11 марта 1941 года Сталин лично утвердил план наступления на Германию. В архивах сохранилась резолюция заместителя начальника Генштаба генерал-лейтенанта Николая Ватутина: «Наступление начать 12.07».
22 июня 1941 года, с нападения нацистской Германии на Советский Союз, начался новый этап Второй мировой войны. Отныне Германия воевала на два фронта, и ее поражение становилось только вопросом времени. Почему же Гитлер решился на этот, казалось бы, самоубийственный шаг – наступление на восток?
Что думал Гитлер
Опыт Первой мировой войны вполне доказал гибельность для Германии войны на два фронта. Но Гитлер все равно считал такую войну неизбежной. Фюрер не верил Сталину и не сомневался, что рано или поздно тот на него нападет. Поэтому Гитлер надеялся ударить первым и разгромить СССР в ходе «молниеносной войны» – блицкрига. Точно так же Сталин не верил Гитлеру и был уверен в том, что германское нападение на СССР вскоре последует. И точно так же надеялся упредить потенциального противника, ударить первым и разгромить Германию в ходе войны «малой кровью и на чужой территории». Все дело было в сроках, когда предполагалось нападение одного диктатора на другого. Сталин полагал, что Гитлер нападет на Советский Союз только после капитуляции Великобритании или заключения с ней мира на германских условиях. В этом его убеждал, в частности, доклад Разведуправления Красной Армии от 20 марта 1941 года, где утверждалось, что «наиболее возможным сроком начала действий против СССР являться будет момент после победы над Англией или после заключения с ней почетного для Германии мира».
В тот момент Гитлер мог применить две альтернативные стратегии борьбы с Британской империи. Германия могла попытаться перенести основные усилия в бассейн Средиземного моря, захватить Египет, а потом постараться оккупировать ближневосточные владения Британии, включая Ирак, захватить Иран и, помимо завоевания крупнейших нефтяных месторождений, создать угрозу Британской Индии. Однако средиземноморская стратегия никак не укладывалась в рамки блицкрига. Для победы на Средиземноморском театре Германии требовалось значительно нарастить количество самолетов и особенно тоннаж судов, как военных, так и торговых. Все это требовало немалых усилий – на период значительно больший, чем один год. Но и в 1941 году германская экономика еще не была полностью переведена на военные рельсы.
Главное же, даже захват вермахтом Гибралтара и Египта не принудил бы к капитуляции Британию, которая ощущала всё бóльшую поддержку со стороны США. 11 марта 1941 года в Америке был принят закон о ленд-лизе, который давал президенту США право передавать в аренду другим государствам различные товары и материалы, включая вооружение и боевую технику, необходимые для ведения военных действий, если этого потребуют интересы безопасности США. С этого момента американское вооружение и стратегические материалы могли легально поставляться Соединенному Королевству и британским доминионам, причем без немедленной оплаты. Гитлеру требовалось поскорее разобраться с Британией, поскольку очень скоро та могла – при американской поддержке – стать непобедимой. Средиземноморская стратегия для этой цели была непригодна.
Казалось, больше возможностей быстро принудить лондонское правительство к капитуляции открывала высадка вермахта на Британские острова, учитывая относительную слабость британских сухопутных сил в метрополии. Но Люфтваффе битву за Британию в 1940 году проиграли. Что еще важнее, для масштабной высадки у немцев не хватало как надводных боевых кораблей, так и грузового тоннажа. Быстро исправить оба эти недостатка было невозможно. Поэтому в 1941 году успешная германская высадка на острова исключалась. Гитлер сознавал это и решил напасть на Советский Союз, чтобы предотвратить возможное советское нападение (никаких конкретных данных о его подготовке он не имел, так что назвать германскую атаку превентивным ударом нельзя) и лишить Британию последнего потенциального союзника на европейском континенте.
«Барбаросса» является риском, если этот план не удастся, то все так или иначе пропало
Фюрер рассчитывал сокрушить СССР в ходе блицкрига по плану «Барбаросса». При этом он сознавал весь риск затеваемого предприятия, так как в случае, если бы молниеносная война не удалась, стратегическое положение Германии становилось безнадежным. Так, 30 мая 1941 года Гитлер сказал представителю дипломатического ведомства Германии при Ставке Вальтеру Хевелю: «Барбаросса» является риском, если этот план не удастся, то все так или иначе пропало. Но если бы он удался, то создалась бы ситуация, которая, вероятно, принудила бы Англию к миру».
Гитлер торопился разделаться с Советским Союзом, чтобы, с одной стороны, предотвратить возможное советское нападение на Германию, а с другой – успеть закончить кампанию против СССР еще до вступления в войну США, которое явно приближалось. Фельдмаршал Герд фон Рундштедт, командующий группы армий «Юг», говорил бывшему офицеру своего штаба, перед вторжением в СССР назначенному начальником штаба 4-й немецкой армии, полковнику Гюнтеру Блюментритту, что «в 1941 году разнеслось известие, что русские собираются напасть не только на Германию, а на всю Европу! В качестве доказательства Гитлер приводил три фактора: усиление советских вооруженных сил, увеличение числа дивизий и войну с Финляндией. Он считал, что русские ведут активную подготовку для нападения на Германию. Фюрер вспоминал Ленина, который заявил, что Советы ставят перед собой цель разжечь мировую революцию, и эта цель может быть достигнута только с помощью силы. Отсюда лихорадочное формирование Красной армии. И тогда Гитлер заявил, что он не намерен ждать, когда русские будут готовы к нападению, и опередит эту опасность с Востока ради защиты Германии и всей Европы. Он считал, что русские нападут на Германию в 1941 году».
Что думал Сталин
Гитлер не имел четких данных относительно советских намерений, но и у Сталина не было конкретной информации о том, что Гитлер готовит нападение на СССР. Поэтому подготавливаемый им удар против Германии также нельзя назвать превентивным. Как и план «Барбаросса», сталинский план нападения на Германию был направлен против возможных будущих планов потенциального противника. Насчет же сроков нападения Германии на СССР Сталин заблуждался, что стало трагедией и для него самого, и для страны. В советском Генштабе не располагали сведениями о содержании плана «Барбаросса» и имели не вполне адекватное представление о результатах воздушной битвы за Британию, преувеличивая боеспособность немецких военно-воздушных и военно-морских сил.
Так, в сводке Разведывательного управления Красной Армии от 11 сентября 1940 года утверждалось, что на 1 сентября у немцев «всего на Западе находится от 6000 до 7000 боевых самолетов (главным образом истребителей и бомбардировщиков), предназначенных для самостоятельных действий против Англии». В действительности на 1 сентября 1940 года Люфтваффе всего располагало только 3547 боевыми самолетами, из которых боеготовыми были только 3015. Реальную численность Люфтваффе советская разведка завышала как минимум вдвое. Поэтому Сталину последствия битвы за Британию для немцев не казались катастрофическими, и он считал вполне вероятной проведение Германией высадки в Англии летом или в самом начале осени 1941 года.
Успеха германского десанта на Британские острова советский вождь допустить никак не мог. В случае, если бы Британия капитулировала, СССР остался бы с Германией один на один, что вовсе не входило в расчеты Сталина. Поэтому он отдал приказ о разработке плана развертывания Красной армии на Западе, нацеленного на вторжение в Германию. Нанести удар следовало еще до германской высадки в Англии, так как была опасность, что, вторгнувшись на Британские острова, немцы предпочтут временно отдать часть территории на Востоке, но довести до конца разгром британцев. 11 марта 1941 года был утвержден план развертывания с основной группировкой советских войск на юго-западном направлении. На этом плане как раз в разделе, посвященном юго-западному направлению, сохранилась резолюция заместителя начальника Генштаба генерал-лейтенанта Николая Ватутина: «Наступление начать 12.06».
Наступление начать 12.06
Несомненно, генерал не сам зафиксировал дату началу предполагаемого начала наступления против Германии. Она была продиктована ему Сталиным. Очевидно, вождь спросил у наркома обороны маршала Семена Тимошенко и начальника Генштаба генерала армии Георгия Жукова, сколько времени потребуется на подготовку, и получив ответ: три месяца, просто отсчитал этот срок от 11 марта, получив 12 июня. Разумеется, дата была условной. Если бы даже Красной армии удалось подготовиться в назначенный срок, то нападение, вероятно, было бы назначено на 15 июня, воскресенье, чтобы достичь максимальной внезапности. Но, как это и случалось во время подавляющего большинства советских наступательных операций Великой Отечественной войны, первоначальный срок не был выдержан. Судя по запланированным срокам осуществления переброски войск, советское наступление должно было начаться примерно в середине июля 1941 года. Гитлер ничего об этих советских планах не знал, а Сталин не спешил с их реализацией, не считая задержку на несколько недель существенной. Ведь германского нападения в 1941 году он не ждал, а германской высадке в Англии предшествовали бы вполне отчетливые признаки: интенсивные бомбардировки немцами Британских островов и сосредоточение десантных судов в портах Франции, Бельгии и Нидерландов. Пока этих признаков не было.
Как развивалась бы атака Сталина
Тут необходимо подчеркнуть, что если «Барбаросса» – это план, воплощенный во вполне конкретное нападение на СССР 22 июня 1941 года, то советские планы превентивного удара так и остались на бумаге. Даже невозможно сказать, отдал бы Сталин приказ вторгнуться в Германию или нет, если бы реализация «Барбароссы» по какой-то причине задержалась. Если бы нападение Советского Союза на Германию все-таки состоялось, кроме германских союзников, Сталина не осудил бы никто в мире – такая у Гитлера к тому времени была репутация. Наоборот, и Лондон, и Вашингтон только приветствовали бы советский удар, который значительно облегчил бы положение Британской империи.
Здесь должны были наступать 152 советские дивизии. Горючего и боеприпасов для второго наступления – на Западном или Северо-Западном фронте, – по всей вероятности, не хватало. Их, очевидно, рассчитывали подвезти за время успешного наступления Юго-Западного фронта. Получалось, что в центре и на правом крыле Западного фронта, а также на Северо-Западном и Южном фронтах Красная Армия в первый месяц войны не должна была вести даже вспомогательного или демонстративного наступления. Немцы сразу же определили бы направление советского главного удара и нанесли бы мощный контрудар с севера во фланг и тыл наступающим. Это неминуемо привело бы к разгрому основных сил Красной армии, как это и произошло в ходе операции «Барбаросса». Успех в приграничных сражениях определялся не тем, кто атакует первым, а уровнем боевой подготовки и командования войск, а также их оснащением вооружением и боевой техникой.
Вермахт обладал солидным перевесом в уровне боевой подготовки и командования, а также качественным превосходством в авиации, в первую очередь благодаря лучшим авиамоторам. В танках, благодаря наличию Т-34 и КВ, качественное превосходство, как, впрочем, и количественное, было на советской стороне. Но оно нивелировалось превосходством немцев в воздухе, а также в уровне боевой подготовки танкистов. Общая же победа во Второй мировой войне определялась соотношением людских и материальных ресурсов Антигитлеровской коалиции и держав Оси. Это соотношение не оставляло Гитлеру и его союзникам шансов не только на победу, но и на сведение войны «вничью».
Сталин достоин осуждения отнюдь не за то, что собирался напасть на Гитлера, а за то, что помог Гитлеру развязать Вторую мировую войну, в которой Советский Союз понес наибольшие потери из всех участников.
Масштабы потерь: СССР, Германия, западные союзники
То, что Красная Армия готовилась к наступлению, а не к обороне, затрудняло ее задачу. Тем не менее, кадровые советские войска в тот момент по боеспособности уступали только Вермахту и сражались значительно лучше, чем, например, французские войска. В период с 22 июня по 31 июля 1941 года, за 40 дней, германская армия потеряла на Восточном фронте 213 301 человека, включая 46 470 убитыми, 155 073 ранеными и 11 758 пропавшими без вести. Во время Французской кампании, продолжавшейся 44 дня, с 10 мая по 22 июня 1940 года, потери германской сухопутной армии составили 154 754 человека, Люфтваффе потеряли 6653 человека. Во той кампании Германия использовала 136 дивизий, а в России в июне – июле 1941 года – 142 дивизии. Средние ежедневные потери дивизий оказываются близки во Французской кампании и в начале Восточной кампании. В июне – июле 1941 года немецкие войска взяли 814 030 пленных, а советские потери ранеными составили в сумме 64% от среднемесячного уровня за войну (Смирнов Е.И. Война и военная медицина 1939-1945. 2-е изд. М.: Медицина, 1979. С. 188), чему соответствуют потери убитыми примерно в 320 тысяч человек, причем сюда также входят потери, понесенные в боях против финских и румынских войск. Вермахт потерял за этот период 46 470 убитых и 11 758 пропавших без вести. Поскольку пленных Красная армия в первые недели войны почти не брала, почти всех немецких пропавших без вести можно отнести к убитым.
Соотношение советских и немецких потерь убитыми оказывается 5,5:1 в пользу вермахта. Оно является одним из самых благоприятных для советской стороны за всю войну, а если вычесть отсюда потери, понесенные в боях против финских и румынских войск, оно станет еще благоприятнее для Красной армии. Даже в последний год войны соотношение потерь убитыми было хуже для Красной Армии, составляя 6,6;1 в пользу вермахта. Если предположить, что число раненых с советской стороны было примерно равно числу убитых, общие советские потери за июнь и июль 1941 года можно оценить в 1 млн 454 тыс. человек. Это дает соотношение по общим потерям 6,8:1, тоже в пользу немцев.
Во Французской кампании 1940 года вооруженные силы Франции потеряли 85 310 убитыми, 12 тысяч пропавшими без вести, 120 тысяч ранеными (возможно, еще 130 тысяч раненых учтены среди пленных), 1 млн 540 тыс. пленными (De La Gorce, Paul-Marie. L’aventure coloniale de la France – L’Empire écartelé, 1936–1946. Paris: Denoël, 1988. P. 496). Потери польских войск во Франции составили около 2 000 убитыми и около 5000 ранеными. Британия потеряла 68 111 человек, включая более 11 тыс. убитыми и 41 тыс. пленными (Ellis, John. World War II — A statistical survey N.Y.: Facts on File, 1993. P. 256). Бельгийские потери составили 23 350 человек, включая 6500 убитых, а голландские – 9779 человек, включая 2332 убитых и умерших. В плен попало 150 тысяч бельгийцев и 90 тысяч голландцев (Clodfelter, Michael. Warfare and armed conflicts: a statistical encyclopedia of casualty and other figures, 1492–2015. 4th Ed. Jefferson (N. C.), 2017. P. 439). Потери немцев в борьбе с голландской армией составили около 10 тысяч человек, включая 2032 убитых. Можно предположить, что потери Вермахта в боях против бельгийской армии могли составить около 20 тысяч человек, а против британцев – около 27 тысяч. Германские потери в борьбе с французской армией можно оценить в 99,5 тыс. человек.
Даже если не учитывать пленных голландцев и бельгийцев, чьи армии капитулировали еще до конца кампании, общие потери союзников во время Французской кампании 1940 года можно оценить в 1 859 550 человек, что превышает советские потери в июне – июле 1941 года, оцененные нами в 1 454 030 человек, в 1,3 раза. Также и немецкие потери в боях против французов оказываются в 2,1 раза меньше потерь, понесенных германской сухопутной армией в войне против СССР в июне – июле 1941 года. Правда, убитыми Красная армия, по нашей оценке, потеряла в 2,7 раза больше, чем союзники, но и потерь немцам убитыми нанесла в 1,3 раза больше, чем союзники в ходе Французской кампании.
И если французская армия через 44 дня капитулировала, то Красная Армия мужественно сражалась еще почти 4 года. Кадровые советские дивизии практически полностью погибли уже к концу 1941 года. Но они успели сорвать блицкриг и отбросить немцев от Москвы. А дальше вступили в игру долгосрочные факторы, обеспечившие победу Антигитлеровской коалиции, в том числе превосходство союзников в людских и материальных ресурсах, необходимость для Германии сражаться на несколько фронтов, а также устойчивость советской тоталитарной системы перед лицом военных поражений.
22 июня, несмотря на победный исход войны, – день скорби для всех, учитывая колоссальные масштабы советских потерь.
