Если бы я был военным экспертом или военным историком, я бы завёл специальную книжечку для записи ходов. Ибо на наших глазах происходят масштабные трансформации, которые точно будут изучать. Следите за руками.
С февраля 2014 года (о более раннем периоде я вообще молчу) и до января 2022 года Украина получила от западных партнёров штучные (единицы/десятки) образцы оружия и техники. Преимущественно – пехотного и нелетального. Из того, что на слуху – ПТРК джевелин и контрбатарейный радар ANTPQ.
Было ещё разное стрелковое, катера ещё были (без вооружения), софт кое-какой был, островки связи появлялись. Но в организационно-техническом плане безальтернативным оставалось советское наследие.
Это касается не только калибров, но и доктрин, организационно-штатной структуры «военных организмов» (шикарный термин), системы управления и подходов к его автоматизации. И много чего ещё.
При назначении на должность 4 ноября 2021 года новый министр обороны Алексей Резников в качестве одного из приоритетов своей работы обозначил «интеграцию в НАТО де-факто». Эта работа стартовала не на голом месте, но путь был неблизкий.
Когда в ноябре - декабре 2021 года, реагируя на «предостережения» о грядущем нападении, Украина просила оружие для обороны, ответ был неизменный – нит.
Только после того, как Украина дала понять, что будет отбиваться даже в одиночку, в середине января 2022 года приоткрылась форточка, в которую просыпались ПТРК, гранатомёты. А затем культовые ПЗРК стингер (напоминаю: первые 100 стингеров нам дала Литва с разрешения США).
Т.е., нам продолжали поставлять индивидуальное пехотное вооружение, а при запросе чего-то более серьёзного выражали всемерное сочувствие.
С началом полномасштабного вторжения и боёв высокой интенсивности на фронте шириной в сотни километров остро встал вопрос обеспечения армии вооружением, военной техникой (ВВТ) и боеприпасами как отдельной позицией.
О судьбе арсеналов напоминать не буду. Что касается техники - по количеству мы серьёзно уступаем России, плюс она стремительно выходит из строя в ходе боевых действий.
Какое-то (непродолжительное) время можно вести войну за счёт подтягивания советских вооружений из других стран (что и делалось).
Но в стратегическом плане был только один способ выдержать длительное противостояние с Россией – перейти на ВВТ западных образцов. Что считалось невозможным даже после 24.02.
В публичной (!) плоскости инициатива о переходе на тяжёлые вооружения НАТОвского образца была озвучена нашим министром обороны в середине марта. Этот посыл был закреплён на высшем политическом уровне, стал на рельсы и покатился. Катился примерно месяц.
Эмоциональное (так его назову) лидерство на этом отрезке было у Британии. В частности, британский министр обороны Бен Воллес реально много сделал, чтобы оживить процесс оказания нам помощи.
К середине апреля произошёл системный сдвиг, который был формализован на встрече в Рамштайне 26 апреля. Приоткрылись новые возможности.
Они были связаны с активным и масштабным включением в процесс американских партнёров, у которых произошла корректировка позиции относительно целого ряда вопросов помощи (пока далеко не всех, что нам надо, но движение началось).
Это ускорило и другие страны.
В основе этого сдвига – массовый героизм нашей армии, который удалось конвертировать в нужные решения в процессе переговоров на разных уровнях (высшем военно-политическом, дипломатическом и др.).
Сейчас на фронте уже полдюжины дивизионов 155-мм гаубиц, скоро враг в полной мере прочувствует работу 155-мм САУ. Порядка 1,5 тыс. наших военнослужащих отучились, учатся или направляются к месту обучения для освоения западной техники. Среди прочего, запускается процесс обучения на тех типах вооружений и техники, которые нам пока не передают. Но большинство партнёров уже смирились с неизбежным.
17 мая публично (!) обозначен новый этап. Министр обороны Резников, выступая в Совете ЕС по международным делам на уровне министров обороны, сформулировал два очень важных и связанных между собой тезиса.
Первый. Война переходит в затяжную фазу. Вследствие чего целесообразно подойти к оценке международных поставок через призму формирования «спроможностей» (capabilities) ЗСУ. Грубо говоря – способности решать конкретные боевые задачи, а не просто обладать неким набором ВВТ.
Для этого целесообразно структурировать поставки ВВТ (которые ожидаются благодаря ленд-лизу, другим американским программам, программам ЕС, Великобритании, других стран, коммерческим контрактам) на три «корзины»: краткосрочные, среднесрочные и долгосрочные.
Подчёркнуто, что мы крайне заинтересованы в кратко- и среднесрочных решениях, чтобы максимально быстро очистить захваченные территории от российских оккупантов.
Второй. Целесообразно перейти от оценки поставок того или иного ВВТ в «штуках» («передали 3 гаубицы и 5 броневиков») к формированию «organic unit’ов» - целостных «военных организмов», способных решать определённые задачи. И оценивать всю работу (направлять ресурсы, подгонять тайминг, учить персонал) именно с поправкой на конечный результат в виде organic unit.
Если переводить на человеческий язык, это означает следующее.
«Военный организм», например, «батарея» в Украине имеет определённую оргштатную структуру и включает определённое количество орудий. Если из батареи выкинуть гаубицу 152мм и поставить 155 мм, в принципе она воевать сможет. Но это будет симпатичный франкенштейн, ибо число персонала разное, система управления огнём будет отличаться и т.д. Даже с точки зрения бюрократии обслуживать такой организм будет задачей со звёздочкой.
В категориях Второй мировой войны (стреляем примерно в этом направлении на примерно вот такую дистанцию) оно бы смотрелось сносно. Но чем выше технологии, тем выше требования к разведке, целеуказанию, прикрытию и т.д.
В идеале батарею/дивизион должны обслуживать радары контрбатарейной борьбы, беспилотники для разведки и целеуказания, а также средства ПВО/ПРО. И чтобы управление всем этим хозяйством было автоматизировано. Ну, и всякое по мелочи. Батарея со всем вот этим и без всего вот этого – две большие разницы.
Прелесть в том, что систему ПВО/ПРО может поставить одна страна, радары другая, беспилотники третья, а сами гаубицы можно поштучно собрать из нескольких стран. Если это всё скоординировать, то на выходе Украина получит в предсказуемое время тот самый «органик юнит». Что в свою очередь качественно повысит эффективность использования помощи.
Если подход будет воспринят, это повлечёт целый ряд последствий. Краткосрочные понятны – повышение эффективности на поле боя.
Но также это потребует изменения оргштатной структуры «военных организмов», учебных программ, логистических процессов и т.д. А поскольку технику мы получаем западную, то на практике будет обеспечена взаимная совместимость армий на организационно-техническом уровне.
Жутко профессиональный, но одинокий украинский расчёт американской/немецкой/ французской/шведской САУ – это одно. А одинокий украинский арт-дивизион, оперирующий всеми указанными причиндалами – это совсем другое с точки зрения обеспечения безопасности на границе Европы/НАТО с Мордором.
Ранее я писал, что украинская пехота на индивидуальном уровне уже стреляет по наземным и воздушным целям из всего стОящего, что есть в Европе и США. Это делает наших пехотинцев ценными приобретениями для любой ЧВК.
Если/когда будет совершён переход на украинские органик юниты натовского образца с натовскими (или совместимыми украинскими) ВВТ – это сделает нашу армию (коллективно) абсолютной ценностью при любой архитектуре безопасности на континенте.
Дело за малым: в качестве первого шага скоординировать бюрократов и политиков из НАТО, ЕС, 40+ стран в трансатлантическом масштабе с отдельными вкраплениями государств Африки, АТР, Ближнего Востока и Персидского залива. Ну, и запустить преобразования внутри нашего родного сектора обороны.
