Следователь по особо важным делам Олег Павлович, учась в школе, мечтал заниматься историей, но по совету отца поступил на юридический факультет. Его отец, Павел Николаевич, будучи историком, рекомендовал сыну следовать мудрой французской поговорке: «Если не можешь делать то, что нравится, пусть тебе нравится то, что ты делаешь». Павел Николаевич в партию вступил на фронте. После войны с отличием окончил университет, аспирантуру и его оставили ассистентом на кафедре истории КПСС. Как и положено молодому человеку с дальним прицелом, он стал скрупулёзно собирать материал для диссертации, целенаправленно прокладывая дорогу к участи удачливого партийного чиновника: старательно овладевал искусством идеологического словоблудия и способностью производить на начальство впечатление человека беззаветно преданного делу партии. С завидным упорством он высиживал на заседаниях кафедры, уникальные по занудству и скуке, выступал в прениях, плёл патриотические пошлости, на всех партийных сходках, разглагольствовал о неслыханных успехах партии в восстановлении послевоенного народного хозяйства под мудрым руководством партии и гениального вождя и учителя. Тогда эта шарманка работала безотказно. Для своей научной работы он избрал беспроигрышную тему о ключевой роли Верховного главнокомандующего товарища Сталина в победе над фашистской Германией. Но когда работа была уже завершена, случилось непредвиденное – хотя врачи, лечившие вождя, были арестованы, его хватил апоплексический удар. Мистической вере в бессмертие Сталина была подвержена подавляющая часть населения страны, но признаки развенчивания культа личности начали проявляться сразу же после его смерти. Хотя останки Хозяина ещё покоились под стеклом рядом с ещё одним «вечно живым» вождём, но неуёмное обожествление вчерашнего кумира заметно стихло. Павел Николаевич рассчитывал успеть защитить диссертацию, пока развенчивание вчерашнего божества не станет всеобщим достоянием. Но опоздал. Ученый совет единогласно зарубил тему его диссертации с туманной формулировкой —«не актуально», под которой подразумевалось неопределенность при смене исторических блюд. Несостоявшийся кандидат наук впал в отчаяние и после заседания кафедры пришёл домой крепко выпившим. На вопрос жены, где он был, он ответил:
— В Мавзолее.
— Это с ними ты пил? — съязвила она.
— Нет, – горько усмехнулся муж, – пить с ними не довелось, зато я их обоих видел в гробу!
Вскоре подул свежий ветер перемен и неожиданным лидером оказался незатейливый партаппаратчик — Никита Хрущев. Из истории известно, что для собственного возвеличивания первым делом необходимо дискредитировать предшественника. С этой целью новый глава государства обрушил на страну, исторический ХХ съезд КПСС, который решительно смыл всю предыдущую историю, после чего безотлагательно требовалась новая.
И Павел Николаевич, не мешкая, принялся раскрывать новую тему; теперь он уже изобличал преступления недавнего советского идола и возвеличивал нынешнего, хотя, будучи человеком наблюдательным, догадывался, что хлипкая хрущёвская оттепель долго не протянет, ей на смену неизбежно придут заморозки, и скорее всего надолго. Хрущёв с первых своих шагов в новой должности попытался демократизировать партию, что, как показало время, для неё это равносильно убийству. Соратники Хрущёва полагали, что он зашёл слишком далеко, дозволенное свободомыслие грозило советскому строю потрясением основ. А когда Никита Сергеевич совершил очередной шаг к демократизации — ввёл в устав пункт об обязательной сменяемости партийных кадров, товарищи из Политбюро сменили его самого на более предсказуемого, Леонида Ильича, который заклеймил метод правления вчерашнего своего наставника загадочным определением – волюнтаризм. Новый партийный руководитель сразу же поспешил изъять из устава партии вредный пункт, чем утвердил себя на пожизненное правление.
Многолетний труд Павла Николаевича в очередной раз пошёл псу под хвост. До третьей попытки дело не дошло — случился громкий скандал, и его карьера в одночасье рухнула. Будучи парторгом факультета, он по доброте душевной поставил свою подпись под рекомендацией командировки одному хмырю на съезд коммунистической партии Франции. А хмырь, оказавшись в Париже, отправился не на съезд братской партии, а в английское посольство и попросил там политическое убежище и вскоре объявился на враждебной радиостанции «Би-би-си». Последовал неслыханный скандал, Москва разразилась беспощадным идеологическим гневом, в результате которого партбилетов и должностей лишились дюжина коммунистов и Павел Николаевич в первую очередь. Поработав несколько лет на заводе разнорабочим, он с трудом устроился школьным учителем.
Исходя из своего печального опыта, он сыну внушал: «Наша история – девица легкомысленная, доверчивая и доступная. Её без особых усилий соблазняют победители, но любому режиму во все времена нужны опричники». И Олег Павлович последовал мудрому совету отца и поступил на юридический факультет университета. При смене режимов, рядовые работники правоохранительных служб, обычно, оставались на своих местах и при необходимости, без излишних угрызений совести, жестоко карали тех, кому ещё недавно предано служили. Олег Павлович прошёл тернистый путь от участкового инспектора до следователя по особо важным делам.
Деньги, как известно, на деревьях не растут, а на самую приличную зарплату жить было не только затруднительно, но и не престижно. Уже тогда коллеги Олега Павловича носили фирменную одежду из магазина «Берёзка», имели Жигули, а начальники и вовсе владели собственными Волгами. Подпольные дельцы уверенно функционировали в мутной воде социалистической экономики, если находились под надёжным покровительством правоохранительных служб. Классовое неравенство существовало всегда, и советская система не была исключением. Состоятельные дельцы, объединившись с блюстителями социалистической собственности, превратились в материально процветающую часть населения. Единственную для них опасность представляли рыцари со щитами и кинжалами в петлицах, которые властью были по-отечески обласканы и щедро облагодетельствованы. Поэтому, нужды в связях с денежными мешками они не испытывали и путь к их горячим сердцам и холодным головам был труднодоступен.
