В картонной коробке с надписью «Цветик» жила семья карандашей. Жили они хоть и в некоторой тесноте, но, как принято говорить, — не в обиде. Мама — оранжевый карандаш — была жизнерадостной и приветливой. Всегда позитивная и невероятно оптимистичная, она не отставала от моды и всех просила называть её Оранж. Милое имя, не правда ли?
Муж её — синий карандаш — любил свою жену, хоть, как настоящий мужчина, не всегда в этом признавался даже самому себе. Слыл он великим мечтателем и философом. Отдыхая в уютном картонном домике, он представлял себя то тучей, плывущей по небесным дорогам, то глубоким могучим океаном, а то и вовсе — человеком.
Жили в этой коробке и бабушка — красный карандаш, и коричневый дедушка, и его чёрная незамужняя сестра.
Но самым главным членом семьи должен был стать маленький карандашик (но если учесть, что в карандашном мире не растут, а уменьшаются, он должен был быть далеко не малышом). День его появления в семействе Цветиков все ждали с нетерпением. Оранж мечтала о дочке лимонного цвета.
— Ах, как бы мы с нею хорошо сочетались на рисунках! — говорила она.
Папа, конечно же, хотел фиолетового сына, которому когда-нибудь можно будет доверить все свои мысли и идеи. Бабушка грезила розовой внученькой, которая непременно стала бы любимицей Девочки, хозяйки письменного стола. Дедушка мечтал… Впрочем, он уже давно разучился предаваться этому глупому занятию.
И вот — свершилось! В коробке появился он — высокий, стройный карандашик, с остро заточенным грифелем и… серыми боками.
— Какого же он цвета? — недоумевала бабушка, разглядывая долгожданного внука.
— Как же мы его назовём? — озадаченно ворчал папа, искоса поглядывая на жену.
Прошло время, а малышу так и не нашли имени. И всё потому, что родителям было ужасно стыдно. Их сын оказался не синего, не оранжевого, не красного и даже не зелёного цвета, а невразумительно, просто возмутительно серого.
— Не знаю, в кого он пошёл, — сквозь слезы жаловалась Оранж своим подружкам-фломастерам из соседнего отдела письменного стола. Ей было стыдно за то, что её сыном Девочка-хозяйка ни разу не воспользовалась.
— Тяжело, когда ребёнок обделён талантами, — притворно вздыхали приятельницы, с облегчением думая про то, что у них-то дети нормальные — цветные!
Много ли времени прошло, мало ли, но без имени жить трудно. И как-то незаметно, нечаянно, невзначай все привыкли называть малыша Серым. Таким вот невзрачным, неопределённым именем. А некоторые и вовсе дали ему прозвище «Простой». И надо сказать, что оно было под стать Серому. Ну ничего в нём не было сложного: не мучился он душевными терзаниями, как его тётя — чёрный карандаш, не умел так бурно выражать эмоции, как бабушка, не знал, что такое настоящая мысль, хоть его папа и числился философом. По крайней мере, в его облике никто не видел и намёка на что-то подобное.
Мама с папой с завистью смотрели на то, какими яркими и одарёнными цветом растут чужие дети, и украдкой вздыхали.
— Нет, это нельзя пустить на самотёк! — провозгласила однажды вспыльчивая бабушка. — Не хотите заниматься ребёнком сами — им займусь я. Вот увидите, он обязательно обретёт цвет!
И начала она внука развивать. Привела в Альбом хозяйки стола. А там всё пестрело от ярких цветов, барышень в розовых нарядах, дворцов невиданной красоты. Но Серому там совсем не нашлось места. Посудите сами: разве можно нарисовать шляпку на голове прекрасной принцессы серым цветом? Это совершенно немыслимо!
Привела расстроенная бабушка внука домой и слегла с нервным срывом.
Тогда за дело решила взяться Оранж: напоминаем, что она не относилась к пессимистам. Решила она показать Серого своим подружкам-фломастерам. Может, они что-нибудь посоветуют? Может, знают, к кому обратиться? Но те лишь стали восклицать:
— Ой, какой он у тебя серенький! Какой хорошенький! Ничего, не расстраивайся, зато вон какой блестящий!
Пришлось Оранж смиренно сносить притворную жалость: сама напросилась.
— Бедняжка, сама не очень-то уж и яркая, а сын так вообще невзрачный, — потом ещё долго сочувствовали приятельнице сочные фломастеры.
Водили Серого и к гуаши, и к восковым мелкам. Но ответ был один:
— Серость. Посредственность. Простота.
Только одна акварель сказала загадочно:
— Кто знает: иногда в спокойствии и невзрачности таится невиданная глубина.
Но семейство Цветиков ничего не поняло: ну не умели они различать оттенков, полутонов и прозрачных намёков!
Так и жили бы Цветики, сожалея о несбывшихся надеждах, с завистью поглядывая на детишек-фломастеров и выполняя свой долг в детском альбоме, если бы однажды в их письменный стол не заглянул мужчина.
— Папа Девочки-хозяйки! — гулом прошлась невероятная новость по столу.
Все знали, что он был настоящим художником, и о нём даже ходили легенды.
На удивление всем, гость не открыл ни коробку с фломастерами, ни флакончики с гуашью, а сразу взял в руки коробку с Цветиками.
— Сейчас он меня увидит и заберёт! — со страхом подумала Оранж.
— Ну, наконец-то меня ждёт настоящее будущее! — подумала тётя — чёрный карандаш.
Но большая рука вытянула Серого.
— Как? Не может быть! — зашептал народ. — Наверняка он что-то перепутал! Сейчас опомнится и положит этого бездаря на место!
Но мужчина и не думал этого делать. Проведя пару раз Серым по листу белого полотна, он улыбнулся и прошептал:
— Наконец-то нашёл! Это именно то, что мне нужно.
То, что творилось после, передавалось потом из уст в уста, из поколения в поколение карандашей и красок. Как поговаривали мудрые жители — это называлось графикой. Сначала Серый в человеческой руке создал озеро. Наверное, оно было чрезвычайно глубоким, потому что в нём отразились и небо, и почтенно склонившиеся сосны, и даже луна. На другом полотне нарисовался смеющийся малыш, которого папа подбросил в воздух. Казалось, что его звонкий смех сейчас зазвучит в комнате, и отчего-то все заулыбались.
А потом лист перевернулся и появился он. Это был простой парень. Стоя на краю обрыва, он тихо улыбался. А в глазах его отражался мир, о существовании которого обитатели письменного стола даже не догадывались. Было видно, что этот чудак не искал одобрения, не пытался кому-то понравиться, он просто стоял и наслаждался раскрывшимся перед ним простором. Воздух, пропитанный ароматами уходящего дня, полыхающий закат, пронзительное ощущение бесконечности — это всё было для него.
Отчего-то карандашам стало стыдно, ведь они поняли, что молодой человек на картине — это и есть Серый. Тот самый простак, неприметный, невзрачный, неоценённый… И в то же время обладающий поистине бесценным даром! Даром видеть Истину посреди яркости, насыщенности, крикливости и пустоты красок.
Как же всё-таки здорово позволить себе и своему ребёнку роскошь не бояться казаться окружающим людям серым и чересчур простым.
