Во время своего визита в СССР в 1949 году Мао Цзэдун отказался 9 декабря сойти с поезда на станции, расположенной в районе Северного моря (Байкала). Сопровождавший "великого кормчего" Чэнь Бода (политический советник, один из видных китайских коммунистических теоретиков) поинтересовался почему. Мао отчитал Чэнь Боду за незнание истории и "тяжелым сердитым тоном" сказал, что "здесь пас свои стада китайский пастух Сичэнь Су У". Мао дал понять, что эта земля является древней родиной китайского народа, незаконно занятой Советским Союзом. В эпоху правления династий Тан, Юань и Цинь Китай имел административные органы управления в "холодной Сибири". Но затем Россия начала просачиваться на восток в Сибирь и далее к побережью Тихого океана. Многие китайцы не забыли такого унижения.
Можно было бы усомниться в достоверности воспоминаний т. Чэнь Бода. Но доподлинно известны самые первые слова, с которыми 19 декабря Мао официально обратился на перроне Ярославского вокзала к встречавшим его с почетным караулом Вячеславу Молотову и Николаю Булганину. Через несколько часов он повторил эти слова советскому диктатору во время встречи со Сталиным: "Дорогие товарищи и друзья! Я рад представившемуся мне случаю посетить столицу первого в мире великого социалистического государства. Между народами двух великих стран, Китая и СССР, существует глубокая дружба. После Октябрьской социалистической революции Советское правительство, следуя политике Ленина – Сталина, прежде всего аннулировало неравноправные в отношении Китая договоры периода империалистической России".
Так начался этот визит, на многие десятилетия вперед определивший повестку дня советско-китайских, а затем и российско-китайских отношений. Мао приехал на празднование (21 декабря) семидесятилетнего юбилея товарища Сталина, но провел в предоставленной ему одной из сталинских подмосковных резиденций около двух месяцев, порой задавая себе вопрос: не под домашним ли арестом он там находится?
Мао Цзэдун снисходительно похвалил Ленина и Сталина за то, что именно они провозгласили политику аннулирования неравноправных в отношении Китая договоров, и ненавязчиво напомнил товарищу Сталину, что тот несет (в равной степени с Лениным) ответственность за выполнение их – данного, на взгляд Мао, – обещания вернуть Китаю отторгнутые у него Россией территории. В ходе переговоров выяснилось, что договор 1945 года, заключенный Сталиным и Чан Кайши, он, Мао, также считает несправедливым. Тем самым Мао Цзэдун снова поднимал вопрос о статусе Монголии и, более того, играя вдолгую, открывал возможность для пересмотра в будущем при благоприятных обстоятельствах советско-китайской границы. Это была программа-минимум китайского вождя, и он ее выполнил, уехав из Москвы с новым Договором о дружбе, союзе и взаимной помощи, содержавшем серьезные экономические обязательства СССР. Мао говорил потом своим соратникам: "Мне удалось вырвать кусок мяса из пасти тигра".
Кстати, сам он ничего не подписывал. Более месяца Мао упорно маневрировал, пытаясь убедить Сталина подписать исторический договор с Чжоу Эньлаем. Дело в том, что Мао сразу же дал понять: он не собирается признавать Сталина ни вождем мирового коммунистического движения, ни "старшим братом". Он демонстративно подчеркивал и, самое главное, был глубоко внутренне убежден в том, что является лидером великой цивилизации, история которой насчитывает несколько тысячелетий. Торжественное подписание в его присутствии основополагающих документов Сталиным и Чжоу Эньлаем сделало бы их обоих (во всяком случае, в глазах китайских подданных) равновеликими вассалами Мао.
Возникает вопрос: а как Мао при таком дерзком поведении удалось вообще выбраться из Москвы живым и невредимым? В те суровые времена за гораздо меньшие отклонения от генеральной линии в братских странах (в Чехословакии, например) старшие братья вели себя очень круто. Но в лице Мао Сталин столкнулся с совершенно новым для него явлением. В коммунистическом лагере Сталин был непререкаемым первосвященником новой могущественной религии. Буржуазных политиков он разводил как лохов, пользуясь своим фундаментальным над ними преимуществом: он был бандитом. Ни то, ни другое не работало в случае с Мао и стоявшим за ним режимом, победившим в огромной стране. На сталинскую папскую тиару Мао и сам претендовал, и бандитом он был не меньшим.
Первый раунд советско(российско)-китайской виртуальной войны, объявленной Мао на перроне Ярославского вокзала, окончился его победой по очкам. Судите сами: лидер нищей, разоренной десятилетиями гражданской войны и японской оккупации страны приехал к находящемуся в ореоле славы и военного могущества властелину половины мира (кстати, только что овладевшему ядерным оружием) и заявил ему две вещи: 1) мы абсолютно независимы от вас; 2) в 19-м веке ваши империалистические правители отторгли от Китая огромные территории. Мы это помним и будем помнить всегда.
II.
Прошедшие с тех пор 70 лет в Пекине руководствовались в своих отношениях с Москвой теми же двумя постулатами. Было много разного в этих отношениях. Долго велись ожесточенные споры относительно догматов коммунистической схоластики. Они сошли на нет только со смертью самой этой схоластики. Москва в 1958 году (при Никите Хрущеве) отказалась передать КНР ядерные технологии. КНР самостоятельно провела в 1964 году первое испытание ядерного оружия. Конфликты на границе, инициируемые, как правило, китайской стороной, переросли в 1969 году (при Леониде Брежневе) в крупное военное столкновение на речном острове Даманский (ныне Чженьбао дао).
Мы просто не заметили, как, отчаянно пытаясь собрать хоть каких-нибудь вассалов в "ближнем зарубежье", Россия сама уже превращается в ближнее зарубежье Китая
Военный разведчик и эксперт по Китаю полковник Андрей Девятов полагает: "При Горбачеве русские совершили роковой и безвозвратный шаг к принципиальным стратегическим уступкам. Первому-то Советы "прогнулись" как раз Китаю, а не НАТО: вывод 40-й армии из Афганистана, 39-й из МНР, отвод войск от китайской границы и принуждение Вьетнама к выводу своих войск из Кампучии – все это произошло как реакция на требования КНР и на несколько лет раньше вывода советских войск из Восточной Европы. Недаром же в "Очерке по истории КНР" современные китайские историки обращают внимание на то, что на приснопамятных политических консультациях на уровне заместителей министров иностранных дел с 1982-го до начала 1985-го советская сторона занимала жесткую и неуступчивую позицию и слышать не хотела про устранение "трех больших препятствий". А Горбачев пришел и устранил: в мае 1989-го прибыл "ко двору Сына Неба" с "дарами" – гарантиями выполнения китайских условий по нормализации двусторонних отношений. После этого фактического признания "вассалитета" (в традиционных китайских представлениях) перед Срединным Государством ни поздний СССР, ни РФ политически не могли и не могут претендовать не то что на статус "старшего брата" в отношениях с Китаем, как в 1950-е годы, но с огромной натяжкой способны вести речь хотя бы об относительном паритете в двусторонних отношениях, более всего опасаясь, как бы вновь "не обидеть" Китай. Поэтому незавидная роль РФ как "нашего союзника" в китайском восприятии усугубляется ее "потерей лица" в результате стратегических уступок последних 30 лет, неспособности и нежелания исправить это положение, "подправив" собственное "лицо". Сегодня Китай просто "терпит" Россию до той поры, пока окончательно не договорится обо всем, о чем ему нужно, с США".
Полностью соглашаясь с характеристикой сегодняшнего положения дел, позволю себе остановиться подробнее на стратегических уступках последних 30 лет уже постсоветских правителей России. Две дополняющих друг друга тенденции резко усиливали восприятие Китаем вассального положения России – одна геопсихологическая, а вторая, нарастающая, уже чисто криминальная.
Всероссийское постсоветское евразийство было идеологически вторичным, являлось функцией обиды на Запад и выполняло для российской "элиты" роль психологической прокладки в критические дни ее отношений с Западом. Не к случайному собутыльнику, а к небесам Запада обращен экзистенциальный русский вопрос: "А ты меня уважаешь?" Нет ответа. Китайцы все это прекрасно понимали и относились к российским заигрываниям скептически и с неизбежной дозой снисходительного и высокомерного презрения. Если эти бледнолицые северные варвары, в свое время навязавшие Срединной империи несправедливые договоры, почему-то придают такое значение бумажонкам о "стратегическом партнерстве" и "многополярности", то ради бесперебойных поставок российского сырья и российского оружия можно эти бумажки и подписать.
Но отношения с США, основным экономическим партнером и политическим соперником, для КНР гораздо важнее, чем отношения с Россией. Выстраивая их, Пекин руководствуется чем угодно, но только не комплексами российских политиков. Но, похоже, не очень-то и берут в этот обоз кремлевских нефтегазотрейдеров. Конфронтация с Западом и курс на "стратегическое партнерство" с Китаем неизбежно вели не только к маргинализации России, но и к подчинению ее стратегическим интересам Китая и к потере контроля над Дальним Востоком и Сибирью – сначала de facto, а затем и de jure.
Мы просто не заметили, как, отчаянно пытаясь собрать хоть каких-нибудь вассалов в "ближнем зарубежье", Россия сама уже превращается в ближнее зарубежье Китая. Российская сторона в ходе диалога все время старается встать на цыпочки и дотянуться до стилистики пафосных деклараций двух высоких договаривающихся сторон, в то время как китайская сторона вежливо, но последовательно указывает своему младшенькому партнеру на его законное место. Правители Поднебесной давно уже не считают нужным скрывать эту духоподъемную перспективу от своих младших стратегических партнеров. Люди, близкие к российско-китайским официальным переговорам, в один голос повторяют в последнее время, что китайцы все меньше утруждают себя необходимостью притворяться и что-либо изображать. Они относятся к заискивающей перед ними российской клептократии и ее вождям с презрением и уже не стесняются выражать это чувство публично.
"Сегодня Россия в глазах Китая лишилась статуса, стала прислугой,– констатирует Андрей Девятов. – Но если Россия постарается, она может стать старшей сестрой – это хороший статус. В китайском мире мать – это земля, отец – небо, все решают мужчины и братья, но старшая сестра олицетворяет мудрость. Даже если она пьяная, опустилась, о ней надо заботиться, ее огород надо вспахать, ее нельзя бросить. У нее интуиция и мудрость – и Россия может эту мудрость предъявить". Путинская клептократия не просто старается, но и делает все возможное для того, чтобы максимально приблизить день получения Россией "хорошего статуса". Особенно, видимо, вдохновляет членов кооператива "Озеро" то обстоятельство, что, получив с китайцев все бабки по заключенным в последние годы кабальным соглашениям, они смогут удалиться навсегда на проклинаемый ими Запад с чувством глубокого нравственного удовлетворения по поводу выполненного гражданского долга. Заботиться об опустившейся старшей сестре и вспахивать огород на ее территории, которую нельзя бросить, будут теперь, как уверяет нас полковник Девятов, китайские товарищи. А как они при этом будут использовать присягнувшую им на верность "родственную цивилизацию" – как глупого младшего брата или как встающую с колен "мудрую" старшую сестру – это уж вопрос исключительно их вкусовых предпочтений и демографической целесообразности.
III.
Московия возвращается в родную гавань – Золотую Орду и Империю династии Юань, где и сформировались ее традиционные духовные скрепы. Масштабные задачи, поставленные Императором Мао в ходе его исторического визита к Белому Царю зимой 49–50-го года прошлого века, практически выполнены.
Доктринальные установки военных теоретиков КНР включают понятие "жизненного пространства", которое, как те полагают, "используется для обеспечения безопасности, жизнедеятельности и развития страны" и "для сильных держав далеко выходит за рамки их государственных границ". А стратегические границы жизненного пространства "должны перемещаться по мере роста комплексной мощи государства". Кстати, не с этой ли доктрины и списана кремлевская внешнеполитическая концепция "зоны привилегированных интересов России"? Так, знаете ли, приятно, вставая с колен, порассуждать о территориях своих соседей как о зоне своих привилегированных интересов. А каково самим почувствовать себя на чьей-то зоне, если этот кто-то, обладающий второй экономикой мира, многомиллионной армией, заточенной на глубокие сухопутные наступательные операции, и серьезным ракетно-ядерным потенциалом, тоже захочет преодолеть крупнейшую геополитическую катастрофу XIV века – распад Монгольской империи или для начала хотя бы крупнейшую геополитическую катастрофу второй половины XIX века? Нет, не прямыми военными действиями, разумеется, а исключительно в духе Сун-цзы: "Эффективный контроль, осуществляемый в течение продолжительного времени над стратегическим районом, который находится за пределами географических границ, в конечном итоге приведет к переносу географических границ".
Секрет успеха по-китайски – понять психологию Другого, подчинить его волю, использовать в своих интересах его комплексы
Кремлевская клептократия выдала китайским компаниям десятки лицензий на долгосрочную разработку природных месторождения полезных ископаемых, из которых в Китае будет налажено производства железа, меди, молибдена, золота, сурьмы, титана, ванадия, серебра, германия, олова и прочего. Китай строит перерабатывающие производства и на российской территории, если на них заняты китайские рабочие. Примерно по такой же схеме Китай заключил в последние годы целый ряд соглашений с африканскими диктаторами. Правда, в Африке соглашениями предусматривалось создание гораздо большего числа рабочих мест для туземцев. Та же программа включает расширение пограничных пропускных пунктов и "укрепление российско-китайского сотрудничества в сфере трудовой деятельности". В Китае была создана специальная госкомпания для инвестиций в сельскохозяйственное производство, предполагающих аренду/скупку земли в России. В распоряжение КНР предоставлены огромные лесные и водные (Северное море!) ресурсы Сибири и Дальнего Востока.
Собственно, Китай получил все, что ему сегодня необходимо для переваривания в течение "продолжительного времени стратегического района, который находится за пределами географических границ". За повторной лицензией он уже не придет. Отныне игра будет вестись исключительно по китайским правилам. Секрет успеха по-китайски – понять психологию Другого, подчинить его волю, использовать в своих интересах его комплексы, опереться на абсолютный цинизм и безответственность путинской клептократии, последней генерации советской коммунистической номенклатуры, финального продукта процесса ее вырождения. Это – блистательная стратегическая победа, одержанная в классических традициях китайского военного искусства без обнажения меча, без единого выстрела, если не считать огневых средств, задействованных во время учений.
Военные учения 2006, 2009, 2016 годов, проходившие на территории четырех северных военных округов КНР, не оставили никаких сомнений: Народно-освободительная армия Китая намеренно демонстрирует свою потенциальную готовность к крупномасштабной сухопутной наступательной операции на территории России. Ни в Гималаях, ни в Тайваньском проливе, ни в отражении гипотетической атаки США с воздуха и моря подобный боевой опыт китайской армии в принципе не понадобится. Достаточно распространенным является убеждение в том, что ядерный потенциал России полностью нивелирует превосходство КНР на конвенциональном уровне. Это не так. Порог "неприемлемого ущерба" для Китая несравненно выше, чем для развитых постиндустриальных стран и России. Этот трудно формализуемый параметр является производным не от характеристик систем вооружений, а от цивилизационного типа общества, от ценности человеческой жизни в той или иной культуре. А так как ядерная стратегия – это больше чем наполовину психология, то преимущество в этом психологическом поединке может оказаться не у той стороны, которая обладает более совершенным ядерным арсеналом, а у той, чья культура более терпима к масштабным человеческим потерям.
Если в этом ракурсе взглянуть на потенциальный российско-китайский военный конфликт, то придется отказаться от иллюзорного представления о том, что угроза использования тактического ядерного оружия способна сдерживать превосходящие конвенциональные силы противника. Большая готовность к жертвам позволит китайской стороне повысить ставки в этом ядерном покере, ответив на угрозу применения тактического ядерного оружия на поле боя угрозой эскалации ядерного конфликта, например, до уровня обмена ударами ракет средней дальности по городам региона и так далее. Это перед Западом Владимир Путин может, шантажируя, трясти ядерными причиндалами, с Китаем такие приемы не проходят. В сценарии полномасштабного столкновения сегодняшний Китай оказывается противником, впервые в нашей военной истории превосходящим Россию на всех уровнях эскалации конфликта.
IV.
Все вышесказанное позволяет сделать вывод, что семидесятилетняя китайско-российская война, начавшаяся 19 декабря 1949 года, закончилась. Россия потерпела в ней поражение. Пекин не настаивает пока на формальной капитуляции, потому что действующая российская администрация активно, чистосердечно и плодотворно сотрудничает с державой-победительницей, способствуя планомерному расширению "жизненного пространства" Поднебесной. После неизбежного в исторической перспективе падения путинского режима (либо его гуманитарной эвакуации) некоторые фундаментальные итоги минувшей войны будут юридически зафиксированы. Земли, принадлежавшие Срединной Империи согласно Нерчинскому контракту 1689 года, могут быть воссоединены с КНР. Остальные территории, входящие в зону жизненных интересов Китая, будут институизированы как дружественные ему субъекты.
Загадочным для внешних наблюдателей стало неожиданное единодушное решение верхушки КПК отказаться от установленного еще Дэн Сяопином и хорошо себя зарекомендовавшего на практике правила ограничения власти первого лица двумя сроками. Представляется, что разгадка не в исключительности личности товарища Си Цзиньпина, а в исключительности тех задач, которые предстоит решать китайскому руководству в довольно близкое, но точно не предсказуемое время. На заключительной стадии триумфального преодоления крупнейшей геополитической катастрофы мировые лидеры века не могут позволить себе отвлекаться на мелкие процедурные вопросы смены высшей власти.
