Как-то великий раввин-мистик Лейб Бен-Сарра остановился вместе со своим служкой на одном еврейском постоялом дворе в большом польском городе. Утром позвал он к себе хозяина этого двора и велел тому идти во дворец графа – правителя этой области – и сказать ему, что рав Лейб Бен-Сарра велит ему срочно явиться для разговора на постоялый двор.
Чтобы осознать масштаб личности рабби Лейба Бен-Сарра, достаточно вспомнить, что его учитель, основатель хасидизма Баал Шем Тов говорил о нём: «Он постится от субботы до субботы не потому, что хочет поститься, а потому, что из великой любви к изучению Торы просто забывает поесть». Но как бы ни был велик рабби Лейб Бен-Сарра, столь безумное повеление трактирщик был выполнять не готов.
– Я еще не сошел с
ума, чтобы идти во дворец графа, да еще и говорить ему такое! – ответил хозяин.
– Я, конечно, уважаю пана реббе, но не думаю, что его в той же степени уважает
его сиятельство граф. Да меня никто и на порог его дворца не пустит! А если и
пустят, а я скажу такое, то с меня за эти слова потом семь шкур сдерут!
– Делай то, что я тебе говорю, а иначе тебя ждут большие неприятности! – необычно
жёстко сказал рабби, но хозяин гостиницы, разумеется, пропустил его слова мимо
ушей.
Однако не прошло и часа, как один из клиентов съехал, не расплатившись, потом на кухне испортился пуд мяса, а к концу дня один за другим внезапно заболели оба сына хозяина. «Не иначе из-за того, что ослушался праведника», – подумал трактирщик. Делать нечего, пошел он в графский дворец. Идет на ватных ногах, с ужасом представляя, как встретит его дворня, когда узнает, зачем он пришел.
Постучался он в
двери дворца, прокричал, что хочет видеть его сиятельство.
– А по какому вопросу? – спросил в ответ стражник.
– Это я только самому графу сказать могу, – ответил хозяин постоялого двора.
И на его счастье граф был как раз в двух шагах от ворот и слышал весь разговор
со стражником. Граф заинтересовался необычным евреем, добивающимся у него
приема, и велел его пропустить.
– Рабби Лейб бен-Сарра послал меня передать, что он велит тебе срочно явиться на
постоялый двор для личного разговора, – дрожащим голосом, не поднимая глаз,
промямлил трактирщик.
– Ладно, – неожиданно спокойно отреагировал граф, – скажи ему, что через
полчаса буду.
И действительно, спустя короткое время на постоялый двор прибыл граф в карете и со свитой и велел немедленно вести себя в комнату, в которой остановился раввин. Он пробыл там всего несколько минут, переговорил с раввином с глазу на глаз и уехал обратно во дворец. И сразу же после этого рабби Лейб велел слуге запрягать лошадей и спешно покинул город.
Между тем, вернувшись
домой, граф опомнился:
– Что это на меня нашло?! – пронеслось у него в голове. – С какой это стати я послушался
приказа раввина?! Это не я, а он должен был прийти ко мне, да еще и умолять,
чтобы я его принял. Да и говорил он какую-то чушь…
Чем больше граф вспоминал об утреннем происшествии, тем в большее раздражение
приходил и наконец послал слуг на постоялый двор за наглецом-раввином. Но когда
они пришли, то рабби Лейба давно уж и след простыл, и никто не мог сказать, в
какую сторону он отбыл.
***
Прошло несколько месяцев, и отправил как-то граф слугу с драгоценностями в соседний город к своему ювелиру. А слуга по дороге пропал вместе с бриллиантами. И показали двое поляков, что якобы видели, будто заходил он на знакомый нам постоялый двор. А после этого никто слугу не видел. И обвинили хозяина двора в убийстве и краже, и сознался он под пытками. Суд, надо сказать, в те времена был скорый, доказательств не требовал, а всякое сомнение толковал не в пользу евреев – так что приговорили нашего трактирщика к смерти и отправили приговор на утверждение графу-правителю.
Когда же поднесли
графу бумагу, взялся он за перо… и остановился.
– Слышал я, – сказал он после долгой паузы, – что этот еврей хорошо разбирается
в лошадях.
Удивились приказчики да дворовые словам графа: откуда трактирщику разбираться в
лошадях? Да не решились перечить. А граф распорядился:
– Хочу съездить с этим евреем на ярмарку в соседнее графство, пусть выберет для
меня пару гнедых. А потом я и приговор подпишу.
Отправился граф с ожидающим
казни евреем на ярмарку. Походили они по ярмарке, выбрал еврей графу почти
наобум пару лошадей, собирались уж возвращаться обратно, и тут граф остановился
как вкопанный, побледнел, вытянул руку вперед и закричал слугам что есть мочи:
– Так вот же он! Живой! А ну, держите его!
И вправду, в ряду напротив торговал крадеными драгоценностями пропавший слуга
из графского дома. Когда схватили его, то повернулся граф к хозяину постоялого
двора, порвал своими руками смертный приговор и спросил:
– А что ж ты признался, будто это ты украл, да еще и убил его, а он тут, живой?
– Не было у меня больше сил терпеть пытки, ваше сиятельство, ни один человек
такого не смог бы выдержать! – только и ответил тот.
Загрустил граф,
помолчал, а потом сказал:
– Благодари за свое спасение того раввина, к которому звал ты меня полгода
назад. Знаешь, что он мне тогда сказал? Что однажды тебя приговорят к смерти, и
попросил не спешить подписывать тебе приговор, а сначала съездить с тобой на
ярмарку купить лошадей.
И тут трактирщик снова испугался, будто смертный приговор никто не отменял, ибо
осознал, что случилось бы, не послушайся он тогда на постоялом дворе безумного
повеления рабби Лейба Бен-Сарра.
