Димка ушёл в Первую чеченскую кампанию. Раньше он был для меня эталоном доброты и справедливости
Недавно маленькие воспитанники одного из московских частных детских садиков читали взрослым стихи о войне. Инициаторами этого творческо-патриотического утренника стали, понятное дело, взрослые. Слева на сцене стоял картонный «Искандер», справа – картонный танк. Почему любовь к родине у нас не может обойтись без оружия, мне, видно, не понять. Маленькие чтецы, наряженные в подобие военной формы времен Великой Отечественной, старались изо всех сил. Одни – нервничали и запинались на рифмах, другие – тарабанили, как по книжке, третьи – чеканили с трогательным артистизмом. Читали, конечно, о деде и о победе. Воспитатели, психологи и немногочисленные мамы слушали их с умилением. А у меня какой-то холод разбегался мурашками по спине.
Я тоже выросла в среде этой натужной любви к родине. Не помню, какие стихи о войне на 9 Мая читала в детстве я, но помню, с каким искренним пафосом ходила с подружками на набережную города – подарить цветы ветеранам. И мне казалось, что я делаю что-то очень важное и нужное – была исполнена чувством момента.
Помню, как вдохновленно шли отдавать очередной интернациональный долг мои друзья и близкие. И какими они возвращались. Мой брат Андрей был самым светлым и жизнерадостным человеком из всех, кого я знала – до того, как его призвали в Афганистан. А через год после возвращения он повесился. Перед этим он просыпался по ночам от шума в голове – ему снились взрывы и трупы товарищей. «Кто бы ни рядился победителем – на войне побеждает только смерть», – незадолго до кончины сказал он.
В тот же призыв отправился и его друг Лёнька. К окончанию школы он знал уже четыре языка и, вообще-то, готовился ехать в Москву поступать в институт – мать им очень гордилась. Но сначала надо было отдать долг родине. Из Афганистана он вернулся законченным опиумным наркоманом, и ничего, кроме мака, его в жизни больше не интересовало.
Димка ушёл в Первую чеченскую кампанию. Раньше он был для меня эталоном доброты и справедливости – по возвращении из Чечни он стал банальным и агрессивным алкоголиком. Напиваясь до полного свинства, он избивал жену, кидался пустыми бутылками в соседей и тушил окурки о своих детей. А я до сих пор считаю его хорошим парнем – просто искалеченным войной.
Подруга-психолог заметила, что в минувшем на днях потоке праздничных воспоминаний среди воздаяния и почестей, вполне заслуженных, не было меж тем ничего сказано о самих ветеранах – какими людьми они в жизни были. И ведь правда – дрогнут у внуков пальцы такое писать. А ведь это и есть реальная цена победы и героизма ветеранов. Но об этом никогда не расскажет официальная пропаганда. Демонстрируя гору трупов или забег инвалидов-колясочников, попрошайничающих у ближайшей пивной, героев не вырастишь. А партии снова нужны солдаты.
Утешает разве то, что мы не одни такие? Робин Мюррей было всего 19 лет на момент призыва в американскую армию. Самым жутким кошмаром, который она привезла с войны, стало воспоминание, как она в составе группы солдат врывается в дома мирных жителей и стреляет по живым людям. Страх в глазах этих людей – её ночной попутчик до сих пор. Робин – главная героиня документального фильма Сары Нессон «Девушка с обложки» и известный в Штатах блогер. Правда, в своих роликах она рассказывает в основном о том, как продолжает посещать групповую психотерапию вместе с многими другими искалеченными войной молодыми людьми, мучается паническими атаками, пьёт антидепрессанты и с боем выбивает правительственные льготы, положенные ей по закону. Как же это знакомо.
Да, в американском обществе немало своих милитаристов, пропагандирующих военное служение родине и поднимающих под звуки гимна флаг на своей лужайке по утрам. Но немало и тех, кто над этой традицией откровенно насмехается – как некоторые в России над георгиевской ленточкой и парадами. Эти насмешники, впрочем, добились вывода американских войск из Вьетнама. Но не смогли предотвратить их ввод в Ирак и Афганистан.
И уж где, как не в Израиле, развернута одна из самых мощных пропагандистско-милитаристских машин. И вроде бы, оправданно – угрозу там можно наблюдать, не пользуясь оптикой, прямо из окон домов. Страна вынуждена растить бойцов и содержать армию в полной боеготовности, и сайты Армии обороны Израиля подробнейшим образом рассказывают обо всех выгодах и перспективах службы. Впрочем, немало историй и о том, как бегают дембеля по чиновникам, выбивая обещанные привилегии. Но среди моих израильских друзей я не знаю никого, кто бы не гордился своей армейской службой. Для большинства израильтян именно с неё начинается карьера, а для молодых репатриантов – ассимиляция в местное общество. Хотя нынче многими из них перспектива обязательной военной службы воспринимается и не так радостно, особенно если решение о репатриации принимали не они, а их родители, большинству израильских армейцев очевидно – только после службы они стали чувствовать Израиль своим домом.
И меня саму разрывает в этом противоречии. С одной стороны, война – это всегда ад и ничего, кроме ада. А патриотизм – это выбоина в асфальте на улице детства, запах бабушкиных щей и слесарный ящик деда. Простой, естественный, как сердцебиение – личный. Он противится официальному, преувеличенно гладкому – с музыкой, аксельбантами, танками и торжественной одышкой. И если мы закладываем в детях любовь к оружию и воспитываем на милитаристской риторике, то не стоит потом удивляться их агрессивности – мы сами «затачиваем» их на войну. С другой стороны, если мы будем растить безоружных пацифистов, то кто нас защитит, когда нас придут убивать и насиловать? Воспитание внутренней готовности постоять за себя, семью и свой дом – обычная задача родителей, опекунов, школ в лице государства и даже средств массовой информации. Так было во все времена. Детей нужно готовить к тому, что жизнь длиннее Дня Победы и небо не всегда будет безоблачным. Ведь не было ни Первой, ни Второй мировой, а всю историю человечество участвует в одной непрекращающейся войне. В ней уже многие проиграли, но так никто и не победил.
Алена Городецкая
