"Время большого позора" - Михаил Таратута

"Время большого позора" - Михаил Таратута

У нас считается, что ровно 70 лет назад в Соединенных Штатах воцарилась эпоха маккартизма. Исторически это не совсем точно, но в любом случае дата заслуживает того, чтобы вспомнить события тех лет. По иронии судьбы эпоха, получившая название в честь сенатора Джозефа Маккарти, началась задолго до его политической карьеры и закончилась, отнюдь, не сразу после его смерти. Сам же сенатор был только уродливым символом своего времени.

Карикатурный символ

Звезда популярности Джозефа Маккарти взошла 9 февраля 1950 года, когда малоизвестный политик выступил с обличительной речью в адрес администрации Трумэна. Он заявил, что в Государственном Департаменте США окопались коммунисты в количестве 205 человек. Откуда взялась эта цифра так и осталось неизвестным. Однако его речь была растиражирована СМИ, а взгляды сенатора публично поддержаны многими политиками.

На протяжении последующих четырех лет со всех возможных трибун Маккарти без устали выступал с крикливыми заявлениями, пугая страну угрозой национальной безопасности. Он был ярок, заметен и поразительно бездоказателен. Каждый раз сенатор приводил астрономические, ничем не подтвержденные цифры засилья коммунистов на государственных должностях, да и вообще повсюду в Америке. Именно в это время в стране начались массовые чистки, стоившие карьеры, а то и свободы тысячам американцев.

Когда же Маккарти дошел до армии, пытаясь прошерстить военных на тот же предмет, терпение даже консервативной части Конгресса лопнуло. В 1954 году Сенат вынес решение, порицавшее поведение коллеги. Этому предшествовала трансляция по телевидению саморазоблачительных слушаний, которые он вел. Тогда же против него, невзирая на всеобщий страх и риск потери работы, выступил популярнейший журналист Эд Марроу (что было блистательно показано в картине Джорджа Клуни «Спокойной ночи и удачи»). Все это положило конец стремительной карьере человека, ставшего карикатурным символом целой эпохи. Через три года в возрасте 49 лет сенатор Джозеф Маккарти скончался от болезней, связанных с алкоголизмом.

По иронии судьбы эпоха Маккартизма началась, когда ее символ даже не помышлял о карьере политика. И что уж, казалось бы, совсем странно, весь этот позор Америки спровоцировали события, происходившие за тысячи миль от нее, на другом конце земли — в России. Воистину, с этой страной мы связаны мистической нитью!

«Красная опасность». Первая волна.

…Почти столетие назад (в 1919 г.) выходцы из России и другие иммигранты, члены фракции «Русская федерация» в социалистической партии США преподнесли Америке большой памятный подарок: на основе своей фракции ими была образована коммунистическая партия. Для американских коммунистов английский поначалу не был родным языком. С самого начала партия находилась под полным контролем Коминтерна со всеми вытекающими установками: мобилизация народных масс, мировая революция и прочее.

Их появление совпало с брожениями в рабочей среде, вылившимися в массовые забастовки, бунты и беспорядки. Идеальная почва для любых радикалов, паразитирующих на недовольстве народа. Сама мысль о том, что «кто был ничем, тот станет всем…» и живой пример «первого в мире государства рабочих и крестьян» рисовало людям заманчивые картины. Словом, компартия быстро набирала популярность и влияние.

Примерно тогда же в политическом обиходе Америки родилось и понятие «Красная угроза». Марксистские идеи, а тем более в их большевистском воплощении с насильственным свержением власти, не казались властям слишком привлекательной перспективой. И вот уже заметное число левых радикалов арестовано — их депортируют из страны. Коммунисты уходят в подполье, численность партии сокращается втрое. На виду остается только ее легальная ветвь — Рабочая партия.

Так был нанесен первый удар по коммунистам. Если это и не было началом эпохи Маккартизма, то уж точно ее предтечей. Что ж, Америка защищала себя, защищала свои ценности от чужаков, приехавших в их страну, чтобы изменить ее на свой лад. Тем более, что эти ценности — частную собственность, свободу предпринимательства, демократию — разделяло абсолютное большинство американцев — как старожил, так и вновь прибывающих.

«Золотой век» американского коммунизма

Но коммунистические идеи, как известно, имеют свойство завоевывать массы, особенно в годы тяжелых испытаний. Когда страну постигла Великая Депрессия, когда люди тысячами теряли работу, кров и надежду на будущее, многим стало казаться, что капитализм больше не работает, его надо менять на какой-то иной, новый порядок. Радикально новое предлагали только коммунисты. Их пропаганде внимал не только рабочий люд, но и интеллигенция. Люди всерьез полагали, что, как и прежде, будет в Америке и демократия и индейка к Рождеству, но только станет больше социальной справедливости. Паточным рассказам о благоденствии в «первом государстве рабочих и крестьян» в годы депрессии хотелось верить больше, чем сообщениям прессы о голоде, раскулачивании, репрессиях и прочих советских ужасах. В 1939 году 300 ведущих американских интеллигентов подписали заявление, осуждающее «фантастическую ложь, что СССР в чем-то схож с тоталитарными государствами».

Если кто в Америке и выиграл от кризиса, то это, конечно, были коммунисты. В 30-е годы их влияние в стране стало огромно. Численность компартии достигла 100 000 человек, и еще сотни тысяч сочувствующих, сопутствующих и симпатизирующих.

Всё это к тому, чтобы, хотя бы пунктиром, обозначить причины, почему так много образованных, мыслящих людей попало в поле притяжения коммунистов. И, конечно же, со стороны «государства рабочих и крестьян» было бы, величайшей глупостью не воспользоваться такой ситуацией. Как выяснилось вскоре после окончания войны, подпольное ядро компартии США являлось филиалом советской разведки. Члены «открытой» партии чаще всего и не подозревали о существовании подполья, через которое Москва руководила всей деятельностью коммунистов.

В задачи подполья входило не только сбор стратегической информации, но и продвижение на государственные посты своих людей, которые могли бы оказывать влияние на политику США. Советскими шпионами были, например, Лоренс Дагген, советник госсекретаря; Марта Додд, дочь посла США в Германии, имевшая доступ к переписке отца с Госдепартаментом и президентом; экономист Виктор Перло, заведовавший отделом авиации в Совете по военному производству. Не говоря уже об атомщиках Клаусе Фуксе и супругах Розенбергах, передавших СССР атомные секреты. Этот список насчитывает сотни имен, многие из которых стали известны сравнительно недавно после рассекречивания закрытых материалов ФБР.

«Красная опасность». Перезагрузка.

Как ни популярны были коммунисты, у них всегда хватало недоброжелателей. Еще до появления компартии многие группы, ставшие позднее ее главными противниками, вели отчаянную борьбу с другими радикалами. Многие лидеры этих групп сделали борьбу с коммунизмом не только своей карьерой, но и смыслом жизни. От большинства американцев, также не питавших никаких симпатий к коммунистам, их отличал крайний фанатизм. По сути они были зеркальным отражением своих оппонентов.

Помимо традиционно правых политиков из стана консерваторов, эти группы были представлены бизнесом, боровшимся против профсоюзов, в которых тон часто задавали коммунисты; католической церковью, которая помимо идеологического противостояния безбожникам, видела в коммунистах соперников за влияние среди иммигрантов из Восточной Европы. В рядах антикоммунизма значились и многие другие группы и ассоциации. Но самое важное место среди них занимали коммунисты-отступники, бывшие члены компартии. Многие из них занимали в партии достаточно высокие посты и могли рассказать о ней то, что не оставляло сомнений в ее вредоносности для Америки. Именно они позднее становились главными свидетелями на процессах и слушаниях против коммунистов.

Как бы то ни было, ко второй половине 40-х годов антикоммунистические группы, хотя и не связанные организационно, представляли столь мощное движение, что уже были в состоянии навязать Америке свой курс. В основе их аргументации лежал посыл о том, что коммунисты ведут в стране подрывную деятельность в пользу иностранного государства, смертельно угрожая национальной безопасности Соединенных Штатов. Шпионское дело супругов Розенберг и целый ряд других подобных процессов служили тому наглядной иллюстрацией.

Другой вопрос, сколь в действительности велика была «Красная угроза» для Америки? В конце концов, популярность и влияние коммунистов в Западной Европе в разы превосходило возможности их единомышленников в США. И ничего, Европа не обрушилась. Но в Америке проблема виделась иначе, что постепенно превратило антикоммунизм, одно из политических учений, во всеобщую паранойю.

Тяжелый кулак «Большого брата»

Но едва ли антикоммунистическая лихорадка, поднятая общественными лидерами и организациями, даже при поддержке прессы, вылилась бы в общенациональную одержимость, не включилось в игру государство. С конца 40-х и почти все 50-е годы в этой игре, стоившей тысячи сломанных судеб, приняли участие чуть ли ни все государственные институты. Конгресс, Госдеп, суды, все подразделения правоохранителей во главе с ФБР — всё, даже почтовая служба, было брошено на борьбу с коммунизмом.

И это при том, что многие конгрессмены, высокие чиновники да и сами президенты, сначала Трумэн, а потом Эйзенхауэр, при всём их неприятии коммунизма, отнюдь, не были фанатиками борьбы с ним. Но они были политиками. Они видели угрозу советской экспансии в Восточной Европе, других регионах и были вынуждены отвечать на нее. Этот ответ требовал грандиозных ресурсов. Измученная войной и десятью годами депрессии Америка должна была быть психологически готова принять новые жертвы. Для этого нужен был враг, страшный враг. И не абстрактный за тридевять земель, а свой, домашний, которого можно вживую предъявить разгневанной публике.

Искать такого врага не пришлось — он стоял за порогом. Можно сказать и иначе: он стоял за кулисами сцены, где начинался новый акт драмы, в которой ему отвели роль главного злодея. И зрители были готовы к его появлению.
Когда в 1949 году на этой сцене поднялся занавес, публика, потирая ладошки от нетерпения, наблюдала за процессом над 11-тью лидерами компартии. Этот процесс разительно отличался от прежних шпионских дел, за которыми, пусть и с разной степенью доказанности, все же стояли реальные уголовные преступления коммунистов. На этот раз коммунистов судили не за действия, а за инакомыслие.

Им было предъявлено обвинение в том, что «они стали участниками заговора по созданию Коммунистической партии и умышленно распространяли и пропагандировали идеи Марксизма— Ленинизма», что, как утверждало обвинение, имело целью «насильственное свержение правительства Соединенных Штатов». В качестве вещественных доказательств приводились изъятые книги: «Манифест Коммунисичской партии» Маркса и Энгельса, «Государство и революция» Ленина, «Основы ленинизма» Сталина.

Этот процесс превратил инакомыслие в преступление, а политических диссидентов, т.е. коммунистов — в уголовников, вовлеченных в заговор против Америки и направляемых из Москвы. Именно тогда во весь рост над страной нависла тень «франкенштейна» Маккартизма.

Хотя, конечно, признаки надвигающегося кошмара стали появляться вскоре после войны. Например, подписанная в 1947 году Трумэном программа проверки федеральных служащих на лояльность. Она предписывала в случаях, когда имелись основания подозревать служащего в нелояльности правительству США, немедленно увольнять подозреваемого. По существу это означало получить «волчий билет» — не один работодатель в здравом уме не стал бы нанимать уволенного по этой статье.

В том же 1947 году особенно отличилась и Комиссия Палаты представителей по расследованию антиамериканской деятельности, когда предприняла поиск коммунистов в голивудской киноиндустрии. Результат -десятки, а позже и сотни людей потеряли работу.

Позднее аналогичные комиссии появились и в Сенате США. Одну из них — Сенатский постоянный комитет по расследованиям в 53-м и 54-м г.г. возглавлял пресловутый Джозеф Маккарти. Свою деятельность на этом посту он начал с поиска коммунистов на «Голосе Америки». Затем в поле его зрения попала Библиотека Госдепартамента, потом другие учреждения, пока он не сломался на Армии.

Спустя двадцать лет стало известно, что за многими слушаниями этой и других комиссий стояло ФБР. Оно снабжало комиссии компроматом, часто добытым с нарушением всякого законодательства: тайные обыски, несанкционированные прослушки, фальсификация вещдоков, давление на свидетелей… О верховенстве закона речь там давно уже не шла. Также выяснилось, что самой сильной пружиной кошмара, накрывшего страну, был глава ФБР Эдгар Гувер. И было бы гораздо точнее окрестить ту эпоху не «Маккартизмом», а его именем — «гуверизмом».
… Между тем атмосфера в Америке накалялась. Многие частные компании «бежали впереди паровоза». Они частным образом нанимали следователей, которые проверяли их персонал на причастность к левым организациям, или даже просто на инакомыслие. Для увольнения достаточно было одного только подозрения.

По стране пошла волна доносительства. Доносили на соседей, на сослуживцев, просто знакомых. Одни — потому что видели коммунизм в любом спорном суждении и искренне полагали, что этот человек может быть врагом Америки. Другие — потому что спасали собственную шкуру, давая показания на слушаниях одной из комиссий. И конечно, были доносы из соображений сугубо личных — карьерных, финансовых и пр. Страной овладел страх. Под чистки попадали не только реальные члены компартии и других левых организаций, но и просто сочувствующие, т.е. лево-либеральная публика. Среди них были имена, гремевшие на весь мир: Альберт Эйнштейн, Чарли Чаплин, «отец» атомной бомбы Джулиус Оппенгеймер, композитор Леонард Бернстайн, драматург Артур Миллер, драматург Лилиан Хелман, режиссер Стэнли Крамер… — список был огромен.

Хотя ситуация того времени в США и напоминает наш советский «37 год» — тот же страх, доносы — но в отличие от нас, там никого не казнили, за одним исключением — четы Розенбергов. В отличие от массовых арестов в СССР, там за все время чисток тюремные сроки получило всего лишь 150 человек, и те через полгода — год выходили на свободу. И даже число потерявших работу, относительно невелико — 10 000 человек. Но как известно, чтобы навести дисциплину на плантации, достаточно выпороть несколько десятков рабов.

Подводя итоги

…Но вот кошмар 50-х постепенно отходит в прошлое. В прошлом и, видимо, уже навсегда осталась и коммунистическая идея, и сама компартия, выпихнутая аж за переферию американской жизни. Беда, однако, в другом: вместе с коммунистами в Америке зачистили и весь лево-либеральный фронт, способный противостоять правому флангу. Была уничтожена политическая конкуренция. А в результате правительство, качнувшись вправо, отказалось от реформ, начатых Рузвельтом. В их числе было создание национальной системы медстрахования. И до сих пор это одна из самых серьезных проблем Америки.

Были и потери другого рода. В годы Маккартизма американцы надолго запомнили урок: политическая активность ведет к неприятностям. Конформизм — вот безопасная гавань. Поколение «молчаливого страха» избегало обсуждать со студентами спорные темы, ставить спорные фильмы, вести спорные дискуссии на телевидении и радио. Страна на годы вперед оказалась интеллектуально ограбленной.

Частично во времена Маккартизма были похищены и главные американские ценности — верховенство закона и личные права и свободы. Еще долго после того, как «Красная угроза» потеряла всякую актуальность, правоохранители в своей работе прибегали к противозаконным приемам.

Но, как известно, время лечит любые раны. Сегодняшнее молодое поколение американцев знает об эпохе Маккартизма примерно столько же, сколько знает наше о сталинских репрессиях. Слыша о событиях того времени, это поколение американцев широко открывает глаза: неужели такое было возможно в Америке?

P.S. Пытливые умы, ознакомившись с этой публикацией, наверняка, начнут искать аналогии в дне сегодняшнем – одни в атмосфере русофобии, которая царит сейчас в вашингтонском истеблишменте, другие в России, вспоминая бесславные процессы последнего времени над блогерами. Хотя царящая атмосфера в обеих наших странах говорит о неблагополучии в обществе, однако любые аналогии с маккартизмом, на мой взгляд, совершенно неуместны.

Михаил Таратута

Источник: Эхо Москвы