привезли сюда, они научились дорожить самыми мелкими и простыми удовольствиями: солнце все еще светило, Алексей оправлялся от недавнего приступа болезни, а монахиням разрешали приносить ему яйца; им была предоставлена роскошь время от времени принимать ванну. Таковы немногие мирские подробности последних дней и часов семьи, описанные в дневнике царицы, которые дошли до нас. Тем не менее, несмотря на свою краткость, они дают нам ясный и непоколебимый образ состояния спокойствия семьи - почти благочестивого смирения - в то время.
Разумеется, мы не можем узнать, что на самом деле творилось в их умах и сердцах. Из всего, что их стражники сказали позже, мы знаем, что Александра в особенности решительно отдалась на милость Бога. Она испытывала почти постоянную боль - в сердце, спине, ногах, во всем теле - и вера была ее единственным пристанищем. Она, казалось, довольствовалась отрешением в состоянии религиозной медитации, большую часть своего времени проводила за прослушиванием своих любимых духовных произведений, которые обычно читала ей Татьяна. Одна из девушек всегда сидела с ней, отказываясь от своего драгоценного времени отдыха, когда другим было разрешено выйти в сад.
Но ни одна из четырех сестер никогда не жаловалась. Они с невероятной терпимостью смирились со своим положением. Николай тоже держался изо всех сил, опираясь на свою веру и любовь дочерей, хотя Ольга, возможно, сильнее всего снедаемая отчаянием, похудела, стала очень угрюмой и еще более замкнутой, чем прежде. Однако ее брат и сестры жаждали чего-то нового, что могло бы облегчить их тоску. В отсутствие доступа к внешнему миру их единственной радостью были обрывочные разговоры с сочувствующими им охранниками, но уже в начале июля новый комендант Яков Юровский сильно их в этом урезал.
К вечеру 16-го исчезли и немногочисленные краткие заметки Николая, потому что в воскресенье 13-го он окончательно отказался от ведения своего дневника. Его заключительное предложение звучит как настоящий крик отчаяния: «У нас абсолютно нет новостей извне».
Новости о России, которую они любили? Вести о родственниках и друзьях, которые еще остались? Или новости о возможном спасении «верными офицерами»? Если к тому времени последний царь России чувствовал себя брошенным и забытым, то его родные, должно быть, ощущали это и разделяли его отчаяние. Но они этого не показывали. И поэтому мы продолжаем задаваться вопросом: понимали ли они в те последние минуты, когда охранники разбудили их в 2.15 ночи 17-го и повели их по грязной лестнице во внутренний двор и в подвал, что это конец?
В Москве правительство Ленина с начала апреля обсуждало, что делать с Николаем и его семьей. Становилось все более очевидным, что гражданская война, охватывавшая Сибирь, сделала бы невозможным возвращение бывшего царя в Москву на длительный суд, но Ленин откладывал принятие решения до тех пор, пока контрреволюционные силы не оказались на грани захвата Екатеринбурга.
В начале июля, зная, что рано или поздно город, важный стратегический пункт на Транссибирской магистрали, попадет в руки белых, приближающихся с востока, было принято решение, что, когда придет время, Уральский региональный совет должен «ликвидировать» императорскую семью, чтобы не отдавать их монархистам. И все они должны погибнуть, чтобы, как настаивал Ленин, ни одно «живое знамя» (то есть дети) не выжило, став надеждой монархистов. Но убийство детей, которое спровоцирует международное возмущение, должно было храниться в тайне как можно дольше.
14 июля Романовым неожиданно была предоставлена особая привилегия церковной службы, проведенной для них в Ипатьевском доме местным священником, отцом Иваном Сторожевым. Он был глубоко тронут их набожностью и утешением, которые они явно получили от общего ритуала; но он поразился жуткому чувству обреченности, которое пронизывало литургию.
Тем временем, Юровский планировал убийство семьи, но с удивительной халатностью для такого безжалостного, преданного идее большевика. Он выбрал участок в лесу за пределами Екатеринбурга, куда можно было вывезти тела, но не потрудился проверить, достаточно ли удалено это место от посторонних глаз. Он набрал команду убийц из охранников дома, но не выяснил, умеют ли они пользоваться оружием; и искал лучший метод уничтожения одиннадцати тел с использованием серной кислоты или, возможно, огня, без особого внимания к деталям.
Было решено, что семья будет убита в подвальной комнате, где любой шум стрельбы будет приглушен. Рано вечером 16 июля Юровский раздал оружие. На каждого охранника пришлась одна винтовка; один убийца - на каждого из одиннадцати предполагаемых жертв: Романовых и их четырех верных слуг, доктора Евгения Боткина, горничную Анну Демидову, камердинера Алексея Труппа и повара Ивана Харитонова.
Но потом, неожиданно, несколько охранников наотрез отказались убивать девушек. Они несколько раз с ними разговаривали и прониклись к ним симпатией - какой вред они причинили? Таким образом, предполагаемая группа убийц сократилась до восьми или девяти человек, которые, когда Юровский отдал приказ открыть огонь, начали палить, куда попало, некоторые не подчинялись указаниям и сначала выстрелили в Николая. Остальные жертвы принялись метаться в ужасе, и их потом пришлось добивать штыками. Ясно одно: семья Романовых и их слуги встретили самую жестокую, кровавую и беспощадную смерть.
Трупы затем бесцеремонно бросили в грузовик и вывезли в лес у села Коптяки. Но шахта, которую Юровский выбрал для захоронения, оказалась слишком неглубокой; местные крестьяне легко могли найти тела. И вот, уже через несколько часов скорбные останки семьи Романовых, уже без одежды, в которую были вшиты драгоценности, откопали. Юровский и его люди затем совершили неудачную попытку сжечь тела Марии и Алексея. Остальных членов семьи поспешно перезахоронили неподалеку в мелкой могиле вместе с их слугами.
Люди по-прежнему, даже сегодня, настаивают, что то, что случилось с семьей Романовых, было казнью. Но это было не так. И политическим убийством это нельзя назвать, потому что даже само слово предполагает степень планирования и мастерства. Судебного разбирательства в отношении любого из членов семьи не было, как не было надлежащей правовой процедуры, защиты или апелляции. То, что произошло в подвале Дома специального назначения на Вознесенском проспекте в Екатеринбурге рано утром 17 июля 1918 года, было не чем иным, как уродливым, безумным и плохо спланированным убийством.
Несмотря на гротескную неэффективность, с которой Юровский и его люди совершали эти убийства, и еще большую неумелость, с которой они пытались избавиться от тел, останки царской семьи были обнаружены лишь через шестьдесят лет. И лишь в 2007 году были найдены пропавшие тела Марии и Алексея.
