"РОДНЫЕ ЛЮДИ" - Анатолий Стреляный

"РОДНЫЕ ЛЮДИ" - Анатолий Стреляный

Писать доносы Фёдор Швец начал еще школьником: сообщал классной и директору о тех, кто нарочно громко портит воздух. Таких мальчишек он называл пердунами, девочек – пердуницами. В младших классах таких девочек было одна-две на класс, а уже в средних не было ни одной.

Своё авторство он особо не скрывал и не выставлял; также нисколько не переживал из-за того, что всем оно было известно. Строго говоря, это были не столько доносы, сколько заявления. Некоторые из них я видел когда-то у старика Войтенко, уже покойного. Он был одно время директором этой школы, любил читать «педагогов древности»: Коменского, Песталлоцци, нашего земляка Макаренко. Несколько этих заявлений он оставил у себя для школьного музея, основать который не смог, сколько ни старался.

Охоту к доносам Фёдор Швец перенял от своей матери Марфы Игнатьевны. С молодых лет она бессменно руководит сельской худжественной самодеятельностью. Под её управлением в клубе существует хор, она и дирижер, и запевала, а вне хора солистка. Она рано стала известным деятелем культуры в районе, привыкла успешно участвовать в смотрах.

После школы Федор поступил в юридический институт, по окончании которого стал юрисконсультом где-то в районе. Писать доносы «на всех» не перестал. Об этом его увлечении все знали, и он, как и в детстве, не отнекивался, но и не сознавался.

Старик Войтенко, успевший немного посидеть при Сталине, говорил мне, что Петькины бумажечки он поместит в музей, чтобы был повод окунать посетителей в ту отечественную старину, из которой «всё вышло». Такого рода словесность всегда поощрялась властью – в этом всё дело, считал он.

 «Донос на гетмана-злодея царю Петру от Кочубея».

Кроме отечественной старины, свою роль всегда играла «двуногая природа», не забывал добавлять Войтенко. Судачат и сплетничают у колодцев, в курилках и президиумах, в банях и поездах. Разница в том, что одни лишь говорят, а другие еще и пишут, и не все - только по начальству да в газеты. Никто в России не оставил таких великих доносов на родной народ, да и на все человечество, как Толстой, Достоевский и примкнувший к ним Салтыков-Щедрин, а первый, естественно, наш Николай Васильевич Гоголь - наш, потому что украинец, писавший по-украински, хотя и русскими словами.

Три года назад Фёдор Сергеевич Шевчук выдвинул себя в областные депутаты и, засыпав округу доносами на дюжину соперников, выиграл выборы с неплохим результатом.

Продолжает писать и его мать. Село о ней говорит: это та, что поет в клубе и пишет. Ни слова «донос», ни, например, «кляуза» в этой местности не употребляют. Говорят просто: «пишет», «пишет на всех», «пишет во все концы». Пишет она не только на односельчан, но и на знакомых из других сел, прежде всего, на видных участников художественной самодеятельности.

Они похожи друг на друга. У обоих круглые румяные лица, обое много улыбаются, одинаково бесхитростно, благожелательно. Похожи они и остальными частями тела – он полненький, плечи и бедра одной ширины, у неё тоже, но она уже давно не полненькая, а полная.

Про меня они пишут, что я за свою трескотню получаю от американцев не меньше десяти тысяч долларов в месяц, что у меня мутная биография и пр. «Сообщаю детективные поведенческие настроения АИСта», - начинается очередное письмо в Москву. Теперь буду знать, что я. Анатолий Иванович Стреляный, сокращенно являюсь аистом.

Не так давно они стали писать и друг на друга. На неё он уже написал, что украинские народные, а также современные патриотические песни она исполняет только по работе, а в домашней обстановке напевает низкопробные русские «Ландыши». Недавно она пожаловалась мне, что из его «сигналов во все концы» следует, что она также известная в округе шалава.

-Ну подумайте сами, Анатолий Иванович! Ну, какая из меня шалава? Я же вся – посмотрите на меня – квадратная. Кому я нужна даже бесплатная? Пою, правда, хорошо, этого у меня не отнимешь, но квадратная же квадратная!

Он тоже пожаловался на неё.

-Знаете, что она наплела обо мне?

-Она – это кто? – прикидываюсь я.

-Да мать родная, кто же еще? Написала, что я не только то-то и то-то, но еще и занимаюсь суходрочкой. За этим занятием меня будто бы случайно застали в ванной мои гости.

-А вы ей что на это?

-Да то же, что и вам. Как я могу заниматься суходрочкой, если я депутат и женатый человек?

Самое последнее её обращение ко мне ни доносом, ни жалобой назвать нельзя. Ей потребвалась моя консультация. Она решила подать на сына отк позов (иск). В разговорах о ней в общественных местах он не выбирает слов, говорит, что она рассылает во все концы доносы, кляузы, пасквили, тогда как если она что и пишет иногда, то это, мол, обращения и сообщения гражданки, сознающей свой долг и т.д., а что без подписи, так это должно быть всякому понятно. Короче: ей надо решить, на какое из обидных сыновых слов делать упор, требуя опровержения, а для этого знать, какая разница между той же кляузой и пасквилем согласно всем толкованиямм.

Начал я с общих положений. Кого-то тянет насолить ближнему, кто-то желает выслужиться перед властью,у кого-то тяга к такому сочинительству. К тому, о чем пришлось в свое время говорить со стариком Войтенко, я добавил потребность иметь тайную жизнь, особое негласное занятие. Таких тянет на службу в органы, а там - стать двойным-тройным агентом. Это опасно и тем увлекательно. Бойтесь, бойтесь, люди, чекистов по призванию! Не случайно Путин на подозрении у особо проницательных сограждан. Они считают, что он агент ЦРУ и как таковой разваливает Россию, а также воссоздает Украину как европейское государство. То, что он мечтал стать чекистом с детства, их не может не настораживать.

Увлекшись, я так и не добрался до разницы между доносом, стуком, кляузой и пасквилем.

-А вот то,- перебил себя, - что вы, Марфа Игнатьевна, или ваш сын, или вы вдвоем написали о Сергее Попове, что он совершил самострел, чтобы вернуться по месту жительства и получать пенсию как инвалид войны – это я не знаю что… Ранение, кстати, было осколочное и в спину.

-Мы не знали, что в спину! - вырвалось у неё.

… Они, думаю, скоро помирятся. Им ведь нечего делить, а в таких случаях у нас мать есть мать, сын есть сын – родные люди.

©Анатолий Стреляный