Объявленные в конце прошлой недели новые американские санкции против российской элиты, при всей «привычности» появления очередных рестрикционных списков, являются все же качественно новым этапом санкционного давления. И это толкает эскалацию напряженности в отношениях с Америкой по все более опасному пути.
Во-первых, Минфин США (формально санкции вводит он, а следит за их соблюдением его подразделение Office of Foreign Assets Management) не заморачивался на сей раз относительно конкретного повода для усиления санкционного давления. Хотя привязка к неким событиям на Украине и в Сирии в сопутствующем заявлении присутствует, все же в последнее время (особенно на Украине) там не происходило каких-то таких уж драматических событий, в которых можно было бы обвинить Москву и наказать за это санкциями. Например, главы России, Турции и Ирана буквально только что договорились о масштабном перемирии в Сирии, из которой также теперь собираются выходить американские подразделения. Казалось бы, надо поощрять за шаги в правильном направлении. Нет, вводят еще более жесткие санкции. Потому что –
Во-вторых.
Теперь даже какие-то относительные подвижки в мирном урегулировании что на Украине, что в Сирии не окажут того позитивного воздействия на налаживание отношений, как это могло бы произойти еще недавно.
Это, а также урегулирование северокорейской ядерной проблемы, перестает быть тем «ключом», которым мы бы открыли дверь, конечно, ни к какой не к разрядке и даже не к «перезапуску» отношений, но хотя бы к приостановке эскалации конфронтации. Она только усиливается.
Что касается Северной Кореи, то в Вашингтоне считают, видимо, что сами с ней теперь договорятся, а также надеются на Китай, который уже сыграл важную роль в том, что Ким Чен Ын пока заморозил свои ядерную и ракетную программы. КНДР станет одной из «разменных карт» в большой игре Америки и Китая (наряду с торговой войной), но не с Россией.
В-третьих. Санкции объявлены на сей раз, так сказать, по совокупности. Как сказано в отдельном заявлении Минфина США, в связи со «злонамеренным действиями» Москвы, направленными на подрыв западных демократий. Перечислено все «до кучи»: от вмешательства в выборы, до хакерских атак по другим поводам.
По сути, санкции вводятся и будут сохраняться «по факту» существования нынешнего российского режима и в связи с той внешней политикой, которую начала проводить Москва с начала 2000-х годов. Это делает их в контексте нынешней системы международных отношений «неотменяемыми» в обозримой исторической перспективе.
Впрочем, это было ясно уже в момент принятия соответствующего закона CAATSA 2 августа 2017 года. Было не вполне ясно, какие масштабы может принять санкционное давление. Теперь Вашингтон дает понять, что оно будет идти по нарастающей и практически вне зависимости от каких-то тактических действий и даже возможных договоренностей с Россией по каким-то вопросам. США будут ждать смены режима в России. Более того, фактически работать «на снос режима».
Поскольку закон предусматривает введение санкций и против контрагентов фигурантов «черных списков», то по мере расширения этих списков за счет российских олигархов и крупных государственных структур, под санкциями окажется почти вся российская экономика. Уже сейчас под ними оказалась значительная ее часть – причем далеко не только ВПК. Еще с пяток олигархов – и будет уже вся.
В-четвертых. Под санкции попали не только государственные структуры и новые госчиновники, не только люди, которые считаются на Западе членами «ближнего круга» президента Владимира Путина или его родственниками (можно предположить, что на каком-то следующей этапе санкции могут введены и лично против президента России), а также предприниматели, которые «совмещают» бизнес с работой на государство (как, к примеру, сенатор Сулейман Керимов или депутат Думы Андрей Скоч), но и крупные частные предприниматели Виктор Вексельберг и Олег Дерипаска, которые разбогатели еще в 90-х, и их в гораздо меньшей степени можно назвать «близкими Путину». Составители нынешнего списка исходили из того, что всякий крупный бизнес в России ведется с благословление государства и в тесном сотрудничестве с ним. Они не собираются разбираться в оттенках и тонкостях того, кого именно и насколько можно считать близким к российскому президенту, делая потенциально практически весь российский бизнес «токсичным» для его партнеров США и других странах.
Постепенно на бытовом уровне эта «токсичность» распространится на всех российских граждан, как она, скажем, распространилась на граждан Ирана или КНДР, которым в порядке проведения санкционной политики ряд государств отказываются выдавать визы.
В-пятых, некоторые фигуранты списка попали в него, похоже, не столько или не только за «близость» к Путину, сколько к Трампу. Фамилия Дерипаски в этом смысле давно «напрашивалась» в понимании американцев на включение в «черный список» потому, что он раньше имел деловые контакты с бывшим начальником предвыборного штаба Трампа Полом Манафортом, который проходит по делу о так называемом вмешательстве России в американские выборы (формально он обвиняется не в сговоре с русскими, а в отмывании денег).
Согласно такой же логике в списке оказался и Виктор Вексельберг. Якобы за то, что его структуры давали взятки чиновникам в республике Коми, то есть за государственную коррупцию. На деле же за то, что один из топ-менеджеров компании, аффилированной со структурами Вексельберга, (гражданин США) был крупным жертвователем в избирательную кампанию Дональда Трампа, а сам Вексельберг был гостем на инаугурации нынешнего президента.
Аналогичным образом в списке оказался бывший сенатор, а ныне зампред Центробанка России Александр Торшин. Будучи сторонником либерализации права на владение в России оружием самообороны, он поддерживал связи с Национальной стрелковой ассоциацией США (а с кем еще, спрашивается, как не с ней надо было поддерживать связи по этому вопросу?) и встречался в Москве зимой 2015 года (до того, как Трампа стал кандидатом в президенты) с приезжавшей делегацией. Что породило в американских масс-медиа конспирологическую теорию о том, что якобы Москва через NRA финансировала кампанию Трампа. Притом, что NRA – одна из богатейших организаций, она потратила на политическое лоббирование с 1998 года более 3,5 млрд долларов. Ее собственные, задекларированные и отслеженные пожертвования на компанию не только Трампа, но и других республиканских кандидатов в 2016 году составили $416 млн. Зачем ей «русские деньги»? Однако никто не ищет доказательств. Попал в публикации в прессе, даже самые бредовые, — попадешь и под санкции.
В-шестых.
Для составителей «черных списков» США более неважно, принадлежит ли тот или иной фигурант к «умеренным» или «ястребам», с точки зрения его политических взглядов.
Скажем, глава комитета по международным делам Совета Федерации Константин Косачев до недавних пор избегал попадания под санкции по причине своей должности. Однако теперь, не будучи никаким «ястребом», попал. Заодно учли его заслуги на посту бывшего главы Россотрудничества в деле распространения российской «мягкой силы». Значит, под будущие санкции могут попасть и другие ее распространители.
В-седьмых.
Нынешний санкционный список подтверждает наличие секретной части опубликованного в начале февраля так называемого «Кремлевского доклада», про который некоторые наши политики и чиновники шутили, что это некая помесь телефонной книги кремлевской администрации со списком журнала Forbes.
Например, в «Кремлевском докладе» фигурировал знакомый Владимира Путина Аркадий Ротенберг, который попал под санкции еще в 2014 году и затем продал 79% акций компании «Газпром-бурение» сыну Игорю. Игоря Ротенберга в «кремлевском досье» как раз и не было, а теперь он попал под санкции вместе с принадлежащей ему компанией. Можно предположить, что в секретной части досье есть и другие фамилии родственников, жен и близких фигурантов открытой его части. Это еще более повышает токсичность для потенциальных партнеров тех, кто в ней находится.
В-восьмых.
Нынешние жесткие санкции окончательно закрывают тему якобы имеющихся расхождений в санкционной политике в отношении России между администрацией и Конгрессом США.
В Конгрессе на сей раз не оказалось ни одного политика, который бы критиковал Трампа за мягкость в отношении русских. Например, занимающий по этому вопросу традиционно «ястребиную» позицию сенатор-республиканец Марко Рубио, бывший соперник Трампа по республиканским праймериз, приветствовал действия администрации в отдельном заявлении.
В-девятых. Нынешние санкции объявлены на фоне острейшего скандала вокруг дела об отравлении Сергея Скрипаля и его дочери в Великобритании. Если бы не это дело, можно было бы надеяться, что Евросоюз проявит бОльшую сдержанность в своей санкционной политике на фоне американской, как это бывало раньше. Однако теперь ожидать таковой со стороны Европы возможно, уже не приходится. И если к июньскому саммиту Евросоюза в деле Скрипалей вдруг появятся некие обстоятельства и факты, которые могут быть истолкованы на Западе (а уж многие постараются именно так и истолковать) как изобличающие причастность России к этому преступлению, то новых санкций со стороны Евросоюза, причем тоже жестких, не миновать.
«Дело Скрипаля» разыгрывается сейчас именно таким образом, чтобы оно стало точкой невозврата в отношениях с Россией. Причем уже вне зависимости от того, чем оно кончится. Даже если его спустят на тормозах, например, по причине того, что просто не найдут конкретных улик против Москвы. Оно уже нанесло отношениям России с Западом непоправимый среднесрочном плане ущерб.
В-десятых. Данный санкционный акт со стороны Америки – точно не последний.
Вероятно, уже в обозримом будущем на обсуждение американских властей будет поставлен вопрос о введении против России секторальных санкций в нефтегазовой отрасли и в отношении экспорта энергоносителей, как это было сделано в отношении Ирана. Это не вопрос ближайших недель, однако такое обсуждение может начаться в течение ближайших месяцев.
Тему уже поднимал, в частности, сенатор Линдси Грэм, который был одним из закоперщиков и авторов закона 2 августа 2017 года об антироссийских санкциях наряду с Джоном Маккейном.
Рассуждения о возможных ответных мерах России, конечно, имеют некоторый смысл. Но мне кажется, что это уже частности. Набор экономических контрсанкций, имеющихся в нашем распоряжении, будем говорить прямо, ограничен. Хотя еще в прошлом году в правительстве начали разрабатывать законодательные меры относительно возможной конфискации в том числе американской собственности в России как ответной меры на санкционное давление. Это можно считать «ядерным оружием» в экономической сфере. Потому что дальше остается только воевать в буквальном смысле слова. К тому же российских авуаров в Америке будет, пожалуй, не меньше. Одних только казначейских обязательств Минфина США Россия накупила на начало текущего года $96,6 млрд. В самом худшем случае, и эти средства могут быть заморожены и даже конфискованы.
Можно еще предположить возможность новой взаимной высылки дипломатов. Однако идти по этому пути — дело совсем тупиковое. Мы и так перестали разговаривать по тем вопросам, по которым диалог не прекращался даже в самые свирепые годы «холодной войны».
Например, сведены практически на ноль контакты по военно-политической линии, что весьма опасно для двух крупнейших ядерных держав. Нынешний уровень диппредставительства России в США и наоборот уже настолько низок и деградировал, что скоро высылать уже будет физически некого, останется только отозвать послов, понизить статус диппредставительства и, наконец, разорвать дипломатические отношения.
Самым действенным ответом на все эти санкции было бы, конечно, проведение в России таких экономических, административных и судебных реформ, которые бы раскрепостили предпринимательские силы, привели бы к росту экономики, в том числе за счет привлечения иностранного капитала, который еще не боится сюда идти.
Можно было бы расписать, что примерно можно было бы сделать для стимулирования экономического роста и предпринимательской активности. А еще для развития отечественного образования, науки и технологий, для модернизации, без чего страна становится все менее конкурентоспособной – и все более уязвимой для новых санкций уже в обозримом будущем. Но я лично не верю в реалистичность такого сценария. Свободная (в отличие от мобилизационной и огосударствленной) экономика не видится у нас главным ключом противодействия санкционном удалению. Для реализации этого сценария с начала 2014 года, когда были введены первые ограничения, у правительства было достаточно времени. Однако все это время мы только что и делали, что приспосабливались и «выживали», никакого рывка и даже предпосылок к нему не просматривается. Будем приспосабливаться и выживать и дальше. Прозябать.
Теоретически, с точки зрения внутренних ресурсов, в нынешнем виде российская экономическая и политическая система может выдерживать санкционное давление годами, даже десятилетиями.
Однако все более актуальной задачей во внешней политике становится на сегодня остановить сползание, уже без преувеличения, к войне. Ведь ее никто не видит же главным вариантом и средством разрешения создавшихся проблем, не так ли? Или кто-то всерьез допускает такую возможность?
Похоже, пока мало кто из политиков по обе стороны Атлантики всерьез отдает себе отчет в том, что именно в этом опасном направлении мы и движемся.
Ничем хорошим, по определению, не может закончиться политика, с помощью которой многомиллионную страну, по сути, стараются сделать всемирным «изгоем», ожесточенно и, кажется, даже уже азартно загоняя в угол и распространяя методы, по сути, травли на все новые категории ее правящей и бизнес-элиты. Не хочется тут проводить аналогий с Веймарской Германией.
Тем более что многие из них были бы не вполне корректны. Простые обыватели тоже не будут оставлены в стороне, несмотря на все уверения, что санкции «не направлены против российского народа».
Опасность продолжения такой политики осознают немногие. И пока это осознание не придет, никаких серьезных переговоров и осмысления того, как же нам остановиться в дальнейшей эскалации, не будет. Если только это осознание не придет слишком поздно.
