В 14 лет она объявила подругам и родителям, что примерно через пять лет станет секретарем суда, а еще через пять – судьёй. Также - что у нее будет трое детей, они будут всем обеспечены, от них будет требоваться только понимать жизнь и работать, не отвлекаясь на пустяки, а сначала как следует учиться и всесторонне развиваться.
Почти так и вышло.
Она уже 10 лет как судья. У нее особняк практически в городском парке, в гостях бывают первые лица города, и не только управленцы и богачи, но и мастера искусств. Среди крестных ее детей – да, троих! - министр, олигарх и хозяин одного из крупнейших кладбищ страны.
У нее хорошая фигура, чуть вытянутое, не испорченное косметикой лицо, одевается она то, что называется правильно, доверяя специалистам, но не своего, а противоположного пола. Она умело смеется, не важничает, но разговоры, если она главный их участник, ведутся только светские; никому не приходит в голову делиться с нею чем-то личным, тем более – просить; о ней нигде особенно не судачат, безотчетно зная, что для нее все люди с их мнениями о ней - пустое место.
Она не только судит, но и преподает, пишет не пустые статьи по юриспруденции, бывает на конференциях и симпозиумах, ее там замечают, поскольку ей всегда есть что сказать. Она, короче, редкостно работоспособна, но окружающие этого ее достоинства не выделяют.
У каждого из её детей своя сначала нянька, потом гувернантка; в доме служит повар (не повариха), две горничных, дворецкий; в отдельном помещении проживают привратник, садовник и огородница; два швейцарца ухаживают за пятью швейцарскими же коровами, молоко от которых ежедневно доставляется нескольким нужнейшим людям. Дети постоянно заняты с кем-нибудь из испытанных специалистов-преподавателей языков, музыки, рисования.
Со всеми, включая детей, она неизменно учтива и деловита, две старшие девочки с нею откровенничают, но только по делу - так она их сразу и без особого труда приучила.
Все дети - от разных отцов.
Первый не смог, хотя и стремился, бросить семью, во втором она, как говорят, была твердо уверена, но уклонился и он. Третий работает водителем ее лимузина. Она сошлась, было, с ним, рассчитывая сразу после ЗАГСА сделать его своим, может быть, даже не липовым, партнёром по бизнесу, но оказалось, что ему ничего не нужно.
Когда он отказался не только жениться, но и продолжать отношения, она его не уволила, а стала, как ей подумалось, безжалостно издеваться над ним. Сядет в машину с каким-нибудь заметным молодым человеком и велит везти ее с ним к ней домой; дорогой вся извертится, кокетничая с ним, потом пропустит его впереди себя во двор. Когда машина отъедет, привратник вызывает для мнимого гостя такси за ее счет. Бывает, правда, что иного она уведет к себе и до утра.
Ей невдомек, что несостоявшегося мужа эта игра нисколько не трогает, что он так же равнодушен ко всем вокруг, включая их сына, как и она.
Она, естественно, глупа – той глупостью, которой отличается любой не случайный преступник, уверенный, что он-то не попадется, а чаще просто не задумывающийся об этом. При первой встрече я спросил её, может ли она подтвердить эту черту на примере подсудного ей контингента. Она сразу поняла, на что я намекаю, чуть-чуть напряглась и сухо ответила, что интересуется не внутренним миром подсудимого, а материалами дела.
Я без передыха высказал уверенность, что она, как и подобает настоящему судье, не знакомится с материалами предварительного следствия, а принимает во внимание лишь то, что услышит во время судебного заседания. «Как это может быть?!» - воскликнула она негромко и с такой искренностью, которой сама, должно быть, удивилась. Ещё бы, сказал я себе, ведь только заранее ознакомившись с делом, ты, стерва, можешь решить, чем поживиться от подсудимого.
На днях ее врач сказал мне, что у неё только что обнаружен беспощадный рак и что жить ей осталось несколько месяцев, о чем она пока не знает.
