День 9 мая 2018 года новый армянский премьер-министр Никол Пашинян провел в Нагорном Карабахе. Казалось бы, ничего нового и неожиданного в этом нет: армянские руководители всегда проводят важные для себя и страны дни на территории самопровозглашенной республики. Я бы сказал иначе: особенность армянских новостей именно в том, что ничего нового не происходит. Даже после народного восстания.
Никол Пашинян постоянно подчеркивает особенность этого восстания и его отличие от того, что ранее происходило на постсоветском пространстве. Возможно, это даже не политический жест, направленный на успокоение России, а искренняя убежденность человека, чья жизнь и политическая деятельность происходит в герметичном провинциальном обществе, отстающем от тенденций мировой истории. Я встречал украинских политиков, убежденных в уникальности Майданов. И грузин, уверенных в неповторимости "революции роз".
Я не собираюсь умалять значимости всех этих событий. Но все восстания всегда похожи одно на другое. Народное восстание, кто бы его ни организовывал, - это всегда протест против несправедливости. Именно поэтому самое интересное начинается не во время, а после успешного восстания. Потому что именно после становится ясно, изменился ли вектор развития страны.
В Грузии и Украине после "революции роз" и после Майдана 2013-2014 годов изменение вектора с пророссийского на западный было очевидным. В Грузии изменение вектора совмещалось с антикоррупционными усилиями. В Украине сегодня происходит подмена смены вектора борьбой с коррупцией - при непонимании частью общества того непреложного факта, что именно смена вектора, окончательный и бесповоротный разрыв с Россией, рано или поздно приведет к победе над коррупционным образом жизни. И это непонимание - то, что роднит современную Украину с современной Арменией.
Потому что в Армении пытаются объяснить проблемы страны коррупцией и клановым засильем. Коррупция и клановое засилье - это, конечно, очень плохо. Но главная проблема страны - это ее геополитическая обреченность. На шею Армении накинута петля карабахского конфликта, она не позволяет государству дышать - но государство, вместо того чтобы попытаться ослабить петлю, борется с собственными докучливыми насекомыми-паразитами.
Революция безысходности начинает менять страну только тогда, когда общество готово узнать правду о самом себе и своих проблемах и когда у лидеров революции есть мужество эту правду сказать. У нового народного лидера был шанс сказать людям правду. Правду о том, что действительно мешает Армении. Правду о том, что без решения карабахского конфликта армянская государственность так и останется государственностью осажденной крепости, зависящей от настроений Кремля. Но Пашинян с первого же дня после своего избрания премьером старается доказать, что армянская политика неизменна. Может быть, потому, что еще в большей степени зависит от народных настроений, чем его предшественники. А может быть, потому что и сам правды не знает.
Что будет дальше? Пашинян будет выступать с пламенными речами, победит на парламентских выборах, утвердится в роли бесспорного лидера страны - или, напротив, уже через несколько месяцев будет восприниматься своими вчерашними сторонниками как пустозвон. Но самое важное - бедность и безысходность никуда не уйдут из армянского дома. А значит - возникнет естественное разочарование в восстании. Зачем выходили на улицу? Это то, что российская пропаганда так любит тиражировать из украинских социальных сетей: зачем выходили на Майдан? То, что позволяет Кремлю отнестись к армянскому восстанию спокойнее, чем к украинскому. Потому что оно должно вновь убедить россиян в бесполезности всяких Майданов и прочих революций.
