Те украинские фронтовики, с которыми приходится встречаться и даже те, которых неплохо знаю, люди симпатичные, но скучные. Они ничего не рассказывают о своей боевой повседневности, от которой получают отпуска.
Встречаюсь с ними обычно в их семьях.
30-летний техник-газовщик, 24-летний выпускник юридического факультета, 40-летний меняла-валютчик – это мои свежие собеседники. Все – добровольцы, все – с двадцатых чисел февраля. Самое большее, что из них смог вытянуть – это их военные специальности, ну, и звания. Это при том, что я не пристаю к ним с расспросами – вопросы задаю вскользь, со всей небрежностью, как и положено по правилам обычной учтивости и журналистского ремесла.
Как в этих последних, так и в предыдущих случаях, пытался получить какие-то подробности через их домашних: жен, родителей. Бесполезно. Эти, в отличие от меня, даже не пытаются их расспрашивать. «Живой – и ладно», – только что сказала юная жена юриста, еще не успевшего поработать по своей профессии. Что смог узнать, так это только то, чем она наполнила его рюкзак в последний день его отпуска. Среди прочего, там был пирог со шпинатом,
… по каковому поводу вспомнил киевскую коллегу, которая сколько-то лет назад, в один из первых дней работы Новой почты, подвергла её испытанию тем, что в один из вечеров отправила мне в виде срочной посылки пирог со шпинатом. Собственной, понятно, выпечки. Это – почти за 400 километров. Пирог почти в теплом виде был доставлен мне в первой половине следующего дня. До Сум его везли ночным поездом, от Сум до моего села (сотня км) – многоместной легковошкой, которую снарядили только ради одного адресата, то есть, меня. Так я понял, что Новой почте суждено серьёзное будущее – и не ошибся.
Лучшее, что есть из послесоветского в Украине – армия и Новая почта.
